РI выражает надежду, что тема национального примирения не уйдет из общественной повестки России после 2020 года, года столетия исхода белой армии из Крыма. Осенью будущего года нас ожидает еще один грустный юбилей – столетие со дня кончины в Берлине несостоявшегося премьера кабинета народного доверия в последние годы царской России, ближайшего соратника Петра Столыпина Александра Васильевича Кривошеина.
В «Октябре Шестнадцатого» Александр Солженицын, с интересом описывая политическую игру Кривошеина 1915 года, называет его вечно вторым политиком, который так и не смог стать первым. Действительно, Кривошеин более чем кто-либо из действующих политиков помимо самого Столыпина и в большей мере, чем сам Столыпин, мог считаться выразителем национального консенсуса, консенсуса между властью и либеральной общественностью, так необходимого воюющей России. Однако он вначале предпочел отойти на второй план, а потом вышел на первый явно не вовремя и неудачно. Однако в Крыму весной 2020 года Кривошеин на короткое время все-таки стал премьером России, но России, сузившейся до размеров одного полуострова. Мы думаем, что начатый публикуемой ниже заметкой историка Андрея Мартынова разговор о Кривошеине, как и о других политиках отечественной и мировой истории, оказавшихся способными воплотить в себе «народное доверие», будет хорошим продолжением усилий нашего проекта по преодолению раскола «красных» и «белых» в патриотическом сообществе пост-крымской России.
К началу «русской смуты» Александр Васильевич Кривошеин (1857–1921) был всеми признанным крупным государственным и общественным деятелем. Он являлся не только близким сотрудником премьер-министра Петра Столыпина, но и, по свидетельству современников, душой всей его земельной реформы. За плечами политика числилось руководство (или, как тогда говорили, главноуправление) Министерством Землеустройства и земледелия (1908–1915), а также служба в Государственном совете (верхней палате парламента) (1906–1917). Являясь статс-секретарем (1909), он имел право личного доклада Императору. Именно Кривошеин рассматривался Николаем II в качестве главы правительства после отставки Владимира Коковцова в 1915 г., но он сам отклонил это предложение. Именно его видели в качестве главы кабинета национального доверия руководители Прогрессивного блока. Однако летом 1915 года Кривошеин был вынужден подать в отставку, не согласившись с решением императора лично возглавить воюющую армию и покинуть столицу.
Не удивительно, что с таким бэкграундом Александр Васильевич мог не без основания рассчитывать и на востребованность со стороны новой власти, возникшей после Февральской революции. Но, у демократов формирование Временного правительства строилось по партийному, а не профессиональному признаку, а кривошеинский либерализм, очевидно, представлялся недостаточным, во всяком случае он уступал его убеждениям государственника, человека, который ставил на первое место интересы Отечества, а не какой-либо партии или внешних сил. Вероятно поэтому, партийно близкий лидеру кадетов Павлу Милюкову кадет Андрей Шингарев, а не член правомонархического Русского собрания Александр Кривошеин возглавил министерство земледелия после Февраля 1917 года.
К сожалению, довольно поздно оказался востребован Александр Васильевич и в стане антибольшевистской контрреволюции. Тому было несколько причин.
На раннем этапе белой борьбы Кривошеин находился в подполье. Он возглавлял в Москве Правый центр, который помимо поддержки Добровольческой армии стремился спасти Царскую Семью.
После разгрома Правого центра наш герой оказался у Антона Деникина. Но и здесь генерал не сразу воспользовался его услугами. Дело в том, что Антон Иванович, не желая быть обвиненным в реакционности, старался по возможности избегать назначений представителей старой администрации. Поэтому на территориях, контролируемых «Царем Антоном», как шутливо называли Деникина, не принимали в органы внутренних дел бывших жандармов и полицейских, что, естественно, негативно сказывалось на криминогенной ситуации в тылу.
А если учитывать, что в этот период Кривошеин выступал одним из создателей и руководителей монархического Совета государственного объединения России (заметим, это не мешало ему подчеркивать, что «лучше, чтобы монархия пришла на пять лет позже, чем на пять часов раньше времени»), то опасения генерала в отношении Александра Васильевича не были лишены оснований.
Впрочем, после провала наступления на Москву и последующих поражений Вооруженных сил Юга России, в январе 1920 г. генерал все же назначил Кривошеина начальником Управления снабжением. Но в условиях рушащегося фронта, что-либо серьезно изменить было невозможно, даже с железной волей нового министра. Пару месяцев спустя, в ходе эвакуации из Новороссийска, наш герой вместе с другими членами деникинского правительства уплыл в Константинополь, а оттуда вскоре перебрался в Париж.
Но это еще не стало началом его эмиграции.
Дело в том, что вскоре Кривошеин принял предложение возглавить правительство удержавшего Крым генерал-лейтенанта барона Петра Врангеля. Как свидетельствуют «Записки» последнего, он высоко ценил «умного и проницательного» Александра Васильевича, с которым познакомился еще весной 1919 г. в Екатеринодаре. Схожие взгляды, сочетавшие консерватизм и ясное понимание необходимости реформ для нормализации жизни страны, быстро сблизили этих двух людей. Сын политика и автор одной из наиболее обстоятельных биографий нашего героя Кирилл Кривошеин отмечал, что тот виделся с генералом и в Константинополе.
Поэтому неудивительно, что возглавивший 22 марта (4 апреля) 1920 г. после отставки Деникина Вооруженные силы Юга России Врангель пригласил Кривошеина вернуться. В мае месяце Александр Васильевич стал исполняющим обязанности председателя правительства, а месяц спустя был утвержден в этой должности «Черным бароном». Как шутил сын премьера, «по иронии судьбы, “постоянный кандидат” на премьерство Российской империи, отказавшись от него в дни ее могущества, принял эту должность, когда она свелась к управлению одной губернией».
На что надеялся Кривошеин, которого все считали политическим реалистом (см., например, свидетельство политика и философа, сподвижника Кривошеина по крымскому правительству Петра Струве)? Думал ли он о победе белых сил? «Нужно будет досидеть в Крыму, пока они (большевики – А. М.) вследствие внутренних причин ослабеют настолько, что можно будет вырвать из их рук этот несчастный русский народ, который в их руках должен погибнуть», – признавался премьер Василию Шульгину.
С самого начала работы, нашему герою пришлось столкнуться с кадровым голодом. Как он сам жаловался Врангелю, «за исключением Савича (Никанор Савич – политический и общественный деятель, «октябрист», государственный контролер в правительстве Кривошеина. – А. М.) и Струве мне даже посоветоваться не с кем. Помощников совсем нет. Приходиться всю мелкую работу делать самому».
Но помимо формирования управленческих штатов, реорганизации структур, связанной с наплывом беженцев и ранее допущенными системными ошибками деникинской администрации тыла, оставался нерешенным и аграрный вопрос. Еще адмирал Александр Колчак указывал на «недопустимость земельной политики, которая создаст у крестьянства представление помещичьего землевладения», называя крестьянское малоземелье «наиболее сильным фактором русской революции».
На раннем этапе разработку проекта аграрной реформы начал сенатор Григорий Глинка. Хотя Глинка изначально был юристом (учеником знаменитого Федора Плевако), но в дальнейшем он много сотрудничал с Кривошеиным и Столыпиным, в частности, возглавляя Переселенческое управление.
То есть в земельном вопросе он имел многолетний опыт. Однако Врангель и Кривошеин допустили ошибку. Они не учли, что за реформу ратовали практически лишь армейцы. Один из наиболее прозорливых из них генерал Владимир Май-Маевский (послуживший прообразом генерала Ковалевского в культовом советском телесериале «Адъютант его превосходительства») в свое время посылал по этому поводу телеграммы Деникину. В свою очередь противники реформы, даже зачастую признававшие необходимость последней, считали ее в данное время несвоевременной, так как искренне считали, что в случае ее начала, «в придачу к Махно мы получим Дубровских». Были они и среди членов комиссии.
Как следствие, проект Глинки оказался неудовлетворительным. Врангеля не устраивало стремление главы комиссии отчуждать в пользу малоземельных лишь те пахотные и сенокосные земли частновладельческих имений, которые сдавались в аренду или оставлялись владельцем без обработки за последние шесть лет или же решение отложить начало реформы до весны следующего года, что сводило на нет весь политический эффект начинания, то, что «Черный барон» определял как задачу «выбить из рук наших врагов главное орудие политической борьбы, ударить по воображению населения и армии».
В итоге, редактирование приказа (закона) «О земле» завершил Кривошеин. Премьер, по собственному признанию, «почистил ему зубы» и составил правительственное сообщение, излагавшее его основные положения. Теперь, согласно опубликованному 20 мая приказу, отчуждению подлежали «казенные, Государственного Земельного Банка и частновладельческие земли сельскохозяйственного пользования в собственность обрабатывающих землю хозяев».
Правда, сам Александр Васильевич собственной работой не был до конца доволен. В разговоре с Врангелем он признавался: «Проект этот не совершенен, но раз он может облегчить армии ее успех, привлечь к ней доверие крестьянства, раз сама армия ждет слова о земле, то времени терять нельзя, сама жизнь позднее внесет необходимые в дело поправки».
А недостатки действительно имели место. Как отмечал историк Александр Ломкин, не было создано механизмов его реализации, поэтому при севастопольском Высшем юридическом институте даже были организованы специальные пятинедельные курсы, не было достаточных кадастровых сведений…
История не знает сослагательного наклонения, а потому сложно определить, насколько верны были опасения Кривошеина, равно как и его оппонентов, пугавших появлением новых дубровских. Изменившееся положение на фронте, где 30 000 – 40 000 солдат Русской армии приходилось отражать натиск 186 000 штыков красноармейской группировки, заставило к середине ноября 1920 г. белых готовиться к эвакуации из Крыма.
Первоначально Кривошеин вновь, как и весной 1920 г. отправился в Париж, но затем переехал в ставший центром эмиграции Берлин – «мачеху городов русских», как грустно шутили изгнанники. Связи с армией и Врангелем не терял, но большой помощи отчаянно боровшимся за выживание белым воинам оказать, увы, не успел. 28 октября 1921 года премьер-министр скончался.
_______________________
Наш проект можно поддержать.
