Ушел на небо Терри Пратчетт
Он там смеется, а не плачет
Когда-нибудь о Терри Пратчетте снимут в Голливуде фильм.
Его жизнь идеально ложится в сценарий байопика. Герой – обычный парень, юный провинциальный журналист, только-только после школы – берет интервью у директора небольшого издательства. Во время беседы юноша с присущей юности самоуверенностью заявляет, что он-де и сам написал роман в жанре фэнтези. Благодушный издатель замечает что-то вроде: «приносите, приносите, молодой человек, посмотрим!». Журналиста не нужно просить дважды – на следующий день он приносит рукопись в издательство, где она удивительным образом попадает на стол его владельца, мистера Колина Смайта. Смайт приходит от романа в восторг. Для нашего брата-писателя, привычного к тому, что дебютные книги никому не известных авторов месяцами курсируют от одного издательского клерка к другому, подобный поворот сюжета может показаться фантастикой, но не забудем, что дело происходит в английской глубинке, где все друг друга более или менее знают, а юные литературные дарования отнюдь не кишат, как мальки в садке.
Книгу издают, она попадает на прилавки книжных магазинов… но чуда не происходит. Двадцатитрехлетний журналист не становится автором бестселлера за одну ночь. «Люди Ковра» – так назывался первый роман нашего героя – продается довольно медленно. Причин тому было несколько. Во-первых, «в ней была масса недостатков, связанных главным образом с тем фактом, что автору в момент ее написания было семнадцать лет», как самокритично признавался означенный автор, уже будучи маститым писателем. Во-вторых, имя нашего героя – Терри Пратчетт – ровным счетом никому ничего не говорило. В-третьих, первые же строки романа могли неподготовленного читателя отпугнуть:
– В начале, – говаривал Писмайр, – не было ничего, кроме плоскости (выделено мной, – К.Б). Потом появился Ковер, который закрыл всю эту плоскость. В те дни он был юным. Между ворсинками не было пыли. Они были стройными и прямыми, ни согнутыми, ни заскорузлыми, как сегодня, и Ковер был пуст.
Потом появилась пыль. Она падала на ковер, просеивалась сквозь ворсинки, укоренялась в глубокой тени. Ее набиралось все больше, она медленно оседала в тишине среди полных ожидания ворсинок, и это продолжалось до тех пор, пока пыль не покрыла Ковер толстым слоем.
Из пыли, из праха Ковер соткал нас всех. Сначала появились маленькие ползучие создания, устраивавшие свои жилища в бороздках или высоко на ворсинках. Потом появились сораты, а также бурильщики ткани, тромпы, козы, громпайперы и снарги.
Воля ваша, но мне все эти сораты, громапайперы и снарги живо напомнили совсем другого – русского – автора, который в первом своем произведении позволял себе такие вот пассажи:
«В черепах многоглавого чудовища Сзевра люди вылетали из традеров прямо в гущу Мамбетов. В этих черепах в особых мешках лежал электрический мозг Сзевра, и между двух чудовищных клыков, торчащих из челюстей, сияла электрическая дуга, разрезавшая Мамбетов пополам. Покрыв свои тела слоем сала кротов из пещер насквозь промороженных планет, которое, застывая в космической стуже, превращалось в гибкий скафандр, и взяв в зубы губку из солнечных атоллов планеты Пелла, способную еще целых полчаса выделять чистый воздух, люди выходили в пустоту драться с Мамбетами один на один. В руках они держали пики, на которые были насажены вырванные из тел огненных ящеров планеты Юкла плазмотворные железы — с них каждую секунду срывалась шаровая молния, прожигавшая любого Мамбета насквозь».
Последняя цитата взята из повести Алексея Иванова «Корабли и Галактика». Повести, которая некогда была зверски раскритикована товарищами Иванова на семинаре молодых фантастов в Малеевке за помпезность и перенасыщенность разнообразными Мамбетами, улитами и Сзеврами. После чего, по распространенной легенде, молодой пермский писатель решил с фантастикой завязать и спустя некоторое время стал звездой русского магического реализма.
Пратчетта же весьма умеренный успех его первого творения отнюдь не выбил из колеи, и от фантастики он не отошел. Днем он продолжал подвизаться на ниве журналистики, а «мрачными зимними вечерами» писал новые романы. Писал Пратчетт не быстро, так что третий его роман – «Страта» – вышел только спустя десять лет после дебюта (к тому времени тираж «Людей Ковра» как раз успел продаться вчистую). И надо отдать ему должное: все эти годы Пратчетт оттачивал свое художественное мастерство. «Страта», например, не только интересно придуманный, но и хорошо написанный роман. Обратим внимание: в «Страте», романе, по существу, научно-фантастическом и даже где-то производственном (рассказывающем о трудовых буднях космических инженеров), вновь появляется образ Плоского мира, на этот раз искусственно созданного.
«Диск был изысканным черно-белым узором. Драгоценной резной печаткой из серебра и черного дерева, плавающей под небом, усыпанным великолепным безумием звезд.
Звезды приближались. Луна превратилась в жемчужину, парящую над Плоским миром. А звезды определенно стали еще ближе».
Можно совершенно определенно констатировать: идея Плоского мира, которая через несколько лет принесет Терри Пратчетту известность и славу, вынашивалась им с юных лет. В «школьном» романе «Люди Ковра» это еще смутная картинка, в «Страте» – солидная технологическая конструкция. Но богатым и знаменитым Плоский мир сделает своего творца тогда, когда Пратчетт обратится к жанру юмористического фэнтези. А это произойдет уже скоро.
Однако на пути к триумфу нашему герою придется пройти еще одно испытание. Маленькое провинциальное издательство Колина Смайта само распространением книг не занималось, а передавало права крупным издательствам. И вот такое крупное лондонское издательство, New English Library, отказалось от сотрудничества с Пратчеттом из-за плохих продаж его книг в мягкой обложке. А ведь других-то книг у молодого писателя тогда еще не издавалось, для hard-cover у него статус был низковат. Удар? И очень сильный! Но Пратчетт был не из тех, кто сгибается под ударами судьбы, к тому же за него горой стоял его «первооткрыватель» Колин Смайт. Он договорился с издательством Corgi, подразделением крупного холдинга, который за пару лет до этого купил немецкий издательский гигант Bertelsmann. Corgi подошло к раскрутке Пратчетта не только с энтузиазмом, но и творчески: одновременно с выходом нового романа свежеприобретенного автора «Цвет Волшебства» издательство организовало шестисерийный радиоспектакль на BBC. И не где-нибудь, а в суперпопулярной передаче «Женский час». Успех превзошел все ожидания. Книга распродалась мгновенно, дополнительные тиражи следовали один за другим. История, рассказанная в «Цвете Волшебства», пришлась по душе не только любителям фэнтези, но и простым английским домохозяйкам, составлявшим основную аудиторию «Женского Часа». Да это и понятно: книга на сей раз вышла простая, без заумностей, искрящаяся озорным юмором, с троллями, драконами (воображаемыми), магами-недоучками и прочими забавными выдумками. За океаном приблизительно в то же время (с 1979 г.) начал творить свою «Мифическую» эпопею Роберт Асприн, тоже быстро завоевавшую любовь англоязычной публики. Видимо, запрос на пародийную фэнтези носился в воздухе; в конце концов, прошло уже больше десятилетия со времен толкиновского «бума» (совпавшего с сексуальной революцией и Вудстоком), подросло новое поколение читателей, которым слегка поднадоели эпические битвы эльфов с орками и хотелось чего-то более веселого и прикольного. К тому же книги Пратчетта были написаны отличным языком (читать его, конечно, лучше всего в оригинале), и, несмотря на внешнюю простоту, отличались глубиной мысли, чего так не хватает многим произведениям в жанре фэнтези (в этом, кстати, его важное отличие от полностью «развлекательного» Асприна).
«Цвет Волшебства» положил начало огромному циклу о Плоском мире, в котором и разворачивается действие большинства романов Пратчетта (помимо этого цикла писатель создал еще трилогию о Джонни Максвелле, трилогию «Номы» и книгу по котоводству «Кот без дураков»). Плоский мир – это некая фантастическая планета (может быть, та, что была создана космическими инженерами из «Страты»?), представляющая собой довольно сложную конструкцию: Мировой Диск опирается на спины четырех слонов, которые, в свою очередь, стоят на панцире черепахи по имени А’Туин (вопрос о том, какого пола эта черепаха, завел героев «Цвета» за край Диска, а вот что они там увидели, я вам рассказывать не буду). В романе изящно пародировались классики героической фэнтези: Толкин, Лейбер, Маккефри – и внимательный читатель легко распознавал объекты этой пародии. Прием, открытый Пратчеттом, был прост: он взял классический фэнтезийный мир (с магией, волшебными существами и меняющимися законами природы) и населил его обычными людьми из современной ему Англии. Обитатели Диска озабочены теми же проблемами, что и жители Соединенного Королевства эпохи Тэтчер – продвижением по карьерной лестнице, борьбой за повышение зарплат, отстаиванием своих гражданских прав. А то, что они при этом именуются эльфами, гномами, троллями или вервольфами – читателя веселит, но отнюдь не вводит в заблуждение.
Вернемся, однако, к нашему байопику. После успеха третьего романа из цикла о Плоском мире снобы из New England Library поняли, что своими руками отдали конкурентам курицу, несущую золотые яйца и обратились к Колину Смайту с вопросом, свободны ли еще права на издание книг Пратчетта. Смайт, ставший к тому времени официальным литагентом писателя, не без тонкого злорадства ответствовал, что поезд ушел. А поезд, меж тем, все набирал ход – и в последующие четверть века разогнался до совершенно космических скоростей. В 1987 г. Пратчетт уходит с работы – до этого он трудился пиарщиком в энергетической компании – что вызывает страшное беспокойство его родителей. Как же это возможно – бросить надежное место с перспективой пенсии? «Но после того, как я купил дом, они успокоились», – вспоминал позже писатель.
А дальше были первые строчки в списках бестселлеров, миллионные тиражи (на данный момент что-то около 70 миллионов экземпляров по всему миру), экранизации, телепостановки, спектакли, комиксы, компьютерные и настольные игры… в общем, все, что может только представить и пожелать для себя не лишенный честолюбия писатель. И было награждение Превосходнейшим Орденом Британской Империи, и посвящение в рыцарское звание (отныне создателя Плоского мира следует именовать «сэр Терри Пратчетт»). И, разумеется, гонорары и роялти, сделавшие сэра Терри одним из самых обеспеченных литераторов Великобритании. Как-то американский коллега позвонил Пратчетту, чтобы пригласить его на конвент в США, долго извинялся, что принимающая сторона не может обеспечить расходы на проезд а потом еще дольше рассказывал, как лучше выбрать маршрут перелета и с какими пересадками лететь, чтобы сэкономить пару сотен долларов. Пратчетт терпеливо выслушал коллегу, а потом сказал: «Спасибо, старина, но вообще-то я fucking millionaire».
Отличный был бы финал для байопика, герой которого вырос в условиях, максимально приближенных к спартанским: «мы жили в доме без света, без газа, без удобств. Даже не дом, а что-то вроде большого дерева. Туалет был где-то за огородом. В дождливый вечер особо туда не побегаешь. Про морозные ночи вообще молчу… когда мы мылись, использовать приходилось одну и ту же воду. Не было возможности много воды тратить, много энергии на нагрев. В общем, первым шёл я, потом мама, потом папа, а потом собака. Собака выходила из ванны ещё более грязной, чем заходила в неё. Вот так мы раз в неделю мылись», – вспоминал Пратчетт во время визита в Россию в 2007 г.[1]
Но это был еще не финал.
Все в том же 2007 г. у писателя была диагностирована болезнь Альцгеймера в довольно редкой и совершенно не поддающейся лечению форме. По сути, это был ненадолго отсроченный приговор, причем приговор к страшному концу: может быть, без особенных мучений, но с постепенным распадом личности, потерей памяти и интеллектуальных способностей.
Вопреки старой шутке о том, что склероз – самая лучшая болезнь – ничего не болит и каждый день узнаешь что-то новенькое, смешного в такой ситуации нет ничего. Особенно для человека, который использовал свой мозг на полную катушку (Пратчетт как-то обмолвился, что у него из-за активной работы мозга очень высокое внутричерепное давление) и не представлял себе жизнь за рамками творческого процесса.
Конечно, он не хотел превращаться в слабоумного, путающегося в именах и лицах старика. Тем более, что когда врачи вынесли свой вердикт, Пратчетту не было и шестидесяти.
И он начал бороться за эвтаназию.
Пратчетт писал письма в газеты (в Британии это весьма действенная форма работы с общественным мнением). Снялся в документальном фильме BBC «Терри Пратчетт: выбирая умереть», где выступал за легализацию эвтаназии по примеру Швейцарии. Отдавая себе отчет в том, что может не успеть добиться легализации эвтаназии в Англии, начал оформлять документы для поступления в швейцарскую клинику, где эта процедура называется «ассистируемым самоубийством»…
В письме в Daily Mail Пратчетт писал: «Невозможно спокойно пройти мимо человека, атакованного чудовищем. Однако как быть, если ты не в силах отогнать зверя? Очевидно, что даровать несчастному быструю смерть в данных обстоятельствах гораздо предпочтительнее, чем позволить ему быть сожранным заживо. И уж конечно, мы не станем класть несчастного вместе с его монстром в постель, укутывать их одеяльцем, а потом пытаться как-то победить чудовище. А ведь сейчас, в частности, с болезнью “стариков”, общество поступает именно так».
Он вообще много писал и думал о смерти – Смерть (Жнец) был одним из сквозных персонажей Плоского мира. Его восхищал неизлечимо больной мальчик, который на одном из конвентов по миру Пратчетта решил принять участие в ролевой игре и выбрал роль наемного убийцы («Вскоре после этого он умер. Хотел бы я обладать его храбростью и его чувством стиля», – замечал сэр Терри).
Последние несколько лет Пратчетт боролся с медленно сдавливающим его горло Альцгеймером изо всех сил. Он продолжал ездить на конвенты – и не смог посетить очередной конвент по Плоскому миру только в 2014. Он продолжал писать – диктуя секретарю, используя программы распознавания речи. Последний его роман из цикла о Плоском мире – «Корона Пастыря» – был дописан летом прошлого года, за несколько недель перед тем, как болезнь навсегда лишила сэра Терри возможности творить.
В цитировавшемся уже письме в Daily Mail Пратчетт признавался:
«Я наслаждаюсь своей жизнью на всю катушку, и намерен так поступать и впредь ещё довольно долгое время. Но когда на горизонте замаячит конец игры, я хочу умереть, сидя в кресле, в моём собственном саду, с бокалом брэнди в руке, с Томасом Тэллисом в “Айподе” (потому что музыка Томаса способна приблизить к Раю даже атеиста) и, возможно, со вторым бокалом брэнди, если на него хватит времени.
Ну, и поскольку мы в Англии, думаю, нелишним будет добавить: “В случае дождя, сяду в библиотеке”»
Все вышло не так. Сэр Терри умер в постели, в окружении своей семьи. Пишут, что рядом с ним спала его любимая кошка.
И если о Пратчетте все-таки снимут байопик, то в финале к постели писателя подойдет его старый персонаж Смерть и, конечно, не удержится и погладит кошку.
(«- Я всегда хотел знать, – горько проговорил Ипслор, – что в этом мире есть такого, ради чего стоит жить?
Смерть обдумал его вопрос и наконец ответил:
– Кошки. Кошки милые»).
А потом они оба – писатель и его персонаж – уйдут в голливудский закат. И зритель будет верить, что там, за стеной заката, к Сказочнику вернется его бесценный дар создавать волшебные, удивительные миры. Потому что у сказок, в отличие от жестокой драматургии жизни, непременно должен быть счастливый конец.
