Рубрики
Блоги Размышления

Реформы без консерватизма

Реформы Александра II вызывают сегодня двойственное ощущение. Так, военная реформа, названная по имени военного министра «милютинской», содержала целый ряд слабых сторон и прямых ошибок. Во многом скопированная с аналогичных проектов, реализованных в европейских странах, она невольно оказалась рассчитанной на мононациональное государство

20 ноября (2 декабря) 1857 года император Александр II направил виленскому генерал-губернатору Владимиру Назимову рескрипт, в котором говорилось об образовании по губернии комитетов для определения новых отношений между помещиками и поселенными на их землях крестьянами. Рескрипт был также разослан в другие губернии и, тем самым, послужил началу целой череды реформ, получивших в дореволюционной России названия «Великих».

Тогда, помимо освобождения крестьян в марте 1861 года, последовали реформа народного просвещения (1863), земская и судебная (1864), городского самоуправления (1870), и военная (1874).

Оговоримся сразу: реформы были необходимы. Некоторые из них реально опаздывали. Не прошедшая необходимого «апгрейда» армия проиграла Крымскую войну. Сословный суд во второй половине XIX века серьезно затруднял сам механизм судопроизводства.

Другой вопрос, как принималось решение о реформах и насколько успешен был механизм и осуществления.

Это не было решение Царя-демократа. Правильнее было бы говорить о волюнтаристском ходе, последовавшем со стороны Александра Николаевича.

«Этого я желаю, требую, повелеваю!» – воскликнул Государь на заседании Главного комитета по крестьянскому делу, посчитав необходимым, как можно скорее передать проект закона об отмене крепостного права на рассмотрение членов Государственного совета, после чего его можно было публиковать.

Собственно, сами реформы вызывают сегодня двойственное ощущение. Так, военная реформа Александра II, названная по имени военного министра «милютинской», содержала целый ряд слабых сторон и прямых ошибок. Во многом скопированная с аналогичных проектов, реализованных в европейских странах, она невольно оказалась рассчитанной  на мононациональное государство.

Были и более частные (но не менее серьезные) просчеты, как, например, отсутствие артиллерии в пехотных дивизиях или ослабление роли Главного (генерального) штаба. Все это сказалось в ходе неудачной для нас русско-японской войны.

Оказались не менее половинчатыми и другие реформы, что вызывало взаимное недовольство, как их «жертв» (что неудивительно!), чьи функции и компетенции ограничивались, так и тех, кто, по логике должен был напротив, только выиграть от всего происходящего.

Наиболее массовый (и удаленный от Царя) класс крестьянства (62,5 млн. человек, из которых 23,1 находились в крепостной зависимости) был недоволен недостаточностью реформы по отмене крепостного права (досталось мало земли). В свою очередь, дворяне выражали протест по поводу неизбежного отчуждения своей собственности, пусть и компенсированной финансово.

Также они были недовольны возникшей конкуренцией – появлением разночинцев (административных работников незнатного происхождения), претендовавших на управленческие должности.

Разночинцы, напротив, считали, что их карьерный рост затруднен из-за более «привилегированного» нобилитета. Усиленно развивающиеся капиталистические отношения формировали буржуазию, которая рассматривалась купечеством как конкурент. В свою очередь, крупная буржуазия, точнее, ее олигархические элементы, были недовольны попыткой властей ограничить аппетиты нуворишей. Правительство и Император не желали допускать предпринимателей к участию в политике, но одновременно стремились подчинить их деятельность государственным интересам.

Рабочие, число которых увеличивалось (если в 1863 г. их было 565 тыс., то в 1885  – 1,24 тыс.), не имели юридически оформленного статуса, защищавшего их права. Недовольны были и военные: не завершившая реформу армия была брошена в огонь русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Можно говорить об условном «падении рейтинга» Императора в ходе его правления.

В чем была причина неудач реформ или, точнее, их незавершенности?

Представляется, немаловажную роль сыграло отсутствие в процессах преобразования консервативного элемента. Да, консерваторы у власти в период Великих реформ были. И не только, наиболее яркий из них – Константин Победоносцев, в те годы последовательно занимавший посты сенатора, члена госсовета, а потом обер-прокурора Святейшего синода и члена Комитета министров, но и другие политики, как, например, министр внутренних дел Александр Тимашев. Только их влияние на политику Императора оставалось довольно слабым.

Основная ошибка заключалась в форсированном темпе реформ и их механическом осуществлении без необходимой адаптации на практике. И здесь уместна (при всей условности) параллель с недоброй памятью 90-ми годами ХХ века, когда вместо последовательного реформирования командно-административной модели государственного социализма в систему государственного капитализма, в угоду догматичным схемам и не менее догматичным фанатикам концепции монетаризма в России был создан компрадорский олигархический капитализм.

Впрочем, повторимся, и после реформ Александра II буржуазия через требования создания «представительских» институтов власти и поддержку радикальных партий (особенно при последнем Государе) также стремилась к политической интеграции и дестабилизировала общество.

Важно учитывать и финансовое положение в стране: многочисленные реформы (каждая из которых была рассчитана не на один год), шедшие практически параллельно, а затем уже упомянутая война против Турции (потребовавшая максимальных усилий всего госаппарата) не прибавляли устойчивости бюджету (несмотря на сокращение армии в условиях мирного времени на 40%), а потому и стабильности в обществе, чем неизбежно воспользовались политические экстремисты из «Народной воли».

Это понимал не только император Александр III, вступивший 1 марта 1881 года на престол, после гибели в результате теракта Александра II, но и многие лидеры европейских стран. Император Германии Вильгельм I направил Царю письмо, в котором предостерегал от продолжения отцовских преобразований, мотивируя это проблемами с бюджетом и общей «усталостью» страны. По воспоминаниям, Александр III был согласен с такой оценкой, отметив политическую мудрость своего Августейшего советника.

Тем не менее, Государь провел совещание по вопросу продолжения реформ («редакционных комиссий»), на котором выступили как их сторонники (либеральная бюрократия) во главе с главным идеологом – министром внутренних дел (виновным в произошедшем цареубийстве) графом Михаилом Лорис-Меликовым, так и оппоненты, возглавляемые все тем же Константином Победоносцевым. По окончании заседания была сформирована специальная комиссия, которая формально и завершила реформационный цикл.

Важно учитывать и тот факт, что «реакционер» Александр III, частично приостановив дальнейшие реформы, не отменил ни одно из начинаний своего отца (а разработанный при Александре II проект Крестьянского поземельного банка был вообще реализован спустя год после его гибели). Вернее было бы говорить об их коррекции, неизбежной адаптации под реальности жизни, чего, увы, не было при погибшем Императоре. Новых реформ действительно до поры, до времени не проводили – для последующих преобразований, повторюсь, в казне попросту не было денег. Потом Царь-консерватор продолжил необходимое реформирование страны, привлекая для них даже некоторых либералов, как министр финансов Сергей Витте.

Но это уже совсем другая история.

Автор: Андрей Мартынов