«Почаще употребляйте это словосочетание – «русский мир»», – сказал в 2006 году президент России Владимир Владимирович Путин.
Как это часто бывает на Руси, рекомендация была понята буквально, и все, кто ни попадя, принялись с жаром повторять такое звонкое и патриотично звучащее словосочетание. Как в 1905 и 1917 годах щеголяла почтенная бублика красными бантами, не слишком задумываясь о том, что этот бант означает и что он им несет.
Так, и сейчас – словосочетание загуляло, упомянуть «концепцию русского мира», воззвать к ней в дискуссии стало уже хорошим тоном, а, вот кто и какой смысл в понятие вкладывает – это, оказывается, очень большой вопрос. Большой настолько, что часто ответы можно получить диаметрально противоположные.
В результате мы получаем умозрительный конструкт там, где неплохо бы иметь конкретику.
Даже вокруг истории и времени возникновения концепции русского мира масса неясностей. Кто призывает в свидетели графа Уварова и говорит о цивилизационной миссии Руси с незапамятных времен.
Кто называет объединяющим центром славянства еще Киевскую Русь, кто машет рукой в ответ и говорит о новоделе в исполнении философа Дугина и чуть ли не нацболов Лимонова.
«Евроамериканские друзья» попросту считают это политическим лозунгом Путина.
То же самое можно сказать и об идейном, моральном и нравственном наполнении концепции «русский мир». И если вопрос истории можно еще какое-то время считать второстепенным, списывая разночтения на происки тёмных сил, то определение содержательной начинки сегодня – задача первостепенная.
В этой части возвышенные конструкции, рождающиеся в головах кабинетных теоретиков и партийных идеологов, с грохотом разбиваются о бытовую реальность.
По мнению значительной части православной общественности, именно религиозно-мировоззренческая составляющая и является основой русского мира, как единого пространства русской духовности, культуры и мировоззрения, в которое включены люди, разделяющие эти ценности независимо от их этнической принадлежности. Об этом говорит и патриарх Кирилл: «Святая Русь — это понятие не этническое, не политическое, не языковое; это духовное понятие. Когда мы молимся вместе с нашими братьями и сёстрами из Молдовы, мы не чувствуем никакой разницы — мы один народ пред Богом. Эта общность ценностей, общность духовной ориентации и формирует наше духовное единство, которое превыше всяких политических границ».
Очень хорошие слова, но как с их реализацией? К примеру, лично я с горечью читал ответ одной весьма уважаемой православной организации на просьбу о помощи врачам, работающим на Донбассе. Смысл ответа – мы лучше займемся «реальной практической помощью тем, кому она действительно нужна». Нужна она, оказывается, в Сербии.
А гуманитарку на Донбасс таскает мой хороший друг – католик в компании людей, слабо представляющих, что такое конфессии.
Можно сказать, что это частность, но из таких частностей и складывается общая картина мира. В том числе – русского. К тому же, подобное использование православной «скрепы» разом вычеркивает из пространства русского мира всех атеистов, буддистов, мусульман, язычников и попросту людей, не слишком задумывающихся о религии.
Подливает масла в огонь и отец Всеволод Чаплин, весьма своеобразно трактующий отношения православия и русского мира: ««Если завтра в Киеве скажут, что эта страна включает в Конституцию христианство как основу общественного устройства и христианские ценности как основные, для меня эта страна станет важнее, чем Россия»».
Весьма интересный взгляд на смещение центра Русского мира. Особенно, если вспомнить, как любят сейчас цитировать на Украине Пантелеймона Кулиша: «Судя по сходству древних обычаев у Великороссов и Малороссиян, надобно думать, что в глубокую старину вся Русь говорила одним и тем же языком, или очень сходными между собою наречиями… Тем не менее, однакож, язык земли Киевской должен был служить образцом для всего первобытного русского Мира».
Прямая перекличка со словами отца Всеволода…
Что подводит нас к следующему пункту – пониманию «русского мира» как единого пространства славянских народов с Россией в качестве цивилизационного центра. Очень хорошая идея.
Нет, правда. Само понятие русской цивилизации, своеобразия русского духовного, государственного и даже повседневно-бытового пути – это очень правильная, самой историей России доказанная вещь.
Проблема только в том, что славянские народы совершенно не жаждут попадать в орбиту русского мира. Украина? Стоит ли говорить лишний раз?
Обостренный национализм. Ощущение с одной стороны, собственного превосходства – как наследников «чистой» Киевской Руси, с другой – ощущение жесточайшей исторической несправедливости и ущербности, отодвигают включение Украины в русский мир на неопределенное время. А в мечтах многих украинских интеллектуалов – именно Украина и становится центром нового русского мира. Мира, в котором русским, проживающим на территории современной России, отводится в лучшем случае роль порченых связями с ордынцами и фино-уграми младших братьев.
Что же с еще одной неотъемлемой частью русского мира – Белой Русью?
Примерно то же самое, что и с Украиной, как бы ни хотелось думать прекраснодушным мечтателям о нерушимой дружбе братских славянских народов. Так, президент Белоруссии Александр Лукашенко в январе этого года высказался однозначно: «считающие, что белорусская земля — это часть, ну, как они говорят сейчас, „Русского мира“ и чуть ли не России, — забудьте».
И тенденция на отталкивание от России и всего русского, на активный поиск уникальной белорусской идентичности, разивается очень активно. Добродетели и традиции белорусов подчеркнуто противопоставляются лени, скудоумию и жуликоватости русских, а нахождение Белоруссии в составе СССР уже все громче называется русской оккупацией. Позволю себе пару цитат из статьи популярного белорусского сетевого издания МЕЛ (кстати, на русском): «Результаты анализа ДНК показали, что еще одна ближайшая родня русских, кроме финнов, – это татары: русские от татар находятся на том же генетическом расстоянии в 30 условных единиц, которые отделяют их от финнов.
Анализ генофонда белорусов показал, что они генетически очень далеки от русских, фактически идентичны северо-восточным полякам – то есть жителям польской провинции Мазова. То есть, изучение генофонда только подтвердило исторические реалии: белорусы – это западные балты (с некоторой примесью славянской крови), а русские – финны».
Далее: «…белорусский этнос сформировался в 13-16 веках, пройдя стадии от объединения племенных союзов через народность до нации.
То есть, он сформировался еще до агрессий царей Ивана Грозного и Алексея Михайловича, а к времени российской оккупации ВКЛ 1795 года это был давно сложившийся этнос со своей многовековой историей национальной государственности. Ибо в Речи Посполитой ВКЛ обладало всеми государственными атрибутами».
Вот так. В Речи Посполитой – белорусская государственность, а в составе России – жертвы русской агрессии.
С одной стороны смешно, с другой, недвусмысленные заявления – русский мир нам нужен лишь в одном случае, если мы (Минск, Киев) будем его центром.
Но, может быть, нам поможет великая русская культура, по принадлежности к которой и предлагают принимать в русский мир?
Откровенно говоря, сомневаюсь. Нет, никто не отрицает гигантского пласта русской культуры, являющейся одним из столпов культуры общечеловеческой. Но есть одна тонкость, о которой почему-то забывают – как только заходит речь о достижениях, именах и названиях именно русской, самобытной культуры, так перечни останавливаются на 1917-м годе. Либо, называются более поздние имена – из эмигрантской среды.
Сегодняшняя российская культура, будем честны, как объединяющий фактор, смотрится откровенно жалко, а ее известность на международном уровне – это известность прибитой к Красной площади мошонки. Либо это «звезды» и примадонны действительно мировой величины, но творящие и действующие в канонах и рамках исключительно общеевропейской культуры, уже не являющиеся носителями черт и традиций «русского мира».
Еще хуже обстоят дела с массовой культурой. По большому счету – ее просто нет. Но давайте побудем оптимистами, посчитаем, что она существует. Увы, от этого не легче, поскольку поп-культура, масс-культ современной России – это исключительно скроенный по недорогим западным лекалам продукт, рассчитанный только на извлечение быстрой прибыли. Говорить о хоть какой-то воспитательной роли, эстетической ценности этого продукта нельзя, в принципе.
Получается, что «русский мир» – лозунг, пустышка, ничего более?
Я считаю, что это совершенно не так.
Цели, задачи, даже многие методики концепции «русского мира» описаны братьями Стругацкими.
Это прогрессорство. С поправкой на время и технологии прогрессорство можно использовать прямо сейчас для решения основных задач, решение которых и может стать реальным наполнением «русского мира»:
– противостояние центробежным процессам развала государственных, общественных и культурных пространств, активно идущим сейчас на всем постсоветском пространстве, в Восточной Европе, да и в других частях континента. Если присмотреться, ситуация весьма схожа с той, что сложилась на Руси незадолго до ее столкновения со Степью. И именно Россия может вновь сыграть свою историческую роль. Если ей удастся пресечь потуги собственных «князей» растащить территории.
– предотвращение сползания цивилизации в Тёмные века. Отпор религиозному фанатизму и мракобесию во всех его проявлениях, вне зависимости от конфессиональной принадлежности. Да-да, я имею в виду и псевдоправославных активистов-фанатиков, чья опасность для российского общества ничуть не меньше, чем угроза террористов ИГИЛ (в скобках замечу – если не больше). Поддержка научного прогресса, спасение мирового культурного наследия. То самое спасение ученых и поэтов, описанное Стругацкими в великой книге «Трудно быть богом».
– противостояние военным угрозам. Долгая и кропотливая работа по расширению своей зоны влияния невоенными методами, демонстрация успешности как раз истинно русского пути подтягивания новых территорий к уровню метрополии, а не вбамбливанию в каменный век.
– наконец, это выработка и распространение общечеловеческих, общецивилизационных морально-этических принципов, следование которым позволит человечеству развиваться по позитивному сценарию. Именно у русской цивилизации, у русской школы мыслителей есть идеи, которые могли бы стать фундаментом такой платформы, достаточно вспомнить такое уникальное явление, как русский космизм.
Да, безусловно, это амбициозные задачи, но когда «русский мир» ставил перед собой другие?
Конечно, следование по пути прогрессоров поднимает ряд достаточно неудобных для современных консерваторов вопросов. Например, такая постановка вопроса сразу же поднимает идею «русского мира» на наднациональный, надэтнический уровень, включая в орбиту интересов все человечество. Наверняка у многих сторонников «чистоты русской крови» уже сейчас скулы сводит.
Следование по пути прогрессоров требует абсолютной уверенности в своей правоте и немыслимую ныне степень ответственности за свои поступки. Прогрессор русского мира должен быть на все двести процентов уверен, что связанный и готовый к употреблению мерзавец – действительно мерзавец, а не жертва политических игр (вспомним Слободана Милошевича).
Наконец, есть еще один неудобный вопрос – самый яркий и успешный прогрессорский проект русского мира, реально сработавшая цивилизационная операция, включавшая в себя не только физическое расширение границ, но и полную перестройку идеологических основ, создание нового морального и этического базиса, это создание Советским Союзом Восточного блока.
И сама идея прогрессорства – это именно порождение Советского Союза, его непоколебимой уверенности в своей правоте и праве на свои действия. Стоит вспомнить, что отказ Стругацких от идей прогрессорства, разворот в оценке их действий на 180 градусов произошел как раз в момент наступления периода «платить и каяться». Когда каждый порядочный интеллигентный человек должен был осознать всю глубину мерзости не только советского прошлого, но и всей грязной немытой России и всего русского.
Идея «платить и каяться» в народных массах отклика не нашла. Похоже, пришла пора вернуться и к идее прогрессорства. Мне кажется, она идеально сочетается со словосочетанием «русский мир».
