«- Ну, знаете, это не так трудно было – поставить здесь диагноз. Ведь я же что-нибудь наблюдаю. Эх, – прибавил он после короткого молчания. – Да и скучно же вам жить на свете, Надежда Павловна! Ох, как скучно…
– Да, скучно, доктор, скучно! – задумчиво ответила она. – Вот полечите меня, посоветуйте, что делать, чтобы не было скучно жить.
– О, еще чего захотели! – сказал Аглаев: – если б я это знал, то и мне бы легче было жить. Да ведь я только диагност, а лечить не умею…
Они несколько минут просидели молча. Надежда Павловна опять принялась чертить на земле зонтиком какие-то неопределенные фигуры…».
Как вы думаете, перу какого автора принадлежат процитированные строки?
Когда я работала в таганрогской Центральной городской публичной библиотеке имени А. П. Чехова, я задавала этот вопрос, прежде всего, своим коллегам–библиотекарям, а также людям, по-хорошему пристрастно относящимся к родному городу, в котором родился Антон Павлович Чехов.
Как правило, после некоторого раздумья мне отвечали: «Чехов».
Чехов. Конечно, Чехов. Скучающая поместная дама, уездный доктор – резонер, скука, пошлость жизни… Темы, несомненно, чеховские, мгновенно узнаваемые любым мало-мальски образованным человеком. Ан нет. Это не Чехов.
Это цитата из романа Игнатия Николаевича Потапенко «Через любовь», опубликованном в «Ежемесячных литературных приложениях к журналу «Нива» на 1898 год за январь, февраль, март и апрель (издательство А. Ф. Маркса, Санкт – Петербург).
Прочитав, нет, «проглотив» роман, не заметив «еры» и «яти», я задалась вопросом: неужели проза Игнатия Потапенко, имеющая бешеный, невиданный успех в свое время, не выдержала испытанием временем? Неужели удел его книг – томиться в сумрачной тиши библиотечных хранилищ? Что же смог углядеть, ухватить Чехов, чего не смогли Потапенко, Лейкин, Ясинский и иже с ними?
Эти вопросы задавала я себе самой, листая тонкие желтоватые страницы прижизненных изданий произведений Игнатия Потапенко. А их оказалось не мало. Да что там, – много!
В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона писателя Потапенко называли «одним из плодовитейших современных беллетристов», а написанное именовали «массой»: «Пишет П. так много, что это не может не отозваться на достоинстве его произведений, часто набросанных эскизно и с большими художественными недочетами».
Вообще, статьи о Потапенко в различных справочниках и словарях не отличаются большим разнообразием.
«Сын крестьянки и сельского священника, бывшего ранее уланским офицером. Детство провел в деревне; учился в Херсонском духовном училище и Одесской семинарии, затем в Новороссийском и Петербургском университетах, окончил Петербургскую консерваторию по классу пения. После студенческих лет избрал путь профессионального литератора».
«Рассказы Потапенко из народного малороссийского быта публиковались в 80-е в журнале «Дело». Широкую известность принесла повесть «На действительной службе» (1890), герой которой, отказываясь от блестящей духовной карьеры, идет на «действительную службу» сельским священником, чтобы помогать прихожанам. Тот же идеал незаметной будничной деятельности на благо народа утверждает Потапенко и в романе «Не герой» (1891), название которого противостоит псевдогероическим образам нигилистической литературы».
«После революции П. изредка публиковал свои прежние рассказы, а также беллетризованные мемуары: о жизни студентов 70-х гг., о попытке наладить «народное просвещение» в провинции».
«События революции и Гражданской войны Потапенко переждал в своём имении под Вологдой, затем жил в Витебской губернии, Таганроге, Житомире, Киеве».
Итак, о Потапенко написано не так уж много, но не так и мало. В основном, это информация биографического характера, краткий анализ тематики, проблематики и поэтики. Естественно, редко какая статья о писателе обходится без упоминания драматических отношений любовного треугольника Потапенко – Лика Мизинова – Чехов.
Большинство исследователей сходятся на том, что именно Игнатий Николаевич послужил прообразом Тригорина в чеховской «Чайке», а Лика – прообразом Нины Заречной. Хотя Г. Бродская в своем исследовании «Вишневосадская эпопея» утверждает: «Немирович-Данченко был против ассимиляции Чехова в Тригорине, против того, чтобы считать Тригорина автобиографическим персонажем Чехова: “Я же никогда не мог отделаться от мысли, что моделью для Тригорина скорее всех был именно Потапенко”, – тут же добавлял он. Тригорина Чехов писал с себя, с Потапенко, Немировича-Данченко, с других своих приятелей из генерации писателей – восьмидесятников, вступавших в жизнь и в литературу в начале 1880-х».
О них-то, «писателях – восьмидесятниках», написана добротное литературоведческое исследование литературоведа В. Катаева «Чехов и его литературное окружение (80-е годы XIX века)», где автор выделяет три группы писателей, «представляющих сегодня интерес, прежде всего в связи с именем Чехова».
В. Катаев определяет Потапенко в группу профессиональных писателей, называя еще имена Николая Лейкина и Иеронима Ясинского, «характеризующих тот литературный фон, на котором рос и развивался Чехов».
В 1889 году Потапенко знакомится в Одессе с А. П. Чеховым, однако дружбы не складывается, с 1893 года писатели тесно общаются, гостят друг у друга, ездят по стране. Даже несмотря на то, что Антон Павлович в частном письме называет Игнатия Николаевича «свиньей» (имея в виду историю с Ликой Мизиновой), дружба двух русских писателей не рушится, а продолжается весьма продуктивно.
Спустя десять лет после смерти Чехова Потапенко пишет воспоминания «Несколько лет с А. П. Чеховым», которые, думаю, многое говорят о пишущем, нежели о том, про кого пишется. Достоинство, ненарочитая скромность, невыпячивание себя – много ли подобных воспоминаний?
Хотя наша статья о другом, позволю себе небольшую цитату из воспоминаний Потапенко: «Но с незнакомым человеком еще как-нибудь можно разделаться, если занят, – ну, сослаться на эту занятость. Но бывало хуже: друзья, вот именно из тех, что впоследствии, после его смерти, почувствовали себя его друзьями и поведали об этом миру».
И еще одна: «Главное же, чем он был для меня: человеком, которого я нежно любил.
Не другом, – это я считаю нужным сказать в самом начале и думаю, что у него не было ни одного друга, – но товарищем в самом прекрасном значении этого слова».
Но вернемся к творчеству Потапенко.
Позволю пространную цитату из исследования В. Катаева, говорящего о «писателях – восьмидесятниках»: «Это представители той массовой беллетристики, которую потреблял читатель чеховской эпохи. Произведения этих и им подобных писателей заполняли страницы газет и журналов, в которых выступал и Чехов. В определенной среде их имена пользовались широкой популярностью. Это – тот литературный поток, над которым возвышается как вершина чеховское творчество. В живом литературном процессе Чехов мог вступать на пути, уже освоенные другими, разрабатывать одни с ними жанры, ситуации, типы героев. Очевидно, что без знакомства с произведениями этих писателей невозможно полно представить чеховскую литературную эпоху, а также до конца понять многие произведения самого Чехова».
Теперь понятно, почему героев и стиль романа Потапенко мы приняли за Чехова, не правда ли? Но так ли уж Потапенко несамостоятелен? Литературный поток ли, фон ли?
Обратимся к первоисточнику.
Рассмотрим роман «Через любовь» 1898 года, в котором как нельзя лучше отразились основные темы творчества Игнатия Потапенко.
Помните «разумных эгоистов» из романа Н. Г. Чернышевского «Что делать?»?
Вот как говорит Рачеев в романе “Не герой” (1891) «Я – средний человек… – утверждает разночинец Рачеев, живущий в деревне и занятый мелкой филантропией. <…> Я люблю свою жену и ребенка, люблю себя, люблю жизнь и комфорт и ничего себя не лишаю. Но у меня здоровая натура, которая требует во всем гармонии. Этой гармонии не было бы, если бы я жил только для своего удовольствия. Отсюда и вытекает вся моя деятельность». Лучше всего об этом сказала П. Овчарова: «Потапенко сформулировал кредо необычного для русской литературы «здравомыслящего» персонажа». И правда, такое здравомыслие непривычно и непонятно для человека русской литературы, умеющего страдать и получающего болезненное наслаждение от этого.
Герой романа «Через любовь» – Михаил Андреевич Басонов, молодой помещик, сумевший превратить приданое жены, разоренную Юреневку, в процветающее и приносящее большой доход поместье.
Но главной героиней романа является жена Басонова, Надежда Павловна, та самая скучающая дама, которая просила доктора Аглаева прописать средство от скуки.
Выпускник университета, «энергичный, с свободными простыми манерами, с умным лицом», богатый, чуткий, благородный Басонов вовсе не интересует «высокую, стройную, тонкую» Надежду Павловну. Утонченной Наденьке он кажется слишком приземленным, погрязшим в хозяйственных делах и расчетах с приказчиками. Он стал «дельцом, приобретателем».
Этого оказалось Надежде Павловне достаточно для того, чтобы разлюбить его и не постесняться заявить об этом.
Замужняя дама окружает себя свитой поклонников. Великолепный художественный прием, позволяющий показать различные типажи – два отчасти ходульных персонажа – губернские чиновники для особых поручений Стриженов и Настурциев, похожих на Добчинского и Бобчинского, некий Зарецкий (напоминает Заречную, не так ли), а «один их офицеров, посещавших их дом, застрелился». Светская львица Надежда Павловна живет одной только любовью и флиртом, ее цель – разбить как можно больше мужских сердец.
Несмотря на кажущуюся второсортность и очевидную пародийность сюжета, роман поразительно напоминает чеховские пьесы – и раннюю «Безотцовщину», и «Дядю Ваню», и «Вишневый сад». В романе есть героиня Паша, сестра Басонова, молодая женщина, живущая в поместье на правах экономки. Не правда ли, прямая перекличка с образами Сони и Вари? Только грубоватая простая Паша пера Потапенко гораздо удачнее – в финале романа она выходит замуж за…Зарецкого, бывшего отвергнутого воздыхателя Надежды Павловны.
В поле зрения нашей героини попадают новые соседи Курбатовы: молодой и также благородный Александр Сергеевич, его сестра Олимпиада и их мать Софья Николаевна. Конечно же, внимание Надежды Павловны переключается на новый объект – она выдумывает себе новую любовь в лице Курбатова.
Все заканчивается благополучно – старик Юренев уезжает с деньгами в Париж, Басоновы мирятся, а Курбатовы становятся друзьями семьи.
Наверно, можно выступить со строгой критикой романа – мол, коммерчески успешное чтиво, фастфуд от литературы. «Среди «долины ровныя» его многолетнего писания – ни одного холма, зато и ни одной выбоины… Его повозка не тряска, и путник чувствует себя в ней, как в колыбели: слегка укачивает», – писалось о прозе Потапенко в последний имперский год.
Следы пребывания в Таганроге «прекрасного Игнациуса», как называл Чехов Потапенко, мне не удалось найти. Сразу после революции 1917 года на юге было не так холодно и голодно, как в столицах, многие литераторы, музыканты, художники отогревались здесь без желания быть узнанными.
А. П. Чехов писал: «Есть большие собаки, есть маленькие собаки, но маленькие не должны смущаться существованием больших: все обязаны лаять – и лаять тем голосом, которые господь Бог дал».
За шаблонностью и кажущейся вторичностью текстов Потапенко современный читатель в деталях видит, как сквозь увеличительное стекло, околочеховское пространство, мир Тригориных и Юреневых, Войницевых и Зарецких, видит высокое качество «средней» литературы, потребляемой массовым читателем. И голос профессионального писателя Игнатия Потапенко нам становятся особенно ценным, потому что благодаря его текстам нам ближе и, может, чуть понятнее мир ушедший и мир настоящий, где ««люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье, и разбиваются их жизни…».
Литература:
1) Бродская Г. Ю. Вишневосадская эпопея. В 2-х тт. – М.: Аграф, 2000
2) А. П. Чехов в воспоминаниях современников /Под общей редакцией С. Н. Голубова, В. В. Григоренко, Н. К. Гудзия и др. – М.: Художественная литература, 1960
3) Переписка А. П. Чехова. В 2-х тт. (Составление и комментарии М. П. Громова, А. М. Долотовой, В. Б. Катаева) – М.: Художественная литература, 1984
4) Литературные связи А. П. Чехова. – М.: Издательство Московского университета, 1989
5) Спутники Чехова/ Под редакцией В. Б. Катаева. – М.: Издательство Московского университета, 1982
6) Ежемесячные литературные приложения к журналу «Нива» на 1898 год за январь, февраль, март и апрель. – СПб.: Издание А. Ф. Маркса
7) Полевой П. Н. История русской словесности с древнейших времен и до наших дней в 3-х томах. Санкт – Петербург, Издание А. Ф. Маркса, 1900
8) Потапенко И. Н. Слово и дело. Роман. – СПб.: Издание А. А. Каспари, Книжный склад «Родины», 1898
9) Потапенко И. Н. Записки старого студента. – СПб.: Издатель, 1899
______
Наш проект осуществляется на общественных началах и нуждается в помощи наших читателей. Будем благодарны за помощь проекту:
Номер банковской карты – 4817760155791159 (Сбербанк)
Реквизиты банковской карты:
— счет 40817810540012455516
— БИК 044525225
Счет для перевода по системе Paypal — russkayaidea@gmail.com
Яндекс-кошелек — 410015350990956
