Рубрики
Блоги

Письмо автору Записок читателя

Футуристический оптимизм Кондорсе представляется радикальным не только по отношению к большей части авторов XVII столетия, но и к значительной части авторов XVIII в.

РI решилась на неожиданный жанр – публикации прямого отклика одного нашего автора на статью другого. В данном случае историк и политолог Виктор Таки отвечает на недавний блог Андрея Тесли, посвященный французскому мыслителю эпохи Просвещения Кондорсе. В сети сегодня не так много интеллектуальных дискуссий, так что мы в какой-то степени восполняем этот недостаток. Будем надеяться, что такого рода жанр станет регулярным у нас на сайте.

 

Уважаемый Андрей!

Ваша заметка о Кондорсе застала меня за чтением фундаментального труда Фрэнка и Фрици Манюэль «Утопическая мысль в западном мире» (1979), в котором Кондорсе посвящена одна из глав.

Не могу не согласиться с Вашей характеристикой «Эскиза» Кондорсе как своеобразного манифеста модерна, однако Ваша мысль о «классичности» Кондорсе представляется мне несколько парадоксальной, принимая во внимание, что сам Кондорсе во многом идет на разрыв с классиками, с тысячелетней интеллектуальной традицией.

Начать с того, что Кондорсе радикальным образом пересматривает отношение к прошлому. Последнее утрачивает для него статус образцовости, классичности, предмета для подражания, которым прошлое, или, точнее, определенные периоды прошлого, обладали и для древних, и для средневековых, и для ренессансных мыслителей. Удрученный зрелищем «тупоумия, рабства, сумасбродства, варварства», которые являет история, друг человечества, по мнению Кондорсе, «может вкусить удовольствие без помех, только предаваясь сладким надеждам на будущее».

Тем самым Кондорсе хоронит антично-ренессансную идею «золотого века», оставляет попытки вернуться в какое-то идеальное прошлое и размещает идеальность в будущем.

Начало этого разворота в будущее можно, наверное, отнести ко времени спора о достоинствах «древних и новых авторов» в конце XVII столетия, в ходе которого Шарль Перро и Бернард Фонтенель впервые сформулировали тезис о превосходстве «новых» над «древними» не только в науке (где это превосходство к тому времени стало очевидным), но и в литературе. Однако большинство французских писателей этого периода (Буало, Расин, Лафонтен, Фенелон) встали на сторону «древних».

Кроме того, само по себе развитие наук и искусств вовсе не обязательно рассматривалось в XVIII веке в качестве фактора морального прогресса человечества, а порой даже напрямую противопоставлялся последнему, как у Руссо.

В целом, представители старшего поколения мыслителей Просвещения по большей части скептически-осторожно смотрели в будущее. (Достаточно вспомнить сатирический образ Панглосса в вольтеровском «Кандиде», посредством которого, фернейский мудрец высмеял чрезмерный оптимизм Лейбница).

Вот почему футуристический оптимизм Кондорсе представляется радикальным не только по отношению к большей части авторов XVII столетия, но и к значительной части авторов XVIII в.

Думается, что что гибель концепции «Золотого века» и связанного с ней представления о цикличности истории связана с отмиранием антично-средневеково-ренессансной категории добродетели, с помощью которой увязывались политика и мораль, а общее благосостояние в конечном счете ставилось в зависимость от моральных качеств отдельных граждан (или правителей и их подданных). Тяжелый удар по этой смысловой связке нанес в начале XVIII столетия потомок французских гугенотов Бернард Мандевилль – автор знаменитого парадокса о «частных пороках, порождающих общественную пользу». Мандевилль обратил внимание на то, что стремление к роскоши, тщеславие – сегодня мы бы сказали потребительство – являются стимулом к развитию ремесел, искусств и торговли, т.е. к развитию цивилизации в англо-французском, материально-технологическом, понимании этого слова, цивилизации, которая делает жизнь людей заметно комфортней.

Вот почему, моралисты эпохи Просвещения, далекие от недооценки темных сторон человеческой природы, а, быть может, даже склонные несколько их преувеличивать, постепенно оставляют попытки фронтальной борьбы с пороками и начинают искать способы использования энергии темных человеческих страстей во имя общего блага. Определенное преломление этой темы можно увидеть и у Кондорсе, в частности в диалектическом тезисе о «полезности» средневекового обскурантизма: в своей борьбе с новшествами, враги прогресса невольно способствуют развитию знаний и образованности.

Если одним из аспектов эрозии антично-средневеково-ренессансной добродетели было открытие мыслителями Просвещения социально-полезной стороны пороков, то другая сторона этого процесса заключалась в отождествлении добродетели с разумом. Причем если у Канта сочетание разумности и моральности приняло форму категорического императива, сочетающего конкретность и универсальность, а потому хотя бы теоретически убедительного, то у Кондорсе разум, к которому сводится добродетель, в свою очередь понимается очень узко: как способность к инновациям посредством сравнения, сочетания, комбинирования.

Цель этой комбинационной деятельности определяется весьма утилитарно: сокращение необходимого человеческого труда и повышение комфортности существования. С другой стороны, при всей ограниченности подобного подхода к моральному измерению человека, у него есть несомненное преимущество. Сведенная к инновационному комбинированию, разумность, она же моральность, оказывается способной к накоплению, что и составляет основное содержание «прогресса».

Цикличность антично-ренессансного исторического сознания определялась в конце концов тем обстоятельством, что классическую добродетель нельзя было накапливать. Можно было либо соответствовать классическим образцам добродетели, либо отклоняться от них. До тех пор, пока политические общества продолжали считаться основанными на добродетели, их история была непрестанной чередой взлетов и падений, а сама классическая политическая мысль представляла собой, в сущности, развернутый ответ на вопрос: как поддерживать добродетель (коллективную и индивидуальную), постоянно грозящую утратиться.

В противоположность такому подходу, Кондорсе выдвигает тезис о способности человека к бесконечному совершенствованию, который как бы размыкает классический цикл падения и восстановления добродетели. Причем однобокость определения совершенства (сравнительно с древними авторами) является необходимым условием бесконечности самого совершенствования.

Эти замечания не претендуют на какую-либо оригинальность и высказаны скорее в надежде на продолжение диалога о корнях и слепых пятнах модерного прогрессизма, одним из основоположников которого был Кондорсе.

С уважением,

Виктор

 

_______________________

Наш проект можно поддержать.

Автор: Виктор Таки

историк, специалист по истории России и Юго-Восточной Европы, а так же давний наблюдатель за французской политической жизнью

Добавить комментарий