Для начала я вынужден коротко ответить уважаемому мною Илье Смирнову, чьё появление в этой истории с театром имени Луначарского вызвало у меня некоторое удивление.
Возможно, Илья, находясь не в Севастополе, не видит всей полноты картины.
Вот что меня смутило более всего в его словах. Говоря о тех или иных трениях в Севастополе, люди с «материка», как у нас говорят в городе–герое, почему–то предпочитают апеллировать к Майдану, видимо, «припоминая» севастопольцам украинское прошлое.
Мне видятся такие параллели оскорбительными.
Их, кстати, очень любят использовать чиновники, оправдывая свои промахи. А оскорбительными они являются потому, что Севастополь всегда оставался русским городом. Возможно, самым русским городом на планете. И 2014-й это убедительно доказал, когда мы, севастопольцы, сделали цивилизационный выбор. Более того, я уверен, что Севастополь – это и форпост, и засечный камень, и точка сборки, и патриотическая столица России.
При чём здесь Майдан?
Но если уж очень хочется провести аналогию, то напомню, что Майдан уничтожал и уничижал любое альтернативное мнение, несогласие с повесткой. Так вот, в данном случае такую зачистку мнений проводит, к сожалению, именно театр.
Это ведь история не о якобы доносах, как зачем–то вворачивает Смирнов – это история о маленьком человеке, классическая русская история о человеке, которого машина/система вытолкнула на улицу и думала, что ничего ей за это не будет. Вот где нерв и вот где центр этой истории, на которую сейчас наслаивают массу вариаций и прочтений. И, к слову, делается это главным образом усилиями самого театра имени Луначарского, который вместо ответа на вопросы предпочёл устроить травлю, а после вселенский скандал.
Мне видятся глупыми и опасными инсинуации о том, будто это организованная атака на театр или даже на весь Севастополь.
При чём тут это?
Поясните мне, пожалуйста. Таких и в десятки раз хуже «театральных историй» по стране хватает. Они звучали и, к сожалению, будут звучать. Или мы впервые используем следующий тезис: нам нужна специальная операция в культуре? Безусловно, нужна. И речь тут, как принято пугать, не о «чёрных воронках и 37-м годе».
Речь сугубо о том, чтобы не задавливать патриотизм, речь о том, чтобы люди открыто, поддерживающие ВСУ, не получали государственного финансирования. Это если мы говорим в целом. Если мы говорим конкретно о театре имени Луначарского, то не надо приплетать к этой истории Севастополь, где реально очень много делается для патриотизма, где власти обеспечивают спокойствие и порядок. А это дорогого стоит, особенно в это трудное время.
Вопросы же, озвученные первоначально Евгением Барулиным, которого выдавили из театра, прозвучали непосредственно к руководству театра. И я считаю, что Евгений Барулин – как гражданин России, как севастополец, как поэт – имеет право их задавать. Более чем! Руководство же театра, видимо, полагало, что можно просто выдавить человека за его взгляды – и ничего ему за это не будет.
Барулин озвучил свои вопросы. Он имел на это полное моральное и гражданское право. И его поддержала общественность.
Простые вопросы. Для чего нужно было выдавливать из театра за взгляды Евгения Барулина – пожилого человека, перенёсшего инсульт, выдавливать его за год до пенсии? Неужели не было иных вариантов развития событий?
Почему Барулину отказали в проведении вечера патриотической поэзии, хотя за его пятилетнюю работу в театре он провёл 26 поэтических вечеров?
Почему появилась постановка по пьесе Михаила Угарова? Тут я сделаю ремарку. Я человек свободных взглядов. Я более либерален (в классическом понимании этого слова), чем тот же Барулин, так мне кажется. Поэтому хотите ставить пьесы Угарова? Пожалуйста! Но грех – это то, что сделано не вовремя и не к месту. И тут тот самый случай. Для чего ставить Угарова на пятый месяц СВО?
Не нашлось других пьес?
Для чего это имя на афише именно сейчас?
И главное – почему за 10 месяцев СВО так и не был пересмотрен репертуар театра? Почему не были организованы выступления в госпиталях? Мы же говорим о государственном театре.
Эти простые вопросы так и остались без ответа. Театральные оппоненты предпочли травить, оскорблять, переходить на личности, записывать странные видео и швыряться грязью, тем самым всё больше разжигая конфликт. На Барулина накинулись защитники театра, предпочитая обсуждать его личность – вместо того, чтобы говорить по существу вопроса. Мне видится это отвратительным – и да, я использую слово «травля».
Уверен, что имелось множество способов, вариантов не раздувать этот конфликт, но театральные демиурги пошли иным путём. Они во многом сами разожгли пламя, а теперь рассказывают о том, что им, видите ли, приходиться оправдываться. Да, я встал на сторону Барулина – и, конечно, тут же в мой адрес понеслись оскорбления. Это такие методы? Нет, это плохие методы – и если вы используете их, готовьтесь ответить. Особенно, если, как писал Дитрих Бонхеффер, глупость страшнее злобы.
Правда, не понимаю, к примеру, что руководит людьми государственного учреждения культуры, которые в своём обращении сообщают, что на десятый месяц СВО они, видите ли, всё–таки планируют выступить в госпиталях.
Это как вообще?
А что касается аргумента театра «мы просто не кичимся добрыми делами» – каждый может зайти на соцсети театра и увидеть, кто и чем там кичится и не кичится. По–моему, всё очевидно.
И последнее. Можно, конечно, дальше продолжать утверждать, что на театр организованно напали, но говорить подобное – абсурд, говорить подобное – не видеть корень проблемы и разжигать ещё больший конфликт. В реальности это история о том, как поступили с маленьким человеком и его правами, с его человеческим достоинством наконец, это история о том, что во время СВО необходимо учитывать все обстоятельства, что все мы обязаны работать на победу.
И эта история столь громко прозвучала главным образом потому, что попала в нерв общества, срезонировав с мнением многих севастопольцев. Они устали от симулякров. И они ждали от театра внятных ответов на поставленные вопросы. А получили опять не пойми что. Это не диалог и не конструктив – это разрушение. Поэтому я могу сказать руководству театра лишь одно: «Остановитесь! У вас есть масса способов разрешить этот конфликт. Прекратите бессмысленную агрессию».
И да, я искренне рад, что спустя 10 месяцев после начала СВО руководство театра открыто заявило о своей поддержке Родины.
Ура, наконец–то!
