В рок-музыке главное – музыка. А насчет какого-то отдельного “русского рока” я вообще ничего не знаю. Я его никогда не слышал. Вы путаете рок-музыку с так называемой “авторской песней”. С шансоном, проще говоря.
Алексей Рыбин, сооснователь рок-группы КИНО
Общая проблема, прямо-таки фатум, и русского рока, и русской философии состоит в традиционном отрицании нашими «западниками» (из числа как философов, так и музыкантов) правомерности самой рубрикации этих явлений по национально-культурному признаку.
Мол, единственно правильно, грамотно – говорить «философия в России», «рок в России», но никак не «русская философия» и «русский рок». Фактически, такое понимание восходит к классической науке с её идеалом объективной истины, свободной от эмпирического субъекта, а также от социокультурных обстоятельств и факторов получения знания.
Такая установка приводила к неявной универсализации, приданию общечеловеческого, общекультурного значения выводам, обусловленным конкретным культурно-историческим контекстом: в частности, к наивному (а то и просто лицемерному) отождествлению европейскими философами ценностей западноевропейской цивилизации с общечеловеческими, о чем писал еще Николай Данилевский, позже – фактический родоначальник современной культурологии Освальд Шпенглер. Об этом же с исчерпывающей ясностью сказал солист олдскульной российской панк-группы «Пурген»: «В Америке, например, достаточно теплый климат. Там это мясо сто лет никому не нужно. Оно не лезет на жаре, понимаешь? Там, конечно, будешь питаться фруктами, и они там дешевле, потому что они растут там неплохо. Они там не пользуются мехом – “GREENPEACE”.»[1].
По замечанию Александра Гениса, в рок-музыке «бушуют темные первобытные силы еще не проясненного подсознания. Они с бешеной энергией рвутся на поверхность нашего технократического общества, слишком решительно изгнавшего суеверия… Смысл рок-культуры в том, что она возвращает в наш трезвый обиход сим». В этом смысле западная рок-музыка, прививала русским рокерам вкус к архаике, вызвала интерес к заповедной древности, кураж доискаться до заокраинных, запредельных оснований культуры как таковой.
И уже вскоре в русском роке появилось понимание невозможности докопаться до них без параллельного прояснения корней собственной культуры. Наивны претензии «врубиться» в инокультурную традицию, например, индуизм или буддизм, если ты оказался бессилен понять – или хотя бы попытаться понять – собственную культурную традицию. В этом контексте весьма характерно, что между своими, условно говоря, отлучками в «Шамбалу» БГ таки записал «Русский альбом», который вовсе не выглядит как стилизация или глум, а вполне себе русский.
Но в равной мере справедливы и слова о том, что если ты знаешь только свою культуру, ты не знаешь ни одной. Это двуединый процесс, без овладения которым на долю русского рока так бы и остался стёб над советской культурой и бытом – «соц-арт», с которого начинал и Александр Башлачев, впоследствии главный выразитель «почвенничества» в русском роке.
Показательно переопределение семантики слова «Дурак» в процессе трансформации рока в России в русский рок: от синонима «совков» к самоназванию рокеров (в творчестве «восьмидесятников»). У Андрея Макаревича: «Сегодня – самый лучший день, сегодня – битва с дураками!», у Константина Кинчева: «Так и ездят по России дурни. Господи, спаси их!»
Речь идет о переходе от глумления над «системой» (в терминологии Михаила Бахтина – «односторонний, сатирический гротеск») к выявлению своей связи с традициями отеческой культуры (по Бахтину – «гротескный реализм») – в данном случае за счет актуализации исходной семантики понятия «дурак». Как справедливо пишет Терри Иглтон: «В русской народной традиции, где дурак зачастую неотличим от блаженного/святого/юродивого, принято ерничать, проблематизируя трансцендентные означающие и подвергая сатирическому пародированию все официальные ценности».
В этом смысле «Машина времени» выступает в качестве последовательного – от ранних до поздних альбомов – репрезентанта, проводника западной системы ценностей («русское западничество»), ориентирующегося на посюстороннюю ценностную шкалу, в координатах которой юродивый – это просто сумасшедший, психически больной человек, которому необходима помощь, дурак – просто болван, «совок».
Трансцендентное измерение «перевернутых» ценностей здесь почти полностью элиминировано.
[1] Интервью 1999-го года для книги Ольги Аксютиной «Панк-вирус в России…» // http://pur-gen.narod.ru/interv.html
