«Кто сам себя не уважает, того, без сомнения, другие уважать не будут… Русский должен знать цену свою… Нужно помнить, что главное для нас – Россия». Эти программные слова великого русского историка, литератора и мыслителя Николая Михайловича Карамзина, наставника Пушкина и «светского духовника» императора Александра I были приведены В.В. Путиным в Послании Федеральному Собранию.
Спустя буквально несколько часов после речи Президента в интернет-поисковиках можно было увидеть, что эти цитаты оказались растиражированы в сотнях СМИ, как российских, так и зарубежных. Очевидно, афоризмы одного из самых блистательных литераторов и основоположников русского консерватизма попали в некую «болевую точку» современного русского общества, оказались ожидаемыми и востребованными, мало кого оставив равнодушными. Символика и «энергетика» подобного обращения к консервативной классике очевидна: она призвана подчеркнуть связь нынешнего политического курса с традицией, имеющей корни в величественном имперском прошлом России начала XIX века, ее «золотом веке».
В связи с этим не было бы лишним дать краткий исторический комментарий к строкам Карамзина. В 1780-90-х гг. он был одним из бесспорных лидеров литературной западнической «партии», убежденным либералом и космополитом, уверенным в том, что путь цивилизации един для всего человечества и что Россия должна идти по этому пути: «все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами». Карамзин, как и многие образованные русские люди того времени, восхищался Западом, и даже специально совершил многомесячное путешествие по основным странам Европы, чтобы создать своего рода «священное писание» тогдашних прогрессистов – «Письма русского путешественника» (1791-1792), которые представляли собой талантливую апологию западноевропейского образа жизни и культуры.
Однако, по прошествии нескольких лет после выхода этой книги, бывший космополит и сторонник Просветительского проекта неожиданно для многих его бывших единомышленников резко выступил против галломании – тогдашней разновидности западничества, видевшего в качестве образца для подражания Францию, против распространенной практики воспитания русских дворянских детей за границей, западной моды, против подражательства всему иностранному и т.д.
Что же случилось? Дело в том, что Французская революция, начавшаяся в 1789 г., вдохновляемая идеалами Просвещения, лозунгом «Свобода, равенство, братство» отрезвила Карамзина, воочию продемонстрировав, что рационалистические утопии, логично и красиво выглядящие на бумаге, оборачиваются господством террора, агрессией против соседей, разрушением культуры и нравственной деградацией. В результате пережитого интеллектуального и нравственного шока, Карамзин проделал сложную идейную эволюцию: от либерала, западника и масона, сторонника Просветительского проекта, до ключевой фигуры зарождающегося в начале XIX в. русского консерватизма. Эти интеллектуальные метаморфозы Карамзина классик русской исторической мысли В.О. Ключевский выразил краткой формулой: «Оптимизм, космополитизм, европеизм, абсолютизм, республиканизм – оставлены».
Чрезвычайно ярко эти умонастроения Карамзин выразил в программной для его творчества статье «О любви к Отечеству и народной гордости», опубликованной в 1802 г. Именно из нее взяты цитаты, приведенные в Послании Президента. Консервативно-патриотический пафос Карамзина в этом произведении очень силен, а идеи, сформулированные в нем, звучат на удивление современно: «мне кажется, что мы излишно смиренны в мыслях о народном своем достоинстве, а смирение в политике вредно. Кто сам себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут. Не говорю, чтобы любовь к отечеству долженствовала ослеплять нас и уверять, что мы всех и во всем лучше; но русский должен, по крайней мере, знать цену свою. Согласимся, что некоторые народы вообще нас просвещеннее: ибо обстоятельства были для них счастливее; но почувствуем же и все благодеяния судьбы в рассуждении народа российского, станем смело наряду с другими, скажем ясно имя свое, и повторим его с благородною гордостию». Оценить подобное изменение общественно-политических и культурных установок можно лишь зная о том, что в «Письмах русского путешественника» Карамзин утверждал, что после России для него нет земли «приятнее Франции», а французы – «самый любезный из всех народов».
Карамзин призывал прекратить безоглядное заимствование опыта Запада: «Патриот спешит присвоить отечеству благодетельное и нужное, но отвергает рабские подражания в безделках <…> Хорошо и должно учиться: но горе <…> народу, который будет всегдашним учеником». Русский консерватор сознавал необходимость национальной самодостаточности и самостоятельности в жизни и культуре: «Как человек, так и народ, начинает всегда подражанием, но должен со временем быть самим собою».
Говоря о будущем России, Карамзин заявлял: «Мне кажется, что я вижу, как народная гордость и славолюбие возрастают в России с новыми поколениями». Особая роль России во всемирной истории для него не подлежала сомнению: «Если все просвещенные земли с особенным вниманием смотрят на нашу империю, то не одно любопытство рождает его: Европа чувствует, что собственный жребий ее зависит некоторым образом от жребия России, столь могущественной и великой».
Симптоматичны оценки этой статьи представителями различных направлений русской мысли. Историк М.В. Довнар-Запольский характеризовал ее как «наиболее ранний протест против преклонения пред всем иноземным». Официальный идеолог царствования Николая I, историк М.П. Погодин утверждал, что Карамзин видел «гибельные следствия от нашего неуважения к самим себе, презрения собственных достоинств, от недоверчивости <…> к русским дарованиям, которая останавливает народное развитие, убивает способности, не допускает ни до каких успехов». Там, где консерватор Погодин усматривал правоту Карамзина, либеральный историк В.Н. Бочкарев, близкий к кадетам, видел лишь некий шовинистический негатив: «наибольшего напряжения консервативно-националистический тон Карамзина достигает в известном его рассуждении «О любви к отечеству и народной гордости». Оно <…> проникнуто <…> нападками на все иностранное, преимущественно французское». Бочкарев даже обвинял благороднейшего Карамзина в стремлении «играть на патриотических струнах своих читателей».
История повторяется. Нынешние комментарии к соответствующим фрагментам речи Путина поразительно напоминают былые споры либералов и консерваторов XIX–XX вв. вокруг идей Карамзина. Но теперь, наученные трагическим русским опытом XX века, мы не имеем права проиграть современным сторонникам глобалистских утопий. Главное для нас – Россия.
