Две с половиной тысячи лет источником идей и идеальных конструкций жизнеустройства для западного человека был ratio, но в XX веке торжествующий либерализм сверг «тиранию» разума и нормы, и поставил на их место бессознательное и девиацию. Последовательная легализация и диссеминация извращений в качестве «новой реальности» стали базовой социальной практикой в «цивилизованном мире». Наша тридцатилетняя попытка «вернуться в цивилизованный мир» исчерпала себя на наших глазах.
***
Практически параллельно с шумным празднованием 350-летия со дня рождения Петра Алексеевича Романова в тишине завершалось захоронение дела его жизни – проекта «В Европу».
Русские цари и до Петра Великого предпринимали попытки своего рода «интеграции в Европу»: так, его отец, Алексей Михайлович, осуществил военную реформу на иноземный манер. Но Европа, на которую смотрели до Петра, была соседской, хотя и западной для России, но для настоящей Европы того времени – восточной, окраинной, как бы не совсем полноценной. Да и двигались русские в ту сторону медленно и осторожно. Петр же стал автором форсированной, бескомпромиссной европеизации России. На триста с лишним лет Западная Европа превратилась для России в образец, определяющий идеи и попытки «догоняющей модернизации».
Новая, тридцатилетняя попытка «вернуться в цивилизованный мир» исчерпала себя на наших глазах. Почти закрылось постоянное место культурного паломничества русской интеллигенции, отгородилось политическое целое, частью которого стремилась стать и даже видела себя (в мечтах) Россия, разрушены десятилетиями развивавшиеся экономические связи (тот же Siemens работал в России с 1852 года).
Восток и Юг могут предоставить России определенного рода замену Запада в экономическом, политическом и где-то даже технологическом отношении, но они чужды нам ментально и культурно, а идеи для развития страны должны быть культуросообразны.
Однако, как сегодня обстоят дела у самого Запада с идеями для развития?
На днях совершенно случайно попалось на глаза интервью Дмитрия Быкова видеоканалу «Украина 24». Сразу подчеркну, что я, мягко говоря, не поклонник г-на Быкова ни в каком отношении, но его самоуверенная откровенность и ангажированность (практически все российские неолиберальные интеллектуалы светят отраженным светом Запада) дают возможность получить хорошую улику в том деле, который мы здесь расследуем.
Как же этот либерально-оппозиционный инженер человеческих душ видит развитие? А вот так: «Одна из главных тенденций мирового развития: то, что было болезнью, оказывается эволюцией».
Да-да, «мирового развития», не иначе. Иного и не стоило ждать, поскольку с (нео)либеральной точки зрения развитие – это атрибут и прерогатива Запада, никакого другого развития нет и быть не может, причем неважно, если подавляющая часть населения планеты считает такое «развитие» деградацией.
Эта редукция и подмена – не единственная в интервью г-на Быкова. Например, он с легкостью мыслей необыкновенной отождествляет культуру и искусство. Искусство, которое всегда было в той или иной мере, а с конца XIX века стало par excellence контркультурой, паразитирующей на культуре и перерабатывающей её в экскременты, он без оговорок называет «культурой». Эпатажные писатели и шоумены оказываются «культурой», Алла Пугачева – «главной государственной святыней» (sic!), идея выбирать актера на место руководителя государства – «очень хорошей», поскольку, объясняет нам сей поэт и публицист, «есть только две категории людей, которые верят в слова, которые говорят: актер (если это хороший актер) и писатель (если это хороший писатель)».
В чудесном будущем мире, о котором мечтает Дмитрий Быков, «нужно на главные роли избирать актеров, они, по крайней мере, не фальшивят во время пресс-конференций». Вот, радуются оба собеседника, актер Владимир Зеленский поверил в то, что он герой, и реально стал героем.
Центральное место в интервью посвящено «биологической эволюции», которая, как признается Дмитрий Быков, занимает сегодня его мысли гораздо больше, чем «конец режима Путина» (с которым ему уже всё ясно и неинтересно).
Биологическая эволюция, согласно г-ну Быкову, имеет три источника и три составные части:
1) «радикальное отсрочивание смерти», в результате которого минимальная продолжительность жизни будет 110-120 лет;
2) манипуляции и «свободные эксперименты» с гендером и телесностью, сращивание человека с машиной и превращение его в киборга;
3) пересмотр концепции личности: личность как целое, как одно Я, перестанет существовать, произойдет «дезинтеграция личности», и к концу нынешнего века у каждого человека будет три-четыре паспорта, для каждой из его (суб)личностей.
Украинской визави г-на Быкова мысль выбирать с утра свой пол и личность очень понравилась, но у нее же возник вопрос: как в этом случае быть с ценностями?
Больше чем поэт с пафосом отвечает, что главной ценностью в этом будущем мире станет… мотивация.
Какая, спросите вы? Да неважно какая, ни Быков, ни его визави это не обсуждают. Г-н Быков практически сразу переходит к «главной проблеме Запада – борьбе с Альцгеймером». То есть, неважно, какие мотивы, главное – их иметь, сохранять «умственную полноценность» и «чтобы было интересно жить» (тут и Стругацкие с их почти бессмертным Горбовским к слову пришлись). Наглядным примером такой «мотивированности» для собеседников оказывается Украина – «самая мускулистая, самая молодая, самая способная на сопротивление» страна, «самый мощнейший очаг обновления», как захлебываясь от восторга восклицает украинская ведущая.
Подводя итоги, заметим, что, во-первых, такая концепция «биологической эволюции» подразумевает если не полный конец, то обесценивание эволюции социальной (эволюции социальных институтов). Зачем она, если можно быть почти бессмертным, свободно экспериментировать над своим телом и личностью? Разве что, можно поиграть в разные социально-политические режимы, чтобы интересно было жить.
Во-вторых, эта новая «эволюция» на самом деле эволюцией не является. Эволюция по понятию подразумевает естественный (сам собой случающийся) характер изменений и их естественный отбор (который в случае человеческого общества осуществляется культурой, «фильтрующей» случайности и закрепляющие только некоторые из них), а «биологическая эволюция», описываемая г-ном Быковым, насаждается идеологически, осуществляется и может быть осуществлена только искусственно-техническим образом. Собственно, процесс такой «эволюции» можно видеть сегодня на примере ЛГБТ-зации западного социума.
Наконец, и это еще более важно, концепция «биологической эволюции» (которая, между прочим, в тех или иных вариантах достаточно популярна в нынешней футурологии и фантастике, в том числе российской) демонстрирует фундаментальный сдвиг, который произошел в западных мозгах в прошлом веке. Две с половиной тысячи лет источником идей и идеальных конструкций жизнеустройства для западного человека был ratio, но в XX веке торжествующий либерализм сверг «тиранию» разума и нормы, и поставил на их место бессознательное и девиацию. Последовательная легализация и диссеминация извращений в качестве «новой реальности» стали базовой социальной практикой в «цивилизованном мире».
По сути, сегодня ничего другого, кроме поиска и (или) конструирования девиаций в качестве источника социальных новаций Запад предложить не может.
Что это значит для нас? Возникла ситуация, в которой Россия не была, как минимум, триста лет.
Можем ли мы принять парадигму «извращение как источник вдохновения»? Очевидно, далеко не все, так как это противоречит традиционным ценностям русского народа и многих других народов в России.
Можем ли попытаться как-то воспроизвести собственное прошлое? Думаю, что даже попытка выбора, в какое прошлое «возвращаться», приведет Россию разве что к гражданской войне.
Остается то, что сегодня практически никто у нас не умеет: проектировать будущее без прототипов.
