РI. Перенос открытия памятника Примирению в Севастополе на мысе Хрустальном из-за протестов со стороны коммунистов и их сторонников показывает, что сто лет тому назад завершившаяся Гражданская война не ушла из нашей памяти и память о ней не перестала быть фактором современной политики. Как политика примирения осуществлялась в других странах, также переживших гражданские войны, разбирался историк и публицист Андрей Мартынов.
Худой мир лучше доброй ссоры. А потому любые шаги к примирению враждующих сторон нельзя не приветствовать. И если установление добрососедских отношений на межгосударственном уровне возможно посредством умелой дипломатии и формирования взаимовыгодных экономических связей, то преодоление внутренних конфликтов гораздо сложнее, а сам процесс может обернуться своей противоположностью.
Рассмотрим две попытки разрешения внутренних конфликтов, в которых победили в первом случае условные «красные», а во втором – «белые».
Поражение конфедератов в ходе Гражданской войны в США 1861–1865 гг. привело к оккупации южных штатов и процессу, получившему в историографии название Реконструкция Юга. На первый взгляд, этот процесс был довольно жестоким, особенно в период «радикальной реконструкции», начавшейся спустя два года после прекращения боев и продлившейся пять лет. Во все мятежные штаты, кроме Теннесси, были введены войска (20 тыс. человек) и назначена армейская администрация, которая разбила десять штатов на пять военных округов. Тем самым были ликвидированы старые органы власти, а сами южане лишились мест в Конгрессе.
Но в конгресс недавние мятежники вернулись уже в 1870 г., то есть за семь лет до завершения Реконструкции. В 1872 г. была проведена всеобщая амнистия, позволившая южанам вновь включиться в политическую борьбу (ранее в 1865 года президент Эндрю Джонсон издал прокламацию об амнистии и прощении непосредственным участникам Гражданской войны на стороне Конфедерации, кроме 14 человек, которые должны были подать президенту индивидуальное прошение).
Отметим, что этому акту предшествовало решение не выдвигать против правительства конфедератов обвинения в государственной измене, так как оно препятствовало бы процессу послевоенного перемирия.
Пребывание же воинского контингента, помимо опасения возможной партизанской войны (ей в свое время был посвящен фильм с Клинтом Иствудом в главной роли «Джоси Уэйлс — человек вне закона») и реальных террористических выступлений ультраправой ветеранской организации Ку-клукс-клан, которые, впрочем, прекратились в 1871 г., преследовало обеспечение избирательных прав не белого населения. Армейцы контролировали вновь создаваемые местные органы власти, выборы и защиту освобожденных рабов от насилия со стороны противников равноправия.
По мнению ряда историков (Eric Foner. «Reconstruction: America’s unfinished revolution, 1863–1877»), процесс Реконструкции не был завершен, а потому она потерпела неудачу. Как следствие, поставленные ею цели достигались в дальнейшем. Можно считать, что символически они были осуществлены в ходе марша на Вашингтон 1963 г. доктора Лютера Кинга и принятия в 1968 г. Закона о гражданских правах.
Тем не менее, и эти процессы нельзя назвать удовлетворительными, так как их следствием (наряду с политикой политкорректности) стала другая крайность – появление движения BLM и ужесточение цензуры (запрет фильма «Унесенные ветром», разрушение памятников и т. д.).
По окончании Гражданской войны в Испании 1936–1939 гг. жестокости было больше. По утверждению историка Энтони Бивора на 38 000 жертв красного террора приходится 200 000 белого. Изменения в политике победившего режима приходится на последние пятнадцать лет франкизма. Символически их можно отнести к 1957 г., когда был принят закон, декларировавший «чувство единства и братства между испанцами». Он знаменовал изменения и в концепции строящегося мемориального комплекса в Долине Павших.
Первоначально проект (его возведение началось еще в 1940 г.) задумывался, как память о франкистах, погибших в Гражданской войне («славном крестовом походе»). Теперь же он знаменовал собой память обо всех жертвах, «вне зависимости, на чьей стороне они сражались». Как следствие, в Долине произошло захоронение, как франкистов, так и лоялистов (республиканцев).
Также в ходе принятой каудильо Франко политикой примирения, продолженной королем Хуаном Карлосом I, состоялась амнистия политических эмигрантов. Интересно, что в отношении военных действовал закон, согласно которому признавалось не только их звание, полученное в рядах армии Республики, но и потенциальное звание, которое они могли иметь на момент возвращения, если бы продолжили службу. Годы от окончания Гражданской войны до амнистии засчитывались поэтому как выслуга лет.
Тем не менее, предпринятые Франко и Хуаном Карлосом шаги также не привели к преодолению раскола в обществе. Во время памятных мероприятий в Долине Павших ветераны (а в дальнейшем их потомки), после протокольных совместных снимков, как правило, расходились на группы «своих» (лоялистов и франкистов).
Поэтому не удивительно, что еще в 2007 г. испанские кортесы (парламент) принял закон об «Исторической памяти», который предполагал превратить Долину в мемориал жертвам франкизма. С 2013 г. поднимался вопрос о переносе останков Франко из Долины. Спустя шесть лет такое решение, вопреки воли покойного и, несмотря на отсутствие разрешения его потомков, было осуществлено.
Впрочем, не лучше положение дел и в России. Принятие в 1996 г. закона № 1537, согласно которому, «в целях смягчения противостояния и примирения различных слоев российского общества» 7 ноября стал называться «Днем согласия и примирения», по сути ничего не изменило, поскольку не было разработано никакой программы по реализации этой инициативы. А с учетом антикоммунистической истерии, сопровождавшей прошедшие в июне того же года выборы президента, появление закона выглядело, как представляется, парадоксально.
Вместе с тем, увы, нет воли к его применению и в обществе. Сторонники белых в большинстве своем остаются заложниками мифов, возникших в Русском зарубежье, в котором по понятным причинам предпочитали не распространяться о совершенных на фронте преступлениях белых (например, внесудебных расправах), а сторонники красных, к сожалению, наряду с собственной мифологией (творчески дополненной имперской риторикой и конспирологией) оценивают события столетней давности сквозь призму советской правоприменительной практики, не задумываясь, что многие их собственные кумиры (Рокоссовский, Королев) также были ее жертвами.
Отдельный вопрос этой войны памяти связан с проблемой переименований в топонимике и установке/демонтаже монументов, в том числе и в отношении к готовившемуся к открытию в ноябре 2020 года, но тем не менее до сих пор не установленному монументу в Севастополе. Думается, здесь нужна жесткая политика учета взаимных интересов и паритета. Во-первых, мораторий на переименования. Во-вторых, отказ от протестов по поводу появления новых памятников со стороны оппонентов.
Это будет, безусловно, не примирение, но первый, пусть и небольшой шаг к нему.
_______________________
Наш проект можно поддержать.
2 ответа к “Мораторий на переименования и отказ от протестов”
О каком Примирении сегодня можно говорить? С кем? С безумным Лениным и его кодлой? Или с нынешними их наследниками калашниковыми и зюгановыми, зримое биологическое вырождение которых отразилось и в их духовном коммунистическом убожестве? Значит, “Русская идея” считает, что мы должны идти на компромиссы с этими ублюдками? Отказаться переименовывать Войковскую?
А не приходит уважаемым господам в голову, что Ленин и Ко – это лишь наказание России за грехи её правящей элиты? Что это было обманное зло, только зло, которое, да, Россия должна была перестрадать, перетерпеть, но в конечном итоге и – отшатнуться с ужасом? Ведь государственная ложь и насилие были заложены в её жизнь от начала и до конца!
Нет, господа хорошие, после сегодняшней переходной власти постсоветской элиты, всеми своими корнями связанной с тухлой русофобской идеологией, впереди у нас – национальная русская власть, которая довоенную “СССР” однозначно признает анти-Россией. Иначе быть не может и не должно быть. И только последующая история нашей страны должна будет получить компромиссное толкование. Но с обществом, а не с калашниковыми, которые будут отправлены мести улицу.
А ответственные русские историки должны подготовить историческую науку именно к такому компромиссу. Никакого иного невозможно даже представить! Иначе – предать миллионы самых лучших русских людей, растерзанных в революцию, предать русскую эмиграцию и всю историческую Россию.