РI снова предоставляет слово нашему постоянному автору, философу Юрию Пущаеву для ответа на реплику его коллеги и друга Рустема Вахитова на статью Юрия «Война на Украине и нищета философии современного русского консерватизма». Юрий усмотрел нищету консерватизма в отсутствии у него внятных аргументов в пользу, условно говоря, «крымнашистского» выбора, то есть выбора в пользу России и против перспектив вхождения в Европу, который сделали Крым и часть Донбасса в 2014-м году, получив поддержку патриотического сегмента российского интеллектуального класса. Юрий справедливо видит в этом выборе нечто большее, чем тривиальный национализм и в силу этого очень печально оценивает скудость философской рефлексии среди консерваторов относительно мотивов «россиецентризма» на постсоветском пространстве. На наш взгляд, причина этой скудости самая очевидная – консерваторы не имеют своего собственного органа печати, где они могут свободно высказывать свои мысли, не обращая внимание на пропаганду и запросы тех или иных «башен Кремля». По мере сил наш ресурс пытается восполнить этот явный дефицит консервативного высказывания, в силу чего мы и просим наше сообщество о финансовой поддержке нашего издания.
Я благодарю Рустема Вахитова за отклик на мою статью «Война на Украине и нищета философии современного русского консерватизма» и за высказанные в нем наблюдения и мысли. Трудно спорить с тем, о чем пишет Рустем. А именно, что философия и политика у нас пересекаются очень мало, что наша политика в целом (какую политическую силу не возьми, тем более Кремль) не фундирована идеологически и философски, эклектична, и неизбежно поэтому страдает пустотой и имитацией разной степени.
Однако я не хотел бы, чтобы моя статья читалась бы преимущественно как упрек в философской инертности и пассивности моим коллегам с консервативным складом и стилем мышления. Если в этом и есть доля правды, то только доля, и на самом деле небольшая. Ведь те, кого сегодня в интеллектуальных кругах именуют консерваторами, на самом деле заслуживают большого уважения. Как правило, они идут против мейнстрима в своем окружении, преодолевая значимое сопротивление окружающей среды.
В академических и вообще интеллектуальных кругах гораздо больше людей скорее либерального склада мышления. И нужно обладать некоторой смелостью и независимостью мышления, чтобы быть не «как люди», выступить против доминирующих в своей среде настроений.
Однако я хотел сказать о другом.
В нищете философии современного русского консерватизма проглядывает нищета иного рода. Она сама, можно сказать, бытийно обусловлена. Это наша общая политическая и общественная нищета. Меня в свое время сильно удивило, что, например, на митинги в многомиллионной Москве в поддержку Донбасса летом 2014-го, когда эти митинги перестало уже собирать начальство, приходило всего несколько тысяч человек.
О чем это говорит?
Не только об определенной утрате пассионарности и наличии пассивности в нашем народе. Не только о том, что собянинские велодорожки, лавочки и кофе на каждом углу действуют расслабляюще, что буржуазный образ жизни затягивает как болото, и люди перестают быть способными на историческое действие, на исторический поступок. Но и в целом работающая идеология может появиться и проявиться только тогда, когда на нее есть спрос, когда ее подхватит и поддержит широкое общественное движение.
Но если общество не ощущает в этом сильной потребности, ее и не возникнет.
Надо отдать себе отчет в том, что главное препятствие, которое стоит на пути возникновения эффективной консервативной философии или идеологии, – это то, что мы сейчас живем в цивилизационно расколотой стране. В «думающем меньшинстве» и креативном классе в целом очень сильны либеральные настроения. Зато принято считать, что носителями консервативных настроений является, скажем так, народное большинство: бюджетники, многочисленные силовики (сотрудники правоохранительных органов и военные), в значительной части верующие традиционных религий.
Дескать, это «крымнашистское» большинство и предъявляет спрос на консервативную политику и идеологию. Однако при более пристальном взгляде невозможно не заметить, что линии цивилизационного разлома проходят и через это большинство.
Во-первых, оно тоже уже во многом пропиталось буржуазными индивидуалистическими привычками.
Во-вторых, в сегодняшнем российском обществе много симпатизантов советского проекта, условно и общо говоря – «розоватых» красных (ибо где вы сейчас найдете настоящих красных ленинцев?). Есть и более маргинальные монархисты-традиционалисты.
Соответственно расколот и лагерь философов-консерваторов – на яро антисоветски настроенных монархистов и сторонников красного проекта. Симпатии к советской эпохе и просоветские настроения в условиях случившейся либеральной революции и рухнувшего в одночасье советского строя, в котором для рядового жителя страны было много плюсов, тоже можно рассматривать как консерватизм особого рода, советский консерватизм.
Так что расколы среди философов и публицистов консерваторов, которые выливаются в общую слабость консервативного лагеря, – отражение обозначенных выше общественных расколов.
Что же тут делать?
К сожалению, наши интеллектуалы-консерваторы достаточно бестревожно пребывают в ситуации этих расколов, и не слишком способствуют выходу из них. В сознании слишком велики уровень партийности и обусловленная этим узость мышления. Отсутствует великодушие понимания. К сожалению, превалирует задача осуждения противной стороны, а не обсуждения нашей в высшей степени сложной и запутанной истории.
При этом надо себе отдавать отчет в том, что прямо ставить цель примирения между «красными» и «белыми» сегодня совершенно бесполезно.
Во-первых, они сами не готовы примиряться, совершенно не готовы простить другую сторону. А простить надо, потому что, это уже история, и история неотменимая, и потому что это тоже были русские.
Во-вторых, и правда слишком велика мировоззренческая разница, если рассматривать соперничающие идеологии на мировоззренчески-теоретическом уровне.
Как примирить веру в Бога и атеизм?
Представления, что человек – продукт общественных обстоятельств и убеждение, что он образ и подобие Божие? Веру в первичность материи и убеждение, что «В начале было Слово», и т.д.?
Однако эта мировоззренческая разница и непримиримость сторон не означает, что не надо пытаться строить мосты. В ситуации общественных расколов надо все же быть ориентированным на их устранение.
Тут возможны два метода. Первый – однозначная победа над поверженным противником. Второй – если победить и уничтожить невозможно, попытаться как-то все же ужиться с ним и понять его, в идеале – простить, увидев его как своего другого.
Как видно по всему – первый способ нереален. Никакая из противоборствующих партий не обладает достаточной силой, чтобы уничтожить противника, принудить его к капитуляции и одержать безоговорочную победу.
Значит, остается лишь второе.
И особое значение тут, в ситуации общественного раскола и сознании его ненормальности, имеет историческое знание. На историков ложится большая ответственность и важнейшее задание. В каком-то смысле они сейчас выходят или вышли на первый план, и должны идти впереди. Они могут и должны прокладывать пути исторического понимания, давая необходимый материал для того, чтобы противоборствующим сторонам было исходя из чего увидеть друг в друге своего другого.
Неангажированное узко-партийно и политически, строгое академическое и при этом злободневное знание должно помочь нынешним «белым» увидеть в красных тоже произведение русской почвы, а трагедию XX века признать и своей трагедией тоже, как дело и своих рук. Помочь понять, почему красные ушли именно в красный, а не либеральный раскол. А красным оно должно помочь увидеть в исторической России свою настоящую Родину, развеять дурацкие мифы об отсталой России как «тюрьме народов» и т.д.
Понятно, что такое историческое знание, ставящее целью партийно неангажированное наведение мостов, не может быть совершенно беспредпосылочным, этим должны заниматься философствующие историки с доброй волей. И тут очень много зависит от того, будет эта добрая воля или нет.
И последнее.
И нынешние «красные», и нынешние «белые» как-то забывают, что все они – проигравшие. Красные победили белых к 1920-му году, но сами безнадежно проиграли к 1991-му.
Победителей среди нас нет.
Поэтому просто неадекватно рассчитывать на реванш и говорить с противоположной стороной с позиции силы. Нужно уметь видеть не только чужую, но и свою нищету. Это и есть признак духовной зрелости и трезвости.
_______________________
Наш проект можно поддержать.
