Какой смысл в гуманитарной науке? Наверное, тот же, что и в науке естественной. Пока человек остается sapiens, он будет стремиться к познанию Вселенной и самого себя как особой формы движения материи.
Есть и чисто практическое применение. Если предложили профинансировать вечный двигатель на «торсионных полях», то лучше сперва проконсультироваться с физиками, если выставку актуального искусства – то, наверное, с искусствоведами. Дальше, получив экспертное заключение, губернатор соображает, где инсталляции дешевле, у столичного «галериста» или на ближайшей помойке. И гонит с работы зама, который пытался впарить ему мусор по цене чёрной икры.
Вы скажете: не надо иллюзий. Современные искусствоведы скорее дадут заключение, что мусор в три раза дороже икры. Т.е. мусором будет сама их экспертиза. Причина не только в нравственных качествах, но и в том, что гуманитарная (она же общественная) наука неотделима от экономических и политических интересов. Это не значит, что историк или экономист в принципе не может быть объективным. Но для этого он должен прилагать особые усилия, как при движении вдоль оврага по склону – чтобы с каждым шагом не сползать вниз. И чем тема злободневнее, тем склон круче.
Из этого предисловия понятно, почему толстенный том «Феномен Трампа» (М.: ИНИОН РАН, 2020) я открывал с опасением. Из ИНИОНа может ли быть что доброе? Особенно на фоне нынешних отношений с США и великодержавного малоумия, которым забит телевизор.
Ничего подобного в книге не обнаружилось. Напротив. В первой же главе, написанной редактором «коллективной монографии» Алексеем Кузнецовым (он же врио директора ИНИОН) с должным почтением к гегемону перечислены стратегические преимущества Соединенных Штатов, которые сохраняются даже в нынешней ситуации «потери лидерства в процессах экономической глобализации» (подтверждение из свежих новостей: «Американский космический зонд Osiris-Rex собрал образцы породы с астероида Бенну»). В разделе внешнеполитическом Дмитрий Ефременко отмечает родственные черты в характерах и подходах двух президентов, американского и нашего (с. 574), ведь они оба стараются проводить политику прагматичную, не зацикленную на идеологии (только в Америке это оказалось намного сложнее). Тот же автор обоснованно предрекает России роль младшего партнёра в альянсе с Китаем: «по всей видимости, там, где шансы России достичь техно-экономической самостоятельности безнадёжно подорваны, переход на китайскую технологическую платформу окажется единственно возможным» (с. 571).
Но главный вопрос, конечно, тот, что вынесен на обложку. Даёт ли книга на него ответ? В общем, да. Хотя «коллективной монографией» она не является, скорее это сборник статей, которые хороши постольку, поскольку перед автором (их почти 40 человек) поставлена конкретная задача, и он ее решает, не отвлекаясь на «дискурсы». Вдохновляющие примеры: статьи Елены Опариной об особенностях языка Дональда Трампа и Бориса Межуева об «источниках и составных частях» его мировоззрения. Нельзя не согласиться с автором, что «трампизм» – явление неустойчивое и непоследовательное (с. 365). Но лучшего-то всё равно нет. Левая политика извращена до такой степени, что теперь в США миллиардер защищает интересы трудящихся от «новых социалистов» типа Бернарда Сандерса» (с. 363). А официальная идеология (религия), по отношению к которой президент является несомненным еретиком, не может противопоставить его эмоциональной критике ничего, кроме бредовых обвинений в «работе на Кремль» и «расизме».
Хотя на самом деле раскол между ними глубже Гранд-каньона – не политический, а формационный. И не американский, а мировой.
«За 2018 г. занятость в промышленности выросла на 284 тыс. рабочих мест, и примерно три четверти этого прироста приходилось на производство товаров длительного пользования…
Подобное кажется невероятным — особенно в свете распространённого мнения, что такого просто не могло произойти. Ведь ещё недавно, в июне 2016 г., тогдашний президент Б. Обама заявил, что рабочие места в производственный сектор больше не вернутся, а колумнист «New York Times» и нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман не далее как в ноябре 2016 г. утверждал, что «никакая политика не может вернуть эти потерянные рабочие места. Будущее принадлежит сфере услуг, но никто не хочет об этом слышать».
Заметим, что при Обаме в секторе госуправления на всех уровнях вертикали власти лишь за последние два года число рабочих мест возрастало вшестеро быстрее, чем на промышленных предприятиях. При Трампе верх взяла противоположная тенденция: только за первые два года его пребывания в Белом доме на американских предприятиях появилось в пять раз больше новых работников, чем на госслужбе» (С.Я. Веселовский, с. 267).
Вдумайтесь в результаты эксперимента. Какие выводы из них с неизбежностью проистекают. Не про Трампа лично (хотя он достоин уважения как экспериментатор), но про всю ту якобы науку, за которую персонажи типа Пола Кругмана получают свои премии. Также обращаю внимание на таблицу со стр. 268: изменение числа рабочих мест по отраслям. Например, производство станков и оборудования. При Бараке Обаме: минус 4 %. При Трампе: плюс 5,1 %. Геологоразведка полезных ископаемых. При Обаме: минус 22,7%. При Трампе: плюс 27, 6 %. И т.д. Я мог бы риторически воззвать к нашему президенту: видите, Владимир Владимирович, «постиндустриальный» катафалк можно остановить и даже развернуть! – если бы верил, что он ещё способен что-то разворачивать в экономике. Скорее всего, Россию и дальше будут обустраивать по рецептам Б. Обамы. Почему ей и не светит «техно-экономическая самостоятельность».
К сожалению, принципиально важное в книге приходится специально выискивать (как грибы в лесу), общие выводы не сформулированы, кроме самого очевидного: феномен Трампа – отражение глубокого кризиса новейшего мирового порядка, в котором США имели статус единственной сверхдержавы.
Но что это за порядок?
Против чего восстают миллионы тружеников, избравших своим предводителем миллиардера–еретика (как античный демос объединялся вокруг оппозиционных выходцев из аристократии)? Пытаясь выстроить систему социально-экономических координат, авторы ИНИОН-овского издания продемонстрировали читателю характерный набор штампов. И поскольку предметом исследования стал язык политиков, обратим внимание и на лексику самих учёных.
Уважаемые тт. обществоведы!
Не путайте, пожалуйста, людей с муравьями. Если под «гендером» вы имеете в виду «социальный пол», то у человека он соответствует биологическому, таковых ровно два, «М» и «Ж», что сверх того – не дополнительные «гендеры», а просто диагнозы.
Что такое «популизм»? В книге этот термин мелькает постоянно, но внятного определения не дано, если не считать бытового: «заведомо невыполнимые обещания» (П.А. Шариков, с. 71). Хорошая формулировка, кроме шуток, но к оппонентам Трампа она применима даже в большей степени, чем к нему самому, потому что Дональд Отступник хотя бы пытается делать то, что обещал. Как бы для ясности в разных главах книги приведены примеры политиков «популистов», между которыми, увы, очень мало общего. Давайте честно признаем, что «популизм» – просто политический ярлык, который олигархия навешивает на любого, кто ей в данный момент противоречит (в том числе на выходцев из собственного круга). Далее: нет никаких «меньшинств» вообще, есть этносы, конфессии, клубы по интересам, криминальные субкультуры и, опять же, диагнозы. Каждый из нас принадлежит к какому-нибудь «меньшинству».
Соответственно, «права меньшинств» (Данилин И.В., с. 311) – не термин, а бессмысленный набор звуков. Наконец, расхожие корреляции между политическими симпатиями и образованием: дескать, те, которые за Трампа, «имеют не очень высокий уровень образования» (с. 383 и др.) Что имеется в виду? Бумажка об окончании университета, всё равно по какой специальности? Нельзя не понимать, что в ХХI веке произошли коренные перемены в сфере образования, формальные критерии сплошь и рядом не соотносятся ни с уровнем профессиональной подготовки, ни с общей культурой. Нет основания считать, что человек, умеющий чинить стиральные машины, хуже образован, чем какой-нибудь «еxecutive-коучер», который на самом деле не знает и не умеет вообще ничего. Не случайно в США студенты и выпускники престижных университетов громили памятники истории в одном стаде с самой тупой гопотой.
Из вышеизложенного может сложиться впечатление большой симпатии к Д. Трампу, но таковой не просматривается ни в книге, ни у рецензента, особенно после того, как единственная сверхдержава стала чемпионом мира по смертности от не самой опасной респираторной инфекции (есть много худшие, и они к нам ещё придут). Благодарить за это Америка должна собственного президента, который демонстрировал агрессивное невежество в медицине. Но какова альтернатива? Чем была занята в этот момент «высокообразованная» Демократическая партия? Благословляла «Dreck lives matter» на погромы в собственных городах. Неужели это лучшее средство от эпидемии, чем те, которые рекламировал Трамп? Расписать похабщиной стены, свалить пару статуй, поджечь дом, подстрелить прохожего – и вирус больше не страшен?
Есть мнение, что с демократами будет приятнее иметь дело, чем с непредсказуемым Трампом, который сначала обещал «поладить с Россией» (с. 549), а потом соревновался с демократами, кто придумает самый идиотский предлог для очередных санкций. Но для него это оружие в торговой войне, и не избирательно против нашей, против любой страны, откуда исходит угроза конкуренции. Вот цена на газ упала. Как защитить американских поставщиков? Принимаем санкции против «Северного потока-2». Ничего личного, только бизнес.
С демократами немножко по-другому. Речь Байдена в Военно-морской обсерватории. «Защита прав сексуальных меньшинств должна стоять выше национальных культур и социальных традиций… Меня не интересует, какая у вас культура… Сторонники прав геев и лесбиянок находятся в русле основного течения общественной жизни, а их противники являются маргиналами. Вы представляете большинство, а те, другие, – это троглодиты… Страны, которые не укрепляют права представителей ЛГБТ-сообщества, должны заплатить цену за бесчеловечность…».
Вы готовы платить эту цену?
Боюсь, непросто будет договариваться с тем, кто считает нормальных людей троглодитами и в принципе не признает суверенитета ни за одной страной, включая собственную.
Кстати, какие у нас основания считать РФ цитаделью нормальности – с точки зрения не пропаганды, а строгой науки? Чем «креативный город» Москва принципиально отличается от Нью-Йорка? Чем отечественный ростовщик симпатичнее американского? Тем, что у него проценты выше? «Модернизацию образования» наша бюрократия осуществляет по импортным методичкам. И будьте уверены, доведет до конца, до «инклюзивной» школы, в которой вообще ничему не учат, даже таблице умножения. Конечно, в США уже легализованы однополые «браки», а у нас пока ещё нет, зато мы впереди по части т.н. суррогатного материнства…
Впрочем, это другая тема, и вряд ли по ней в ближайшее время появятся фундаментальные труды институтов РАН.
_______________________
Наш проект можно поддержать.
