Рубрики
Блоги Переживания

Дмитрий Быков и троллинг российского образования

В выступлении Дмитрия Быкова любопытны восторженные характеристики в адрес современной молодежи: «Я никогда не видел такого резкого роста интеллекта и творческих способностей, как в поколении нынешних пятнадцати-двадцатилетних». Однако Быков полагает, что «в причинах разбираться бессмысленно». Действительно, если начать разбираться в причинах, тогда придется сказать, что современная талантливая молодежь в возрасте от 15 до 22 лет – это те, кто сформировался в период «путинского застоя», «русской весны», «крымнашизма» и «духовных скреп».

Говорить о современном образовании и молодежи – дело неблагодарное. Критиковать легко, хвалить особо не за что, а реакция, причем с разных сторон, на заявления «мальчика Коли» показывает, что системного взгляда на происходящее в школе, по сути, нет ни у экспертного сообщества, ни у власти. При этом понятно, что молодежь – это то «будущее страны», об образе которого ведутся сейчас дискуссии.

Показательно в этом смысле выступление известного писателя Дмитрия Быкова 20 ноября сего года в Совете Федерации с докладом «Российское образование в XXI веке: назревшие перемены и возможные вызовы». Это событие не удостоилось широкого общественного внимания и, как представляется, напрасно. Проблемы, поднятые Быковым – отнюдь не фейк-повестка. Сам Быков – педагог со стажем, к тому же одновременно и школьный учитель, и вузовский преподаватель. А стенограмма доклада размещена на сайте проекта «Россия будущего. 2017 – 2035» – проекта Центра стратегических разработок Алексея Кудрина и Минэкономразвития, на котором публикуются и выступления самого Кудрина, и вообще идет активное обсуждение ключевой сегодня темы технологического будущего.

В связи с этим сложно, конечно, не вспомнить лекцию Дмитрия Быкова о романе Льва Толстого «Анна Каренина» в Ясной поляне летом 2015 года, на которой мне довелось присутствовать, и которое я описала в статье «Броситься в объятья к Алексею» – тогда Быков прямым текстом говорил о политической востребованности двух современных Алексеев, называя их нынешними Вронскими: «Анна Каренина – это и есть Россия. Что касается Каренина – то это именно та государственная власть, отвращение к которой бросило совершенно нормальную женщину в объятья «нормального мужчины». Характерно, что звали этого мужчину Алексей. А у нас сегодня есть вполне себе актуальные политические фигуры с такими именами. Даже две – Навальный и Кудрин. Нынешняя Россия может выбрать себе любого из этих двух современных Вронских».

Выступление Быкова в Совете Федерации, судя по всему, прошло в том же стиле – художественного высказывания, прячущего политические смыслы. Только если художественное высказывание может позволить себе вместить в рамки одного текста противоречивые утверждения, создающие внутреннее напряжение, отсылающие к разным, подчас – противоположным – смыслам, то выступление в статусе эксперта по какому-либо вопросу – в данном случае школьного образования – всё же не может быть столь внутренне алогичным.

Вначале о «положительной программе», то есть о том, что Дмитрий Быков собственно предложил изменить в системе школьного образования. Во-первых, отменить ЕГЭ – идея не новая и, пожалуй, одна из немногих, с которой согласны почти все. Во-вторых, ввести как можно более раннее профилирование («пичкать химией гуманитария, на мой взгляд, хватит») – идея спорная, но имеющая право на существование. В-третьих, привязать школы к реальным производствам – идея из советской эпохи, с которой сложно не согласиться, удивительно только, что говорит об этом человек, отнюдь не симпатизирующий советскому строю.

В-четвертых, развивать систему авторских школ, лицеев и интернатов. Надо сказать, что за два с небольшим года у Дмитрия Быкова прибавилось в этом вопросе патриотизма. Если летом 2015 года он ссылался на образец английских интернатов, в которых дети лишены пагубного влияния родителей, то в Совете Федерации говорил об отечественном идеальном прототипе – «пушкинском Лицее»: «организация лицеев, в которых преподавали бы государственные люди — как в свое время Куницын и Энгельгард в лицее Пушкина, — где преподавали бы большие учёные, где детей обучали бы на материале современных и актуальных проблем — вот это задача номер один, потому что эта педагогическая утопия у нас уже есть и нигде в мире, ни в каком Хогвартсе, мы не найдем таких идеальных авторских школ, как в России».

В-пятых, и здесь уже начинают выпирать внутренние противоречия, Дмитрий Быков мимоходом предложил ввести в школах демократические процедуры: «Возможна ли в школе демократия? Могут ли учащиеся ставить оценки учителям? Могут ли они избирать директора? Мы в свое время избирали и никто от этого не умер. Если с самой школы, с самого начала будет начинаться эта фабула самооценки, эта попытка оценивать себя и взрослых по гамбургскому счету — мы, безусловно, получим большое оздоровление общественной обстановки».

Почему-то в связи с этим вспоминаются фабзавкомы, моментально развалившее производство после делегирования рабочим права управления.

Однако главное, что хотелось бы понять, исходя исключительно из логики самого выступавшего – а как эта идея согласуется с высказанным через абзац предложением ввести институт «экстремальных педагогов» – по сути, экстренных анонимных ревизоров из Москвы: «Нам нужен институт учителей, которые бы были готовы в любой момент, по звонку или письму провинциального учителя, выезжать на место и там разбираться… нам нужен учитель нового типа — учитель-десантник, если угодно — который в решающий момент может выехать в проблемную школу (разумеется, анонимно, разумеется, никто из детей не должен знать, что это инспектор из Москвы) и быстро навести там порядок».

Как возможно совмещение права детей на внутреннюю демократию (оценивать педагогов и выбирать директоров) с некими внешними анонимными ревизорами? Где в этой картинке место для самой школьной администрации? Да, конечно – «чтобы с этим разбираться на месте — с блатной эстетикой у подростков, с авторитарным лидером в классе, с травлей одного всеми и так далее — средств обычного учителя, чаще всего, не хватает». Но переводя подобные предложения на язык политической практики, получается, что речь идет о такой управляемой из-за кулис демократии – примерно как сегодня в США открытым демократическим путем избирается президент, который потом оказывается во власти негласных элитных договоренностей. Можно вспомнить и ревизоров эпохи Николая I, негласно приезжавших из Москвы, только причем здесь демократия?

Непонятно, и как всё же Дмитрий Быков воспринимает современную молодежь – потому что начинает он выступление с ряда комплиментов в её адрес: «удивительная черта этих детей — это их феноменальная эмпатия, взаимопонимание, милосердие. Это лишний раз подтверждает догадку Песталоцци о том, что дети злятся, когда им нечего делать. Этим всегда есть чего делать, они заняты делом, их интересует огромный спектр проблем — технических и гуманитарных». После истории с «мальчиком Колей» слова о милосердии кажутся несколько двусмысленными, однако всё же современные школьники, с точки зрения писателя – это дети злые, блатные и авторитарные или же взаимопонимающие и милосердные?

Однако и это не всё. Оказывается, что «педагоги нового типа, педагоги, которые не теряются в экстремальной ситуации» нужны, чтобы избежать с одной стороны «избыточной политизации детей», а с другой – «повышенного внимания к тому, кто как одет и у кого такой гаджет». Именно экстремальные педагоги могут «все это исправить». Действительно, внимание к материальным проявлениям жизни современной молодежи зашкаливает. Однако исправление этого путем привлечения «экстремальных педагогов» отдает, по сути, тоталитаризмом.

При этом Дмитрий Быков сам настаивает на политизации детей – «избыточность» которой, видимо, и будут призваны купировать «экстремальные педагоги»: «Если у детей нет культуры монолога, нет культуры отстаивания своей позиции, нет культуры разговора без бумажки — я боюсь, то нету, соответственно, и перспектив. То, что нам необходимо развитие всех форм общественной дискуссии, политических клубов, абсолютно свободных, без ограничений, дискуссий на любые темы — в том числе политические, в том числе по телевизору — мне кажется, если это появится, у нас радикально улучшится климат в обществе. Потому что мы знаем, что злоба появляется там, где заставляют молчать. Мы все время говорим о необходимости воспитывать граждан. Но первое и главное качество гражданина — это отсутствие страха. Вот для того, чтобы у детей не было страха, им нужно разрешить разговаривать, обсуждать, спорить и так далее».

Оставим в стороне вопросы о том, о каком страхе говорит известный писатель, и не перепутал ли он современную Россию с 1930-ми годами, и о том, каким образом современным детям запрещают «разговаривать, обсуждать, спорить» – очевидно, лектор не имеет здесь ввиду бюрократизацию образовательного процесса, который действительно мало ориентирован на открытую дискуссионность. Но о каких «запретах» говорит Быков, и кто кого «заставляет молчать»?

Главное, однако, в другом: остается неясным, как соотносится идея безграничной дискуссионности с идеей раннего профилирования школьников. Как те химики, которых с 8 класса не будут «грузить» дополнительным обременением в виде гуманитарных предметов, будут дискутировать с теми, кто все-таки будет читать классическую литературу? Непонятно и как это соотносится с еще одной любопытной идеей, на которой категорически настаивал известный писатель – привлечением детей к решению больших, государственных задач: «Если современному ребенку, достаточно продвинутому, поставить государственную задачу — скажем, экстренное очищение Черного моря от сероводорода, или решение бюджетных проблем, или превращение провинциального небольшого скучного города в процветающий центр современной культуры — я абсолютно уверен, что дети справятся с этой задачей. Во всяком случае, пока нереальных задач я не видел». Хочется спросить – а не приведет ли подобное сочетание к тому, что в бесконечных дискуссиях попытки решить государственные задачи просто утонут?

Еще один важный инструмент для повышения дискуссионности, который предложил Дмитрий Быков – это появление детских СМИ. Казалось бы, такую инициативу сложно не приветствовать, однако по какой причине эта идея так близка писателю? «Я очень хорошо помню, что когда в эпоху так называемого застоя заканчивал я среднюю школу,… к услугам тогдашних выпускников была огромная система и детского радио, и детского телевидения, и детской прессы. И это давало нам возможность пройти профессиональную школу в наиболее реальных или приближенных к реальности экстремальных и интересных условиях. Нам совершенно необходим детский телеканал, который делался бы силами детей — как в свое время «Там-там новости». Нам необходимо детское радио, которое делалось бы 12-13-летними корреспондентами — как в свое время «Пионерская зорька» … пока у нас не будет детской дискуссионной программы — вроде «Спор-клуба» Ролана Быкова 83 года, вроде «Двенадцатого этажа», из которого вышло потом все телевидение перестройки — я боюсь, мы опять таки будем упускать своих гениев». Итак, оказывается, опыт «брежневского застоя» хорош тем, что в нем сформировались интеллектуалы, захватившие публичное пространство в эпоху перестройки и сыгравшие не последнюю роль в обрушении советской государственности.

В этом выступлении Быкова любопытны восторженные характеристики в адрес современной молодежи: «Я никогда не видел такого резкого — главное, ничем не объяснённого — роста интеллекта и творческих способностей, как в поколении нынешних пятнадцати-двадцатилетних». Однако объяснить этот феномен лектор отказывается: «Может быть, это поколение, которое хорошо кормили. Может быть, это дети, которые выросли в условиях относительно политически ровных, без больших потрясений. Может быть наоборот, это дети 90-х. То есть трудно очень сказать причину».

Причина, предложенная самим выступавшим, вызывает удивление: «Я вижу, что уровень грамотности элементарный, уровень знаний этих детей, действительно значительно выше, чем у предыдущего поколения. Но именно в России это проявляется с особенной выпуклостью. Россия вообще первой всегда встречает все вызовы: и революция в ней всегда происходит раньше, да и все в ней происходит раньше, да и как-то грознее». Интересно, как это наблюдение писателя согласуется с тем, что русские революции начала ХХ века были, очевидно, не первыми в ряду модерных революций, а одними из последних, а многие процессы, по исследованиям и историков, и экономистов, и юристов, запаздывают в сравнении с Западом, минимум, на 15 – 20 лет.

В целом же Быков полагает, что «в причинах разбираться, я думаю, и бессмысленно: надо думать теперь, что с этим делать».

Действительно, если начать разбираться в причинах, тогда придется сказать, что современная талантливая молодежь в возрасте от 15 до 22 лет – это молодежь, сформировавшаяся в период «путинского застоя», «русской весны», «крымнашизма» и «духовных скреп». Периода, словами Быкова образца 2015 года, насаждения в школах «авторитарными методами молебнов и политпропаганды».

И здесь, безусловно, проходит главный нерв в вопросе о будущем современной молодежи.

Скоро на нашем сайте будет опубликовано интервью с блестящим исследователем образовательного процесса в Российской империи начала ХХ века, директором Института истории и естествознания РАН Дмитрием Сапрыкиным, в котором говорится в том числе и о том, что поколение молодежи 1910-х годов – безусловно, талантливое, высоко-образованное и технологичное (те, кто выжил и не эмигрировал, составили славу советской науки) – заметно отличалось от предыдущих поколений молодежи 1890-х и 1900-х годов бОльшим патриотизмом. Однако начавшаяся мировая война и затем революции 1917 года не позволили им войти в настоящую взрослую жизнь и составить научную, интеллектуальную, промышленную и технологическую славу Российской империи.

Поэтому главный вопрос в отношении современной молодежи состоит, грубо говоря, в том, как сделать её больше похожей на поколение 1910-х, чем на поколение 1970-х. Как сделать так, чтобы современное талантливое поколение, с одной стороны, оказалось свободным и способным к гражданской самоорганизации, чтобы видеть не только личные интересы, но и жить в какой-то степени «общим делом», с другой стороны – смогло стать двигателем технологического прогресса страны, а с третьей стороны – не толкнуло страну в политическую пропасть, как в свое время сделало талантливое, технологически продвинутое и интеллектуально мыслящее поколение школьников 1970-х годов.

 

Автор: Любовь Ульянова

Кандидат исторических наук. Преподаватель МГУ им. М.В. Ломоносова. Главный редактор сайта Русская Idea