СССР либо тупо поносят, либо так расхваливают, как будто продавать собрались.
А надо изучать. Спокойно и объективно.
Почему великий эксперимент закончился так, как закончился?
В детстве я был советским патриотом, как все нормальные сверстники: отмечал 7 ноября и 1 мая, с гордостью перелистывал соответствующий том «Детской энциклопедии», в кино переживал за наших. Подрастая, стал замечать, что комсомольские работники, которые на собраниях учили нас жить, сами не верили ни в какой коммунизм: «им хочется, бедным, в Майами или в Париж». Потом – трудовые будни. В больнице, где проходил практику, пациенты лежали в коридоре, медсестер набирали «по лимиту» (т.е. за московскую прописку), а санитарок по приговору суда. Тем временем государство было занято своими опричными делами: тратило миллиарды на социализм в джунглях Анголы и на олимпийскую показуху.
Вы скажете, что и на Западе хватало маразмов, и в свете кошмара 90-х годов советские проблемы 70-х не такие уж страшные. Согласен. Однако проблемы эти вообще не решались, только усугублялись год от года. Человек, попытавшийся вежливо и доброжелательно обратить на них внимание:
– Товарищи, может быть, всё-таки не дело химиков и математиков – перекладывать на овощной базе гнилые корнеплоды, пока штатные сотрудники базы воруют и бухают?
– воспринимался начальством сначала как докучливое насекомое – тебе, что, больше всех надо? – а потом как «идеологический диверсант».
В системе напрочь отсутствовала обратная связь. Тот самый механизм, который позволяет исправлять ошибки по ходу дела. У капиталистов он худо-бедно срабатывал, у нас – нет. Например, когда Л.И. Брежнев провозгласил всеобщее обязательное среднее образование, это не было вредительством (как «образовательные реформы» 1991 – 2016 гг.), скорее, проявлением мальчишеского тщеславия: вот утрём нос американцам!
Профессионалы могли объяснить: дорогой Леонид Ильич, нет для вашей реновации ни экономических, ни собственно педагогических оснований; если аттестат 10-летки станет обязательным, он просто обесценится, а авторитет учителя будет подорван. Но профессионалы выражали «чувство глубочайшего удовлетворения» (тогдашняя ритуальная формула лояльности: ты начальник, я дурак) и послушно оформляли выпускникам ПТУ филькины свидетельства о том, чего нет.
И по мере того, как отрасль за отраслью таким образом демонстрировали преимущества развитого социализма, нарастало отчуждение граждан от государства. Советская власть теоретически была очень хороша, но в повседневной практике её олицетворяла чугунная бюрократическая задница.
И это не мое личное восприятие. О взглядах людей достоверно свидетельствуют их общественно значимые поступки. Когда СССР уничтожали – кстати, кто? не ЦРУ, а свои же собственные должностные патриоты, – народ либо помогал ломать родное государство, либо наблюдал шоу со стороны (это те, кто постарше и ещё помнил войну с послевоенной разрухой).
Количество реальных (действующих) советских патриотов оказалось сопоставимо со статпогрешностью.
Не говорю, что это было хорошо и правильно (очень плохо по последствиям и неправильно хотя бы потому, что не стоило реакцию на чиновников переносить на всю страну). Но это было закономерно и подготовлено долгими годами предшествующего развития. Если не работают саморегулирующие механизмы, включается механизм саморазрушения – то, что биологи называют «апоптоз».
Современных параллелей не подсказываю.
Но историческая истина конкретна, поэтому всякая аналогия хромает. В чем принципиальное отличие нынешней ситуации от тогдашней?
У советских чиновников дурь была своя, доморощенная. У современных российских – скопирована с импортных образцов, и чем точнее, тем вреднее.
Тогда злость против собственных порядков подпитывалась в народе убеждением, что в других странах живут «нормально», т.е. не зубрят Отчетный доклад М. Тэтчер на съезде консервативной партии и не ездят из Кентербери в Лондон за едой. Представление о капитализме было отчасти идеализированным, но только отчасти.
А потом, лишившись геополитического соперника и, соответственно, стимула к развитию, Запад стал быстро перенимать худшие черты советского социализма: всепроникающую бюрократию и идеологическую долбёжку по мозгам. Учение о личной свободе (либерализм) переродилось в государственную религию неоязыческого типа, так что Нерон отдыхает.
Сегодня Россия в этой номинации – свобода слова и совести – смотрится даже выигрышно (кто мог такое вообразить 40 лет назад?) В любом случае у ее граждан пока нет особого резона смотреть через соседский забор с мучительной завистью, тем более менять шило на мыло. Общественный строй тот же самый, как и правящий класс – финансово-бюрократическая олигархия.
С другой стороны, нет ведь и куража защищать то, что принципиально не отличается.
Про какую-то специальную цивилизацию (отличную от западной) вольно было рассуждать применительно к СССР. Сегодня для этого нет фактических оснований (1).
В условиях отсутствия государственной идеологии (а также стратегии и программы развития) свято место занимает не только трезвая прагматика, как во внешней политике, но и разработки чужих идеологов, которые легко, непринужденно и иногда даже бескорыстно внедряются в сознание российского начальства.
В 2012 – 2014 гг. у некоторых (и аз грешен) появилась надежда, что внешнеполитические обстоятельства (Ливия, Сирия, Украина, далее везде) подтолкнут наш правящий класс к диалогу с собственным непривилегированным населением и к поиску самостоятельной модели развития, отличной от глобальной антиутопии.
Можете считать это обострением детского наивного патриотизма.
Но Крымская весна, к сожалению, так и не стала «Русской», на материке она упёрлась в то же самое, во что упирались честные советские коммунисты. Этот арт-объект по–прежнему не предусматривает никаких диалогов, и к данному моменту практически додавил даже такие слабые ростки самоуправления, как общественные слушания по местным проектам, которые позволяли гражданам тормозить хватательные инстинкты начальства хотя бы на самом низком, районном уровне (2)
Итак, в России, по сравнению с Великобританией или Германией, меньше идеологического давления, но больше саморазрушительной продажности, которую не совсем корректно называют коррупцией. У нас ниже уровень жизни, и этот разрыв, сократившийся при Путине, в дальнейшем, скорее всего, будет снова увеличиваться, потому что на Западе механизмы обратной связи, хоть и повреждённые политкорректностью, всё-таки не уничтожены окончательно, особенно на местном уровне. А у нас их просто нет.
Соответственно, нашей элите, обездоленной санкциями, открыты карманы населения для компенсации потерь. И бюджетные ресурсы для креативного самовыражения – демонстративно, напоказ, хочу и буду.
Со всеми вытекающими последствиями.
Они будут не очень хороши, но закономерны.
- Тем, кто решительно не согласен, предлагаю не обижаться, просто перечислить отличия нынешней российской жизни от американской или западноевропейской. Лично я набрал целых 4. Кто больше? Такие пункты, как низкая продолжительность жизни, высокий ростовщический процент (в «христианской», прости Господи, стране) и прочие подобные отличия в худшую сторону, просьба не предлагать: хотя они, конечно, очень существенны для миллионов людей, но свидетельствуют не столько об отдельной цивилизации, сколько об общей отсталости. К сожалению, даже про мой скромный перечень придирчивый критик может сказать, что отличия носят, скорее, стадиальный характер; три пункта из четырех – явные пережитки советского консерватизма, которые медленно, но верно сглаживают бульдозеры очередных «оптимизаций», причем водители их – опять же, не агенты из-за рубежа, а компрадорская бюрократия, как то, например, «ювенальное» лобби, напористое и безнаказанное. Рано или поздно, не с пятой попытки, так с десятой, не при Путине, так при его преемнике, это лобби добьётся своего.
- А если уж совсем начистоту, дискуссии о своеобразии российского пути надо вести не со мной, а с Moscow Urban Forum – 2017, которому дружно засвидетельствовали идеологическую лояльность высокопоставленные должностные лица РФ.