Россия – не Америка, а Америка – не Россия
Данила Митрошин
Уже более месяца мир следит за Дональдом Трампом на посту президента Соединенных Штатов Америки. Часть наблюдателей приходит в ужас от перспектив его правления, другие же испытывают большие надежды. Единственное, что точно не навевает начавшееся президентство Трампа – это скуку. Совсем не скучными были и те месяцы, что предшествовали президентским выборам. Все мы помним, как минимум, о покушении на Трампа, которое ожидаемо было использовано его сторонниками для создания героического ореола вокруг политика.
I
Одним из моментов медийной кампании по героизации Трампа стало выступление Халка Хогана на съезде Республиканской партии США 18 июля. Конечно, огромное множество россиян не знают ни о каком Халке Хогане – потому это выступление и заслуживает особого внимания.
В Штатах Хоган уже давно стал знаменитостью национальной величины, иначе ему бы просто не доверили речь на таком значимом событии. В России же он малоизвестен ровно по той же причине, по которой он так популярен в США – потому что он рестлер. В России рестлинг обделен народной любовью, а для многих и вовсе неприемлем и ненавистен в силу того, что бои в нем проходят не «по гамбургскому счету». Как известно, поединки в профессиональном рестлинге являются постановочными, победитель в них заранее известен. Опять-таки, конкретно эта черта, противная россиянину, стала залогом успеха рестлинга на просторах Америки. Почему так? Кажется, поиск ответа на этот вопрос сулит нам куда больше, чем понимание того, что из себя представляет американский рестлинг.
Итак, вернемся к Халку Хогану. Человек он уже немолодой, успел прожить на свете 71 год. Хоть он и на Съезде республиканцев сверкал мускулами, дни расцвета его славы уже давно позади – то были 80-е и 90-е годы прошлого столетия. Тогда Хоган был «лицом рестлинг-индустрии», матчи с его участием ставили рекорды телевизионных рейтингов. Пожалуй, эффект, который на простых американцев (особенно старших поколений) могло произвести выступление этого престарелого громилы, в контексте российской действительности можно сравнить с гипотетическим эффектом от речи Чебурашки в поддержку президента. В том смысле, что по уровню народной любви Чебурашка, как персонаж, сопоставим с Халком Хоганом.
Но Чебурашка и Хоган схожи также еще по одному признаку – оба они выдуманные герои. Халк Хоган – это лишь сценический образ человека по имени Терри Боллеа, всю жизнь находящегося в тени псевдонима. Эта ситуация типична для большинства рестлеров, мало кто из них выступает под настоящим именем. Причем выглядит это отчасти зловеще, учитывая, что со своим рестлинг-амплуа человек связывает буквально всю жизнь. В отличие от бойцов реальных единоборств, чья карьера непродолжительна в связи с очень высокой травматичностью и необходимостью пребывания в идеальной физической форме, рестлеры нередко впервые ступают на ринг в 17-18 лет и покидают его в 60-70.
Теогония накаченных мужиков в цветастых трусах заключает в себе множество сюжетов, но мы все же сосредоточимся на Халке Хогане как на центральной фигуре пантеона. История любого рестлера складывается из противостояний (в фанатской среде они называются «фьюдами»), и созданный компанией WWE (ранее – WWF) миф о светловолосом Геракле с внешностью реднека также не является исключением. На протяжении 40 лет расщепленная, порванная сценаристами на лоскуты личность Халка Хогана отчаянно колебалась вместе с линией партии, точнее говоря, вместе с линией американской политики. Когда Америка жаждала увидеть, как ее враги будут выиграны и посрамлены, Халку Хогану для розыгрыша боевой буффонады своевременно подсовывали противников, наделенных очень ярким национально-политическим колоритом. Америка впитала в себя Хогана, как и он за годы выступлений впитал ее в себя. Он воплощал на ринге чаяния сограждан; отталкиваясь от канатов и снося с ног недругов, творил на глазах у тысяч и миллионов новую американскую мифологию.
Рождение американского героя состоялось 23 января 1984 года на знаменитой нью-йоркской арене Мэдисон-сквер-гарден. Под рев толпы, размахивающей американскими флажками и скандирующей «Ю! Эс! Эй!», Халк Хоган вырвал победу, а вместе с ней и свой первый титул Чемпиона WWF, из рук противника. Этот матч стал кирпичиком в основании банальной и примитивной, но рабочей драматургии, которая надолго смогла приковать зрителей к телеэкранам. Ее устройство таково: сначала Халк осыпает противника градом ударов, затем временно теряет инициативу и оказывается на грани поражения, но, превозмогая боль и усталость, использует свой коронный прием и побеждает. Даже эта универсальная структура боя быстро утратила бы свою эффективность, если бы в нее не вложили такое содержание, которое смогло разжечь огонь в душах американцев. Самое важное здесь – кто будет противостоять Хогану; и 23 января 1984 года неугомонные вопли в его поддержку были вызваны в первую очередь тем, что он сражался с коварным, ужасным и злобным Железным Шейхом.
Железный Шейх, в свободное от злодейства время, оказывался человеком по имени Хоссейн Хосров Али Вазири. Родился он в Иране, а в молодости перебрался в Соединенные Штаты. Происхождение Хосрова оказалось на руку предприимчивым рестлинг-промоутерам, и те не преминули создать максимально понятный для потребителя и вместе с тем до предела ориентализированный образ. Железный Шейх ходил в куфии и в обуви с загнутыми носами, что в глазах фанатов стало выглядеть особенно вызывающе в связи с Исламской революцией 1979 года в Иране. В 80-е Шейх прямо-таки купался в народной ненависти – злился, когда интервьюер просил его перейти со своего языка на английский, говорил, что «Иран – номер один, Россия – номер один, а США – лузеры». Россия, тут, кстати, неслучайно – одно время Шейх выступал в команде с Николаем Волковым – хорватом, который отыгрывал злого русского.
Если данные факты, как вам кажется, недостаточно хорошо иллюстрируют политическую подоплеку противостояния Железного Шейха и Халка Хогана, просто прочитайте фрагмент речи последнего перед знаковым матчем:
«Я осознаю, какое бремя лежит на моих плечах. Я осознаю, что все американцы, весь мир поддерживают меня. Но знаете что? Это больше, чем просто красные, белые и синие цвета. Это больше, чем просто проблема. Дело в этих иранцах, в 52 людях, 444 днях плена, нефтяных эмбарго, картелях. Это все равно что приставить шестизарядный револьвер к виску и пытаться сдержать Соединенные Штаты. Все это вместе взятое – вот что подстегнуло Халкстера. Знаете что? Даже если бы 1000 демонов и волшебников сковали Халкстера цепями, я бы разорвал сковывающие меня цепи и все равно поднялся бы в центр ринга в Мэдисон Сквер Гарден, на вершину профессионального рестлинга, и поставил бы Шейха на место. Теперь меня не остановить».
52 человека, находившиеся в плену в течение 444 дней – это американские дипломаты, захваченные иранцами как раз в 1979 году. В этой речи «Халкстер», фактически, берет на себя миссию заступника и готовится отомстить не только за американский народ, но за все прогрессивное человечество, которому противопоставлены «эти иранцы».
После того, как плененные дипломаты были отмщены, и Халк Хоган впервые за свою долгую карьеру стал Чемпионом WWF, они с Железном Шейхом пошли разными путями. Хоган стал совершать подвиг за подвигом: одолел зловредного шотландца (на самом деле канадца с шотландскими корнями) Родди Пайпера, а также страдавшего акромегалией и весившего более 200 килограмм Андре Гиганта. Иранец, в свою очередь, отметился враждой с Сержантом Слотером – человеком, который до своего прихода в рестлинг был, якобы, инструктором по строевой подготовке в армии США. Рейгановские 80-е вознесли Хогана и Слотера, напыщенных американских патриотов, на пик популярности, однако сценарно-маркетинговые перипетии в конечном счете поставили их друг против друга. Оба стали легендами, однако Сержант скорее второстепенной, существующей на фоне Хогана.
Как же получилось так, что две личностно воплощенные эманации американского духа заняли вдруг места в противоположных углах ринга? За те годы, что рестлер проводит в круговерти театрализованного мордобоя, он, как правило, неоднократно меняет образ, который в среде фанатов называется «гиммиком». Два наиболее общих типа гиммика – это хороший парень («фейс») и плохой парень («хил»). В отличие от персонажей сериалов, рестлер не представляет из себя личность, единую на протяжении всей истории. Такое случается очень редко, и зачастую изменения в характере резки и диктуются не логикой сюжета, а социальной и экономической конъюнктурой. Вот и в случае с Сержантом Слотером война в Персидском заливе сподвигла руководство WWF превратить один из своих главных активов, американского вояку, в сторонника Ирака. Сюжетно это объяснялось тем, что строгий и жесткий Слотер симпатизировал ястребиному режиму Саддама Хуссейна. Поэтому он и отвернулся от своей родины, правительство которой проводило слишком «голубиную», по его мнению, политику. Перформансы Слотера, по типу поздравления Хуссейна с днем рождения прямо в телеэфире, даже привели к тому, что рестлеру и руководству промоушена стали поступать угрозы. Антиамериканская кампания Сержанта, дойдя до точки кипения, нуждалась в том, чтобы ее оборвал вечно верный Штатам Халк Хоган. Это и произошло 24 марта 1991 года на главном шоу WWF под названием «Рестлмания».
Однако приторная проповедь американского патриотизма не могла длиться вечно. Любые рецепты успеха со временем перестают давать результат, поэтому неудивительно, что Хоган, который никак не менял свое поведение ни на ринге, ни за его пределами, стал приедаться, а потом и вовсе надоедать. Настал момент, когда дерганый перекаченный блондин, кричавший в камеру «Тренируйся, молись, ешь витамины, будь верен себе, будь верен своей стране, будь настоящим американцем», должен был перешагнуть через себя. Чтобы сохранить народную любовь, он должен был скинуть с себя маску героя и надеть маску… Тоже героя, если мы не будем забывать, что герой изначально – это полубог, могучий воин, сила которого вовсе не обязательно коррелирует с нравственностью. В итоге Хоган сделал это. Он, хоть и был большую часть карьеры американским аналогом Мальчиша-Кибальчиша, прошел и по дорожке эталонного плохиша.
То были 90-е, когда поколению Хогана еще было рано уходить на пенсию, но и лучшие его моменты уже оказались позади. Рестлинг, как и вся культурная индустрия, в последнее десятилетие века становился агрессивнее и вульгарнее, и фавориты у публики тоже сменились. Халк с 1994 по 2000 годы выступал в конкурирующем с WWF промоушене WCW, руководящие лица которого активно искали пути к привлечению новой аудитории. Выход был найден – появилось объединение NWO (New World Order – новый мировой порядок), сюжетно функционировавшее как банда внутри WCW. Рестлеры сформировали эту группировку с целью отомстить истэблишменту компании, который относился к ним неуважительно. Эта труппа протестного спектакля стала очень значительным для мира рестлинга явлением в том числе и потому, что к ней примкнул Халк Хоган, впервые в своей карьере вставший на позицию «хила».
Стремительно создавать из подручных средств доморощенную икону протеста пришлось и WWF. Настоящей глыбой, если быть точным – Ледяной Глыбой (такое прозвище он закрепил за собой) в 90-е был Стив Остин. Он находится в числе тех немногих, чью популярность можно сравнить с «Халкоманией» 80-х. Примечательно, что к такому успеху Остина привел, как и в случае Хогана, образ очень незамысловатый, но игравший на струнах американской души актуальную мелодию.
Остин преподнес на блюде рафинированный образ реднека. Нет, он не изображал того же реднека, которого играл Хоган – скованного религией и патриотизмом. Стив Остин был техасским реднеком-бунтарем, дерзким и грубым, для которого не существовало авторитетов. Выиграв очередного соперника, Остин непременно отмечал свою победу весьма экстравагантным способом – на глазах у тысяч фанатов он заливал в себя пиво из банок.
Благодаря «Ледяной глыбе» WWF оседлали волну подросткового бунта 90-х, ибо и сам Остин вел себя на ринге так, будто застрял в подростковом возрасте. Раздражавшее многих в США протестантское ханжество было отличной мишенью для сценаристов компании, поэтому кумир американской молодежи 90-х начал свое восхождение фактически с эпизода дискредитации евангелизма. На одном из шоу он выиграл у Джейка Робертсона, чей образ был выстроен вокруг постоянного цитирования Евангелия в своих речах. Сраженного Робертсона увели с ринга в закулисье, а победителю дали микрофон, и он произнес слова, для многих ставшие крылатыми: «Ты сидишь там, стучишь по Библии, читаешь молитвы, но это ни к чему не привело! Говоришь о своих псалмах, говоришь о Иоанне 3:16… Остин 3:16 говорит — «я только что надрал тебе задницу!».
Вместе с 90-ми ушли в прошлое и самые славные (в плане рейтингов) страницы истории рестлинга в Америке. Он популярен и по сей день, и наряду с хоккеем, баскетболом, бейсболом и американским футболом входит в национальный «канон» спортивных развлечений. Однако такого бума популярности, как в 80-е и 90-е, рестлинг больше не видел. Халк Хоган, пронесший индустрию на своих плечах, также ушел в тень. Вышел он из нее, когда WWE в 2015 году «отменила» рестлера в связи с тем, что тот в приватном (но, разумеется, слитом) разговоре назвал чернокожего парня своей дочери «негром». Остракизм, правда, длился недолго (у бизнеса память короткая) и уже в 2018 году Хоган снова был допущен к ношению статуса легенды. Он даже стал периодически появляться на передачах, хоть и как действующий рестлер, а как эпизодический персонаж. В качестве подобного персонажа он появился и на Республиканском съезде этим летом.
Трудно сказать, кто на кого больше повлиял – Терри Болеа на свой образ Халка Хогана, или Халк Хоган на своего владельца Терри. Может, Терри нашел возможность быть тем, кем он всегда хотел быть, да еще и получать за это огромные деньги. Может, профессиональная обязанность тренироваться, молиться и пить витамины заставила Болеа забыть, что он не Хоган. Может, они и вовсе слились друг с другом, в результате чего появился тот человек, которого мы знаем сейчас – этот человек поддерживает республиканцев и говорит, что он сам «в некоторой степени расист». Важно в любом случае не это, а то, что рестлинг в США вышел за свои собственные пределы. Поэтому граждане Штатов сначала видят Халка Хогана по телеканалу, на котором транслируют очередное шоу от WWE, а затем переключают канал и видят за кафедрой Халка Хогана, наслаждающегося аплодисментами республиканцев, в частности Дональда Трампа.
Эта связь рестлинга и политики могла бы быть объяснена тем, что Трамп дружит с многолетним главой WWE Винсом Макмэном и даже участвовал в главном шоу промоушена, «Рестлмании». В последние годы Макмэн погряз, как и Трамп, в сексуальных скандалах, поэтому был отстранен от управления корпорацией. Однако ранее мы показали, что политика пустила корни в рестлинге еще в 80-е годы. И ничего удивительного тут нет, ведь и то, и другое – сплетение борьбы с театральщиной. В одном случае имеется в виду борьба ораторов, политиков, а в другом – борьба атлетов. Резонно будут возражение: политика в США не подразумевает, что победитель будет определен заранее. Действительно, если не видеть везде и всюду «договорняк», то нужно будет признать, что политика в Штатах достаточно конкурентна. Однако в таком случае нам следует отбросить и стереотипы, которые за годы скопились вокруг рестлинга.
Да, рестлер не решает свою судьбу на ринге. На нем два борца всячески щадят друг друга и действуют вполсилы, в соответствии с отработанными навыками безопасного проведения разнообразных приемов, среди которых, помимо заимствований из реальных единоборств, довольно много акробатики. Если бы рестлеры дрались по-настоящему, то количество летальных исходов в их деле просто бы зашкаливало, да и не вышло бы привести к успеху заранее определенного победителя. Поэтому настоящая борьба в рестлинге, разумеется, ведется не на ринге – она ведется за кулисами, в офисах руководства. От того, какой образ придумает себе рестлер, как он поставит себя перед начальством, насколько успешно он сможет позиционировать себя в качестве продукта компании и зависит то, получит ли этот рестлер собственную минуту славы, свой чемпионский сценарий. Придя к этой точке, мы начинаем понимать, что отличий от боданий Республиканцев с Демократами, в общих чертах, не так уж и много.
II
В начале статьи мы поставили перед собой вопрос – почему же рестлинг настолько популярен в США и почти никому не нужен в России? Кроме того, он не просто не нужен – его постановочность зачастую противна русскому человеку. Можно пойти по наиболее простому пути и вынести вердикт: американцы рады обманываться, а русским подавай правду и ничего кроме правды. Вывод такой, конечно, несерьезен и может только потешить национальное самолюбие, но никак не помочь прояснить ситуацию и понять самих себя. Поэтому мы постараемся нырнуть в историю культуры поглубже, чтобы попробовать отыскать ответ.
За два тысячелетия крылатая фраза о «хлебе и зрелищах» облетела весь мир – и в том, и другом, хоть и в разном виде, нуждаются все народы. Первыми, кто смог довести развлечения до воистину грандиозных масштабов, были римляне. Их потребность в зрелищах в итоге послужила основанием для создания целой отрасли общественно-экономической жизни, связанной с театром, цирком, и, конечно же, с гладиаторскими боями.
Страсть к единоборствам осталась жива во многих культурах, но по прошествии веков нравы людей смягчились (по крайней мере, мы на это надеемся), и теперь для восторга публики не требуется такого чудовищного кровопролития, которое раз за разом творилось в амфитеатрах Древнего Рима. Из более современных видов зрелищ к гладиаторским боям ближе всего, пожалуй, коррида, в которой до сих пор сохраняется элемент убийства – чаще всего умирает бык, но не застрахован и матадор. Далее резонно будет вспомнить фехтование, бокс, смешанные единоборства и множество других видов спорта, в которых наличествует сам бой – но как в этом списке может оказаться рестлинг? Начнем с его происхождения – рестлинг зародился в конце XIX века в среде цирков и кочующих ярмарок. Организация таких поединков с самого начала преследовала развлекательные, а не спортивные цели, что уже роднит рестлинг с гладиаторскими боями. Еще больше мы сможем приблизиться к пониманию их сходства, если разберемся, что вообще из себя представляет гладиаторский поединок и чем он был вызван к жизни в качестве столь яркого культурного явления. Не будем изобретать велосипед и встанем на плечи гигантов – до нас римскую культуру весьма проникновенно исследовал А.Ф. Лосев в своем труде «Эллинистически-римская эстетика»:
«Теперь вы видите сами: императорский Рим, это — страна полного и настоящего абсолютизма, это — царство какой–то государственной мистики, перед которой отдельный индивидуум — просто не существует, он — только винтик в этой вселенской машине, имеющий значение только лишь в меру своей приспособленности к этому мировому целому; и при всем том вы видите, какой экзальтацией, каким энтузиазмом, какой истерией, сладострастной чувственностью и упоением захватывается его дух — по воле того же самого мирового абсолютистского правительства. Тайна этого синтеза абсолютизма с экзальтацией — в римском чувстве жизни и красоты, которое знает социальное только на стадии природного и которое знает социальное только на стадии человечески–имманентного.»
Здесь Лосев дает характеристику римской цивилизации как далекой от личностного понимания культуры и жизни вообще. Устремление человечества к духовной стороне своего существования и взгляд на общество как на составленное из личностей множество стали возможными только тогда, когда личность заняла позицию Абсолюта – речь о распространении монотеистических религий (в первую очередь христианства). Когда мы думаем об античности, важно избежать соблазна судить о ней с позиции наших дней.
Поэтому порой будет полезно воспринимать античность как совершенно отличный от нашего мир. В этом мире человека не видели в качестве некоторого единства внутреннего и внешнего, души и тела, поэтому он и не был личностью в узком понимании этого слова. Человек для римлянина – это прежде всего тело (с этим и связано античное рабовладение), причем тело, включенное в огромную, юридически совершенную схему римского государства. Античность, можно назвать насквозь материалистичной, разве что материализм здесь иного типа, не связанный с естественными науками. Имперская идея руками цезаря брала в руки хаотический, не так давно оторвавшийся от первобытности материал тогдашнего человечества, и с исполненной холодного расчета точностью движений ваяла величественную статую pax romana. Конкретно статуе А.Ф. Лосев и уподобляет тогдашнюю цивилизацию, которая точно также является внешне обработанным (а не одухотворенным изнутри), оформленным в соответствии с идеей материалом. Идея тут дается лишь в меру своего конкретного материального воплощения, а материальность существует лишь постольку, поскольку она подчинена идее.
Теперь перейдем от абстрактного описания к живым примерам. Приведенный нами тезис о том, что римская цивилизация была способна мыслить идеальное лишь в своей материальной данности и наоборот, получает у Лосева следующее развитие:
«Далее, эти предметы жизни даны здесь [в гладиаторских боях] не в виде судьбы отдельного человека и тем более не в виде истории его реальных переживаний, а в виде физической борьбы людей, в виде их животно–естественного состояния. Поскольку речь тут идет о людях и их борьбе, мы имеем нечто социальное. Поскольку же речь идет именно о физической борьбе человека и животных, мы имеем здесь социальное бытие в аспекте его природной данности…».
Вот мы и подобрались, наконец, к самой сути дела. Совсем не дурновкусие стало причиной расцвета гладиаторских боев. Рим немыслим без гладиаторов потому, что сами гладиаторские бои адекватны этой цивилизации. Только вдумайтесь: великолепнейшие архитектурные сооружения, которыми мы продолжаем восхищаться и вдохновляться даже в виде руин, вся эта грандиозность нужна была для того, чтобы в ее стенах люди выпускали друг другу кишки и сражались с затравленными зверями. Представьте теперь, что Большой театр построили для регулярного проведения оргий. Бред? Конечно же бред, ведь мы не римляне, и народ дореволюционной России римлянами назвать не получится – наше социальное бытие существует не в «аспекте его природной данности». А вот для граждан Римской империи такая социальная тяга к художественному обрамлению животных сторон человеческой жизни вполне естественна, и тут не стоит «фукать», но стоит понимать, что мир был совершенно иным до прихода в него христианства, Просвещения и т.д.
Мы не зря на протяжении всей статьи пытались нащупать античный нерв, подающий сигналы в чреве американской культуры. Эта наша уловка выглядела, скорее всего, как комический элемент, выстроенный на несовпадении пафосности общепринятого восприятия античности и шутовской репутации рестлинга. Нам кажется, что сходство между США и Римской империей не ограничивается степенью господства в мире, а также попытками идеологов и политиков представить одно как инкарнацию другого (приписыванием себе титула «нового Рима», к тому же, увлекались во множестве стран, не только в Штатах). У некоторых читателей при ознакомлении с цитатами А.Ф. Лосева взгляд мог зацепиться за слова о «вселенской машине» и о людях как винтиках внутри нее. Кажется, будто это не характеристика древней Империи, а уже ставшая пошлой антиутопизация современного миропорядка, в котором власть вольна контролировать социум силами пропаганды.
Однако если годами бездумно твердить одну и ту же верную мысль, то она обрастет стереотипами и искажениями, но сама по себе истинной быть не перестанет. В нашем мире амбассадором тотального контроля действительно является США, пусть даже сейчас у них в этой области есть более успешные конкуренты, например, Китай. И здесь у нас так же, как при рассмотрении древнего Рима, возникает оппозиция: всемогущее государство – ничтожно малый гражданин. И при всей своей ничтожности человек в современном «американском» (а может уже и «постамериканском») мире демонстрирует жизнь, пышущую кислотно-яркими красками потребительства. Люди так сильно углубляются в свое частное существование, наполненное модной одеждой, фаст-фудом, карманными технологиями и «саморазвивающими» практиками, что гигантизм государственного контроля для них становится незаметен и будто бы малозначителен.
Так в чем тут именно структурное сходство с античностью и в чем отличие? Рискнем высказать следующую мысль: в обоих случаях мы имеем дело с социальностью, понятой природно. Разница в том, что в наше время место изначальной, биологической природы, занимает «вторая природа» – культура. Культура античности, как совокупность нематериальных ценностей, в своих качественных характеристиках ничуть не уступает современной, с этим даже нет смысла спорить. Однако в те далекие времена культура, уже в широком смысле (то есть все, что было создано руками человека), несравненно меньше была распространена по планете. Окружающая среда в наши дни приспособлена под нужды человека куда больше, чем в любой предшествующий период истории. Экспансия homo sapiens не была бы возможной, в том числе, и без открытия личности в Средние века. Отныне большая часть людей (по крайней мере, в западных обществах) видит во всех событиях, будь то полет в космос, выставка живописи или победа в спортивном матче, торжество индивида-личности. США не может просто взять и разбомбить Ирак, объявив это богоугодным делом или акцией по спасению великой демократической идеи, ведь американцу обязательно нужна личностная примесь. Поэтому полетит не только бомба в иракский барак, но и кулак Халка Хогана в лицо «предателя» Сержанта Слотера. Даже сильно отдаленные от быта и крайне абстрактные вещи в эпоху капитала, как правило, воспринимаются через личностную призму.
При всем этом остается вопрос: что есть личность в эпоху господства Запада? Даже если эта эпоха закончилась, мы все равно живем в некоем пост-периоде, и отталкиваемся от все тех же западных/капиталистических/модерных принципов и понятий. Личность здесь – это, конечно, не образ Бога, как она воспринималась в Средневековье, а субъект, безмерно дорожащий своими правами. К ним относятся как формально-юридические права, так и нигде не зафиксированное право экстенсивного существования, жизни «вовне», связанной со стихией творчества и самовыражения. Государство здесь будто не та инстанция, что дает и гарантирует эти права, а сила, которую люди готовы терпеть за неимением альтернативы, покуда она худо-бедно выполняет свои обязанности. Модерная патетика дышит культом бунта: против государства, против общества, против рода. В этом бунте, в этом постоянном изъявлении собственной инаковости и «нетаковости», и заключена, в пределе, сущность модерной личности. Диалектически, конечно, из этого вытекает феномен масс, в которых людская неразличенность достигает высших степеней как раз на почве того, что каждый здесь – «не такой как все». И как раз в массовом обществе основным способом утверждения инаковости стало потребление штампованных, однотипных товаров и услуг, в том числе и культурного контента. Хорошо об этом, как раз в контексте США, написал Алексис де Токвиль:
«В демократических обществах мысли каждого гражданина поглощены размышлениями о весьма незначительном предмете, которым является он сам. Когда он, подняв глаза, смотрит вокруг, он не видит ничего, кроме огромного призрака, называемого «обществом», или еще более грандиозной фигуры всего человеческого рода. Его представления и идеи либо очень конкретны и ясны, либо чрезмерно общи и туманны; между ними — пустующее пространство.
Когда он отвлекается от мыслей о самом себе, он всегда ждет, что его вниманию будет предложен какой-нибудь необычайный предмет, и лишь за такую цену он согласен хотя бы на миг забыть о своих многочисленных повседневных заботах, доставляющих ему подлинные волнения и радости жизни».
Вот так и получается, что одна империя две тысячи лет назад кормила народ хлебом и гладиаторскими боями, а другая ныне кормит его чипсами и рестлингом. В американских колизеях хозяйничают дуболомы, которые на ринге уделяют время как личным склокам, так и проблемам государственно-национального значения. Весь этот китч, кажущийся идиотским на отдалении, изнутри американского общества вовсе не видится как нечто идиотское. Простые бои, без сопутствующих головокружительных сюжетов, для американца недостаточно интимны и потому не интересны. Даже ММА, пользующееся немалой популярностью, держится во многом усилиями «треш-токеров», которые во время пресс-конференций поливают грязью своих оппонентов и тем самым повышают личностный накал противостояния.
Иную картину мы видим в России. Как известно, кулаками после драки не машут, а излишняя многословность мужчине вообще не к лицу, тем более спортсмену. В России силен народный, мужицкий прагматизм – вволю порезвился он на просторах русской культуры в XIX столетии, когда поколение нигилистов ставило под сомнение вообще все, что не обладает явной практической ценностью. Если уж бить морду, то только по необходимости, чтобы обидчик ответил за свои слова. Мы не хотим сказать, что это ставит россиян на недосягаемую нравственную высоту, делая его сущностно превосходящим американцев. Мы, вообще-то, до этого прибегали к поиску корней американской культуры в глубинах таких крупных структур, как Западная цивилизация, или цивилизация Модерна. Было бы справедливо не избегать подобного подхода и при рассмотрении нашей родной страны.
Россия – не Запад, иначе не было бы и столь долгих и ожесточенных споров о ее принадлежности к нему. Россия – пограничное явление, существующее на пересечении двух культурных миров, западного и восточного. Сам этот тезис банален, но его дальнейшая конкретизация с целью обретения им глубины не является целью нашего размышления. Для нас важно то, что Россия не смогла в последний момент спастись с корабля, тонущего в бушующем океане капитализма, как того бы хотели народники. Однако соорудить собственное судно, которое ненадолго удержало ее на плаву, России оказалось по силам. Модернизация (в смысле процесса вхождения в Модерн) у нас прошла по своему сценарию, коррективы в который вносил многовековой коллективистский, крестьянско-общинный быт русского народа. На основе этого коллективизма был построен Советский Союз, являющийся примером пусть и недолговременного, но все же выхода за пределы капиталистической парадигмы существования.
Советская попытка строительства коммунизма была далека от успеха, однако смогла породить ряд уникальных культурных и социальных явлений, позволяющих считать, что СССР был самостоятельной и самодовлеющей цивилизационной единицей. Так, понимание личности здесь было совершенно отличным от изложенного нами ранее – акценты здесь явно были расставлены в пользу первенства социального над индивидуальным. Личность лишь тогда личность, когда существует в гармонии с коллективом. Если доводить эту логику до конца, то возникает вопрос, кто еще более личностен – конкретный человек или общество. В подобных условиях гражданину наименее интересно то, какова личная заслуга спортсмена в выигранном соревновании, или насколько ярко проявил себя творец в своем произведении. Если спортсмен будет кичиться своей победой, а художник вложит в творение слишком много личного, то приговор им будет один и тот же: «выделывается». Для советского человека все в культуре воспринимается, так сказать, по образцу достижения народного хозяйства, а эстетический принцип «незаинтересованного удовольствия» смазан и отодвинут на второй план.
Мы в современной России живем во многом по советской инерции. Обратите внимание – в Штатах клубный спорт всегда на первом месте (крупнейшие лиги NBA, NFL и NHL тому подтверждение), национальные турниры – только приятное дополнение к играм любимых команд, в которых американцу прежде всего интересно следить за судьбой отдельных звезд. В России во время чемпионатов мира и олимпиад к экранам телевизоров прилипают все, от мала до велика. Даже домохозяйки, которые до этого про спорт слышали только в пересказах мужа, начинают болеть за сборную с таким напряжением нервов, как будто сами всю жизнь торопились с работы домой, чтобы успеть посмотреть матч. Радение за национальную команду нередко выглядит так, словно болельщик вложил собственные усилия в ее победу, и потому непременно желает увидеть, как облаченные в спортивную форму соотечественники получат золотые медали и поднимут над головой чемпионский кубок. Здесь звучат отголоски советского прошлого, в котором спорт имел всенародный характер, и чемпионы выходили из школ и кружков, рассеянных по всей стране, а не из малочисленных и дорогих частных академий. Рестлинг не может предложить россиянину вознаграждения за его труд, в нем нет той борьбы (как бы сказали в древности – агона), в которой мерятся силами коллективы и целые народы. Победа рестлера – плод исключительно его частных усилий, его самопромоутирования.
Мы ни разу не упомянули, что помимо США есть и две другие страны, в которых рестлинг очень популярен: Япония и Мексика. Обе исторически тесно связаны со Штатами. Отношения США с Мексикой сложные, с Японией – также непростые, претерпевшие переход от враждебных к более-менее дружественным, но все еще противоречивым. То же можно сказать и про Россию. Ее отношения с Америкой постоянно лихорадит: то обострение, то разрядка…
Значит есть у нас и что-то общее, кроме различий. Но и эти различия нужно научиться видеть, чтобы понять, кто есть мы сами. Только когда мы поймем, почему Россия – не Америка, а Америка – не Россия, мы сможем хорошо разглядеть то общее, что есть у нас.
Мы начали эту статью со сравнения двух мифических героев: Халка Хогана и Чебурашки. Теперь мы понимаем, что наиболее существенная их разница состоит в их подвигах: один единолично спас Америку, а другой вместе с друзьями построил дом.
Редакционный комментарий
…
Обсуждение
Об авторе: Данила Митрошин
Пишите нам свое мнение о прочитанном материале. Во избежание конфликтов offtopic все сообщения от читателей проходят обязательную премодерацию. Наиболее интересные и продвигающие комментарии будут опубликованы здесь. Приветствуется аргументированная критика. Сообщения: «Дурак!» – «Сам дурак!» к публикации не допускаются.
Без модерации вы можете комментировать в нашем Телеграм-канале, а также в сообществе Русская Истина в ВК. Добро пожаловать!
Также Вы можете присылать нам свое развернутое мнение в виде статьи или поста в блоге.
Чувствуете в себе силы, мысль бьет ключом? Становитесь нашим автором!
Интересная статья, насыщенная.