«… спрашиваю себя каждый день: „Боже, патриот ли я?..»
К.Н. Леонтьев Из письма к Е.С. Карцевой. Апрель 1877 г.
В истории иногда встречаются удивительные параллели. Давайте я вам обрисую ситуацию, а вы угадаете, к какой эпохе истории нашего Отечества она относится?
Россия ведет войну, причем, главной ее целью объявлено освобождение единоплеменников-славян. Они жили на территории враждебного России государства, восстали против его притеснений, требуя автономии, на подавление их восстания враги бросили армию и карателей, полилась славянская кровь.
Единоплеменники обратились за помощью к России.
Верховный правитель России не выдержал, объявил войну, отправил армию освобождать единоплеменников. Запад и, прежде всего, англо-саксы восприняли это резко негативно, но зато практически все русское общество подержало правителя и объединилось вокруг него. Даже вчерашние либералы-западники, которые всегда поддерживали Европу, теперь буквально возненавидели ее за лицемерие и русофобию… Итак, когда это было и что имеется в виду?
Специалисты по русской истории, уверен, уже поняли, что все это не имеет ни малейшего отношения к современным событиям на востоке Украины. Речь о русско-турецкой войне 1877-1878 гг. и предшествовавшем ей «Восточном кризисе».
***
В 1875-1876 годах в Болгарии, Боснии и Герцеговине, которые входили тогда в состав Османской империи, вспыхнули восстания. Болгары и другие южные славяне требовали автономия, но султан бросил на них войска и при помощи башибузуков жестоко подавил протесты.
По некоторым данным были убиты от 15 до 30 тысяч болгар, преимущественно, мирное население. В России это было встречено всеобщим возмущением, русское общество сочувствовало «братьям-славянам». Когда выяснилось, что западные великие державы и прежде всего Великобритания намерены «закрыть глаза» на поведение турок (англичанам была выгодна протурецкая позиция), возмущение достигло предела.
В 1876 году войну Турции объявила Сербия и ожидаемо стала проигрывать. Усилия России и других держав сдержать Турцию не увенчались успехом, турки обвиняли русских и европейцев во вмешательстве во внутреннюю политику, да и европейцы (кроме союзницы России – Пруссии) не были излишне настойчивы… В итоге 24 апреля 1877 года царь Александр II объявил войну Порте и русские войска двинулись через Румынию на Балканы и через Кавказ в Закавказье…
Война, как я уже писал, была с восторгом принята практически всем российским обществом. Тех, кто сочувствовал туркам, почти что не было. Везде только и разговоров было, что о болгарских героях и мучениках.
Лучшие представители российского общества отправлялись добровольцами на фронт, чтоб наказать башибузуков и освободить братьев-славян. Две тысячи русских добровольцев оказались на Балканах и среди них – врачи Склифосовский и Пирогов, писатели Гаршин и Гиляровский. Тургенев говорил, что будь он моложе, пошел бы в армию, Льва Толстого еле отговорили отправиться на фронт. По всей империи создавались комитеты помощи южным славянам, собирались деньги (было собрано 3 миллиона тех, золотых рублей!). Даже либералы-западники, возмущенные тем, что Британия поддерживает Порту, сплотились вокруг императора и правительства. Что уж говорить о консерваторах! Неославянофил Иван Аксаков превращается в крупного общественного деятеля, и Николай Данилевский, призывавший создать всеславянскую федерацию – во властителя умов. Д.Ф. Тютчев писал: «…Печать по отношению к славянскому вопросу представляет редкое у нас единодушие…».
Но именно в лагере консерваторов в это время появляется мыслитель и публицист, который не разделял всеобщих славянофильских восторгов и патриотического опьянения. Во время войны он писал мало (да его и не соглашались печатать ввиду «специфичности» его позиции!), но после он неприятно поразил общественность обвинениями в «болгаробесии» и «славянской горячке». Он делал предсказания, над которыми смеялись, но он оказался прав…
Это был, конечно, Константин Николаевич Леонтьев. Болгарская исследовательница Дарина Григорьева замечает, что Леонтьев был «единственным из консерваторов», кто осмелился «сомневаться в необходимости этой войны». Другая исследовательница, уже наша, отечественная – Ольга Фетисенко напоминает о том, что в личных письмах периода войны Леонтьев высказывает более сочувствие туркам, чем западным политикам, настроенным комплиментарно к России (не говоря уж о болгарах!). Так, в письме к племяннице – М.В. Леонтьевой от 16 января 1878 года философ пишет: «Форстер какой-то, кажется, за нас, а я ему за это вовсе не благодарен…. Виктора-Эммануила нисколько мне не жаль; а Осман-Пашу жалею…».
Война еще не кончилась (мир будет подписан 3 марта по новому стилю, почти через 2 месяца), а Леонтьев высказывает слова жалости и симпатии к генералу вражеской армии Осман Паше, который руководил обороной Плевны! Фетисенко указывает также, что Леонтьев собирался стать военным корреспондентом «Русского вестника» Каткова … во вражеской столице – Истамбуле (Константинополе)… Тоже показательный штрих…
Конечно, нельзя сказать, что Леонтьев не был патриотом в глубоком, незатасканном смысле слова. Напротив, он восхищался героизмом русских солдат, талантами русских генералов. Вот слова из его письма к той же М.В. Леонтьевой от 15 ноября 1877 года: «Наши в Турции продолжают свершать подвиги. Делают в самом деле удивительные дела. Этот ночной штурм Карса — такой сильной крепости…. И взятие редута около Плевны солдатами Гурко …. Это удивительно! Сколько ума у солдат, кроме храбрости!». Но тут же – мучительные сомнения: а не напрасны ли этот героизм, эта пролитая кровь? «...что же, если все это приведет только к большему распространению европеизма и хамства?..»
Леонтьев одно время мечтал о создании Восточной Федерации после победы над турками, но не славянофильской, а православной, включающей в себе и Грецию, и Румынию, и часть Турции. До войны Леонтьев, как и Данилевский, призывал отвоевать у турок Царьград. Но вот началась война и … тон его меняется. Уже в самом начале войны, в апреле 1877 года, в письме к Е.С. Карцевой, он пишет: «Вот, вот посмотрите, нечаянно возьмем в мае Царьград (тогда казалось, что война продлится не больше месяца! – Р.В.) … но что принесем мы туда? Это ужасно! Можно от стыда закрыть лицо руками… Речи Александрова, поэзию Некрасова, семиэтажные дома, европейские (мещанской, буржуазной моды) кэпи! Господство капитала и реальную науку, панталоны, эти деревянные крахмальные рубашки, сюртуки. Карикатура, карикатура! О холопство ума и вкуса, о позор! Либерализм!». И завершает консерватор Леонтьев неожиданным признанием: «... спрашиваю себя каждый день: „Боже, патриот ли я? Презираю ли я или чту свою родину?“ И боюсь сказать: мне кажется, что я ее люблю, как мать, и в то же время презираю, как пьяную, бесхарактерную до низости дуру. Весело, весело, весело!.. Хандра, хандра, севрюга!..»
Действительно, хандра и севрюга… Единственный в России того времени по-настоящему глубокий, лишенный либеральных стереотипов философ-консерватор – и отказывается назвать себя патриотом! И фактически не желает победы своей Родине в войне, которая воодушевила всю страну и сплотила в едином «патриотическом» порыве народ, интеллигенцию и власть!
Как тут не вспомнить другого российского политического мыслителя и деятеля, только левого – Владимира Ленина, который тоже не желал победы своему Отечеству в другой войне… Впрочем, они ведь и не во всем антагонисты! Леонтьев, будучи певцом клерикализма и феодализма, сочувствовал социализму больше, чем либерализму и капитализму! Вот и в письме к Карцевой после восклицания «Либерализм!» он продолжает: «А что такое идея свободы личной? Это хуже социализма. В социализме есть идея серьезная: пища и здоровье».
Наконец, как я уже говорил, Леонтьев осмелился пойти против мейнстрима, высмеивая культ болгар в среде русской неославянофильской общественности. Это было рискованно и практически – на грани нарушения приличий и моральных императивов. Ведь болгары, действительно, пострадали от турок! Тогда писали, что турецкие башибузуки вырезали от 15 до 30 тысяч болгар (впрочем, цифры трудно проверить, переписей в Болгарии тогда не было). Турки убивали не только восставших мужчин, но и женщин и детей, которые, естественно, в восстании не принимали участие! Убивали изощренно, сладострастно-жестоко, унижая их и их веру! Имелись случаи, когда турецкие «боевики-башибузуки» сгоняли молодых болгарок в церкви и там их зарубали насмерть, предварительно насилуя.
Об этом есть даже картина Константина Маковского (кстати, тоже добровольца-фронтовика!) «Болгарские мученицы». Правда, изображенные на картине девушки мало похожи на болгарских крестьянок – и одеждой, и внешним видом (чувствуется, художник был в плену расистской парадигмы, противопоставлявшей «белых славян» «варварам-азиатам» и неграм). Но это уже другая тема….
Подобные факты распространяла в России печать, славянские комитеты, а потом, пользуясь понятным праведным гневом навязывала массам панслависткую идеологию…
К.Н. Леонтьев всегда был одиночкой и не боялся упреков и нападок. Он отвечает статьей, носившей знаковое название – «Наше болгаробесие», статьей, многих разозлившей и даже оскорбившей. Она вышла после окончания войны, в 1879 году, но очевидно, что ее мысли философ вынашивал, когда шли военные действия, а то и раньше, в годы церковного раскола, когда болгары отделились от греческой церкви, желая создать свою, национальную церковь (Леонтьев воспринял это настолько неприязненно, что в избиении болгар турками увидел даже расплату за «предательство византийского православия»).
***
Понятно, что в отношении к болгарам у Леонтьева нет ни грана ксенофобии. Леонтьев исходил из своей давней ненависти к либерализму, под которым он понимал даже не столько политическую доктрину, требующую участия народа в управлении государством (в Спарте граждане-спартатиаты соучаствовали в управлении государством, но вряд ли Леонтьев признал бы спартанцев либералами).
Либерализм для философа-консерватора – тип культуры, сводящийся к усреднению всего и вся, исчезновению цветущей сложности, столь любимой Леонтьевым, то есть – исчезновению национального своеобразия, внутренней иерархии, господства авторитета, религии. Именно это, по Леонтьеву, и произошло с Европой после того, как в ней пришла к власти буржуазия, и именно это буржуазная Европа несет другим народам и цивилизациям, в том числе – посредством идеологии национализма.
Леонтьев одним из первых рассмотрел в национализме не консервативную, а буржуазную, либеральную, прозападную идеологию и указал на то, что победа националистов в стране вне Западной Европы приводит к победе западного, буржуазного образа жизни и прозападной политики. Леонтьев пишет: «Национальное начало вне религии не что иное, как начало эгалитарное, либеральное, медленно, но зато верно разрушающее…».
Философ отрекается от патриотизма, если под ним понимать именно национализм, как это и делали сторонники балканской войны 1877-1878 гг. (кстати, вспомним, что патриотами в годы Французской революции называли себя якобинцы, а их противники боролись не за нацию, а за короля!). Вот и Леонтьев отказывается встать на одну платформу с русскими националистами и панславистами своего времени, ибо резонно подозревает, что позиция эта – буржуазная и в основе своей проевропейская, прозападная (несмотря на все тактически их разногласия с отдельными западными государствами и политиками).
Философ возмущается в статье о болгаробесии поведением болгарской интеллигенции: «…пастушеский и первобытный болгарский народ предан в руки адвокатов, торговцев европейского стиля и самолюбивых учителей …. Не того мы ждали… мы думали, что они научат нас, как лучше бороться против европеизма… А они сразу перещеголяли Европу». И, возмущаясь, он пророчески предвидит предательство России с их стороны, вполне логичное для проевропейских интеллигентов. Для Леонтьева очевидно, что проникновение в болгарское общество идей национализма (то есть буржузно-прозападных идей!) приведет к тому, что это общество непременно станет смотреть на Россию и русских с позиций европейского миросозерцания, то есть как на «варваров с севера». И, значит, освобожденная русскими Болгария скоро отвернется от своих освободителей и пойдет в русофобском фарватере своих «европейских учителей».
Предсказание сбылось еще при жизни философа: в 1886 году царь Александр III, возмущенный проевропейскими интригами болгар, разорвал дипломатические отношения с этой страной. Через 10 лет они были восстановлены, но Болгария к тому времени окончательно и навсегда превратилась в прогерманскую страну. И в Первой, и во Второй мировых войнах болгары были на стороне противников России – Тройственного Союза и Антикоминтерновского пакта, да и сейчас Болгария – член НАТО.
Война за «освобождение болгар» не принесла России геополитических преимуществ, несмотря на то, что Россия вышла из нее победительницей. Западные державы не позволили извлечь русским большие выгоды. Вслед за Сан-Стефанским миром последовал Берлинский конгресс, который урезал территорию вновь образованного болгарского государства. Турки сохранили за собой Константинополь. Южные славяне, как я уже сказал, скоро переориентировались на Европу.
При этом поддержка Россией южно-славянских националистов превратила Балканы в «пороховой погреб Европы», который и взорвался в 1914 году. Тогда сербский националист Гаврила Принцип убил австрийского эрц-герцога Фердинанда и это стало поводом для Первой Мировой войны. Той самой, которая похоронила четыре империи – Германскую, Австро-Венгерскую, Османскую и, наконец, Российскую… Первую мировую Леонтьев, кстати, тоже предсказал, написав, что грядущая война «у нас будет все-таки через славян, через наши права на Болгарию и на Сербию»…
Для внутренней политической жизни России единение общества на платформе псевдоконсервативного панславизма в 1877-1878 гг. тоже не прошло бесследно. Хотя после Александра II к власти пришел контрреформатор Александр III, его царствование продолжилось недолго. А при его сыне – Николае II – в Россию пришли парламент, многопартийность, свобода прессы…
Официозные консервативные организации и партии вроде разного рода черносотенцев оказались лишь «потемкинскими деревнями» и после отречения царя они куда-то растворятся. Уже с начала века роль консервативной оппозиции в империи стали играть правые кадеты вроде Петра Струве. Они на дух не переносили Леонтьева и, по сути были, идеологами либеральной революции, которую они и произвели в феврале 1917. Затем ее идеалы они защищали на полях гражданской войны и в зарубежном изгнанье. Сбылось еще одно предсказание Леонтьева – что коммунисты-государственники будут в большей степени консерваторами в строгом смысле слова, чем те потомки панславистов, кто будут прикрываться этим именем…
Вырождение консервативного лагеря в России, катастрофа Февраля также были последствиями панславистского опьянения 1870-х гг. (кстати, не будем забывать, что царь Николай II вступил в первую мировую войну со словами о защите Сербии – как и Александр II в войну 1877-1878 гг.).
Сопровождавшаяся панславистским «патриотическим» воодушевлением война 1877-1778 гг. не принесла России ничего хорошего – ни в плане внешней, ни в плане внутренней политики. Напротив, она приблизила всеевропейский кризис, завершившийся двумя мировыми войнами и внутироссийский кризис, приведший к трем революциям, распаду страны, гражданской войне. Леонтьев – один из самых проницательных политических аналитиков своего времени! – предвидел это и потому не хотел и не мог солидаризоваться с восторженными «патриотами»…
IV
Конечно, внимательный читатель уже заметил множество параллелей между событиями русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и тем, что творится сейчас на востоке Украины и что мы именуем специальной военной операцией (СВО).
Во-первых, схожа подоплека: жители Донецкой и Луганской областей Украины восстали против центрального правительства, требуя автономии, как болгары восстали против Стамбула. АТО, которую начал и вел 8 лет Киев с ее жестокими обстрелами Донецка, гибелью мирных жителей можно сравнить с подавлением султаном болгарского восстания (при этом националистические нерегулярные соединения украинских националистов будут подобны башибузукам). И точно также в российском обществе все эти 8 лет росло возмущение, подпитываемое националистическими движениями, которое похоже на культ болгар-мучеников во время балканского кризиса XIX века.
Так же русские добровольцы отправлялись на восток Украины, так же по всей стране наши новейшие славянофилы собирали деньги и вещи для пострадавших донецких и луганских.
Наконец, одной из целей СВО было объявлено «освобождение единоплемеников-русских»…
В один прекрасный момент я вдруг задал себе вопрос: «а как бы К.Н. Леонтьев отнесся к СВО?». Для меня этот вопрос не праздный. Я – левый консерватор, евразиец и одним из предтеч идеологиb, которую я много лет исповедую и пропагандирую в своих статьях, является Леонтьев.
Этот парадоксальный, не понятый современниками мыслитель сочетал в своих взглядах правое и левое, государственничество и своеобразный социализм и от него тянется идейная нить и к национал-большевику Н.В. Устрялову, и к евразийцу П.Н. Савицкому. Его взгляды, особенно по национальному вопросу, своего рода «оселок», которым я часто поверяю свое понимание той или иной политической ситуации. И вот когда я об этом задумался, вспомнил о его позиции по отношению к русско-турецкой войне, я вдруг понял, что нет, Константин Николаевич не был бы в рядах официозных «ура-патриотов» и в наши дни. Вероятно, он остался бы не в восторге от «достижений» нашей власти вроде вступления Финляндии и Швеции в НАТО и Украины в ЕС…
И если поставить на место Болгарии Донбасс, то понятно как бы он отнесся к донбассолюбию наших казенных патриотов…
Не согласился бы Константин Николаевич и с тем, что часто можно слышать от наших современных лоялистов-консерваторов: СВО якобы очистила Россию! Из страны убежали либералы, правительство вынуждено теперь по-настоящему, а не на словах бороться с Западом! Начнем с того, что большая часть наших либералов осталась на месте. Как и прежде Центробанком руководит Эльвира Набиуллина, в силе «птенец гнезда Гайдара» Алексей Кудрин, никуда не делся экономический блок правительства, продолжающий вести и восхвалять неолиберальную политику, которую явно поддерживает и глава государства.
Даже большинство олигархов притихли от страха, но остались в стране… В области экономики Россия остается вполне себе капиталистической страной…
Борьба с Западом тоже получается очень своеобразной. Борис Межуев в одной из своих последних статей тонко заметил, что нынешнее антизападничество – тоже западничество, только основанное на комплексах и обидах. Это, действительно, так; нами правят люди, которых в 1990-х были в рядах либералов-западников (недавно я узнал, что даже лидер одиозного НОДА Евгений Федоров в 1993 баллотировался в ГД по списку движения Гавриила Попова!). Они не ведут суверенную и многовекторную политику, они стремятся «рассчитаться» со своими либеральным прошлым и с «неблагодарным Западом». Следовательно, они продолжают зависеть от Запада.
То, что в области идеологи скрыто и требует психологического анализа, в области экономики просто очевидно. Торговый оборот с Европой только вырос. В апреле, то есть почти через 2 месяца после начала СВО, газета «Гардиан» сообщала, что «С начала военной спецоперации на Украине Россия почти вдвое увеличила свои доходы от экспорта нефти, угля и газа в страны Евросоюза».
Хорошенькая получается «война с Западом», в ходе которой «освободившаяся от западного влияния» Россия снабжает своего «заклятого врага» энергоресурсами! Мы наблюдаем ожесточенные артобстрелы, бомбардировки, в том числе ракетами, но за 3 месяца боевых действий, которые разрушили некоторые города на 90%, «чудесным образом» ни одна (!) ветка газопроводов, ведущих в Европу, не пострадала….
Да, собственно, и руководители страны не скрывают, что их цель – чтобы Запад признал нас такими, какие мы есть (как говорится, «беленькими нас всякий полюбит, а вы нас черненькими полюбите!») и продолжил покупать наш ресурсы. То есть наши власть имущие надеются остаться «торговыми партнерами» Евросоюза и требуют лишь предоставить им «свободу действий» по отношению к республикам бывшего СССР. К разрыву с Западом и к собственному пути развития никто в Кремле не призывает! Наоборот, там предостерегают Запад от разрыва с Россией, предупреждая об энергетическом кризисе…
Многие говорят о том, что произошел консервативный, антизападный поворот во внутренней политике. Однако за консервативный переворот у нас принимают сворачивание политических свобод, которое, впрочем, началось задолго до 24 февраля.
Справедливо ли это?
Не стоит сводить консерватизм к критике политической демократии и апологии сильной персоналистической власти. По К.Н. Леонтьеву, повторюсь, консерватизм и либерализм – это не столько политические режимы, сколько типы культуры. Консерватизм – это культура цветущей сложности, а либерализм, наоборот – всеобщего усреднения, господства серости, посредственности, безвкусия. Если мы посмотрим на Россию под этим углом, то не может не броситься в глаза постепенное упрощение и усреднение всего в стране после прихода к власти команды «питерских» силовиков-бюрократов. Я никоим образом не апологет Ельцина и тем более – украинской семиолигархщины, но ей богу, до 2000 года в РФ и до 2014 на Украине было гораздо больше разнообразия, цветущей сложности (разумеется вкупе со всякими мерзостями и моральными миазмами!), чем в выхолощенной, построенной по рангам, одетой в уныло-серые пиджаки современной РФ…
Леонтьев горько спрашивал: «что же принесем мы в цветуще-сложный Стамбул? Европейские кэпи и разговоры про конституцию?» Мы тоже вправе спросить: «что же мы несем на восток Украины? Схемы главного строителя – господина Хуснуллина по распилу бюджета? «Творчество» Киркорова, прыгающего на священном для христиан символе?»
На Западе тоже много кричат о том, что Путин восстанавливает то ли СССР, то ли Российскую империю. Однако идеологией СССР был марксистский социализм, и именно ради коммунистической идеи в своей время сплотились вокруг России остальные республики Советского Союза. Идеологией Российской империи было самодержавие и православие. Идеология спецоперации – русская ирредента, помощь русским, которые «страдают от украинских националистов», как об этом заявляют и высшие руководители государства, и официальные пропагандисты. То есть это сугубо «племенная», мещанская идеология коллективного эгоизма, не фундированная ни на идеалах религии, ни на идеалах социальной справедливости. Какое отношение эти «фальшивые фантастическое понятия о славянах» (К.Н. Леонтьев) имеют к подлинному консерватизму?
И, наконец, самое главное. Леонтьев, как известно, был религиозный философ, который на первое место ставил интересы православной церкви. Однако именно Русскую православную церковь (из 38 тысяч приходов которой 12 тысяч находится на Украине) СВО поставила на грань раскола. Уже в апреле 2022 епископы и священники УПЦ МО перестали при богослужениях поминать патриарха Кирилла. В конце мая УПЦ МО выступила с заявлением, в котором объявила боевые действия нарушением заповеди «не убий», выразила несогласие с патриархом Кириллом за его поддержку российского руководства и напомнила о своей независимости. Это можно трактовать как напоминание об автокефалии, которую УПЦ МО получила в эпоху перестройки, а можно – как намек на полное отделение…
Не будем забывать, что сейчас на юго-востоке Украины впервые за много столетий чада одной и той же Русской православной церкви в массовом порядке идут с оружием в руках друг на друга (я специально подчеркнул, что в массовом порядке – для тех, кто скажет, что это началось в 2014 году)…
Конечно это никак не обрадовало бы Константина Николаевича, который, безусловно, заявил бы, что ирредентистские мечты о присоединении русских юго-востока Украины к России не стоят церковного раскола. Как известно, Леонтьев был убежден, что лучше притеснения по национальному и языковому признаку, но при этом сохранение единства церкви, хотя бы потому, что государства приходят и уходят, а церковь остается и ее цели, связанные со спасением души, выше целей политического национализма. Можно здесь соглашаться или не соглашаться с русским философом, но он считал именно так, и поэтому неоднократно заявлял, что болгарам с церковной точки зрения лучше бы было оставаться «под презервативным колпаком» Османской империи…
Итак, применяя к современной политике «оселок» консервативной доктрины К.Н. Леонтьева, убеждаешься, насколько искусственно и неочевидно оправдание внешней политики в духе русской ирреденты и фальшивого антизападничества идеалами консерватизма… Не воскликнул бы снова Константин Николаевич, увидев то, что сейчас видим мы «Спрашиваю себя каждый день: Боже! Патриот ли я?» и «тоска и севрюга!»?
