Статья Татьяны Резвых представляет собой предисловие к очерку Сергея Николаевича Дурылина «Отец Иосиф Фудель» (публикация и комментарии Т. Резвых), с которым читатели РI могут познакомиться в нашей новой рубрике «Публикации». Мы надеемся, что и далее будем представлять нашей аудитории доселе неизвестные произведения русской консервативной мысли, а также мемуарные и эпистолярные свидетельства о жизни и творчестве ее выдающихся представителей.
Кроме того, в новой рубрике «Библиотека классики» мы размещаем сборник статей Константина Победоносцева «Великая ложь нашего времени», который открывает одноименная статья, заслужившая противоречивую репутацию в истории русской мысли.
Тематически публикация мемуарного очерка Сергея Дурылина примыкает к серии материалов на нашем сайте о Константине Леонтьеве как родоначальнике особого течения русского консерватизма. В публикуемом очерке Сергея Дурылина «Леонтьевское» направление противопоставляется «Соловьевскому»: ««Леонтьевское» всегда сурово; оно не сулит никаких – ни личных, ни общественных, ни государственных – мистических утешений; оно требует и все построено на отречении, отказе, отстранении того, что было до подхода к “Леонтьевскому”; оно все построено на “или”, а не на “и”, как у Соловьева… <…> Леонтьевское – это строгий монастырь с уставной службой, с кельей старца – в его стенах. Соловьевское – это богословская аудитория, с небольшой домашней церковью при ней, где по воскресеньям говорит проповеди профессор богословия». Думаю, что и «леонтьевское», и «соловьевское» начала русского консерватизма могут найти на сайте РI своих убежденных защитников, ибо «Русская идея» немыслима без одного из них.
***
Протоиерей Иосиф Фудель и священник Сергей Дурылин знали друг друга по двум сообществам: Кружку ищущих христианского просвещения (1907?1917), организатором которого был М.А. Новоселов, и Московскому религиозно-философскому обществу памяти Владимира Соловьева (1905?1918).
Отец Иосиф умер от тифа 2 (15) октября 1918 г. Последние 11 лет своей жизни он был настоятелем церкви Николы в Плотниках (Арбат, д. 45), одновременно преподавая Закон Божий в классической гимназии Софьи Николаевны Фишер (где преподавал и Сергей Дурылин). Публикуемые нами воспоминания Сергея Дурылина (1886–1954) написаны в Сергиевом Посаде в первой половине 1919 г., когда он состоял в Комиссии по охране памятников Троице-Сергиевой лавры. Он жил, вероятнее всего, в доме Ю.А. Олсуфьева на ул. Валовой. В круг его постоянного общения входили жившие там же отец Павел Флоренский и Василий Розанов.
Работа над воспоминаниями об отце Иосифе велась параллельно с работой по копированию ряда архивных материалов из фуделевского собрания материалов К.Н. Леонтьева. Судя по записям в дневнике «Троицкие записки» (1919), тогда же Дурылин готовился писать и биографию Леонтьева, однако работа не была осуществлена[1]. Упоминания о работе над воспоминаниями остались в дневнике С.Н. Дурылина 1919 г. «Троицкие записки»[2].
В РГАЛИ сохранился лишь набросок плана очерка жизни и творчества и фрагменты биографии. Сын отца Иосифа, Сергей Иосифович вспоминал о дружбе о. И. Фуделя и С.Н. Дурылина: «Мне кажется, что они познакомились не раньше 1914 года, но уже в 1915 году отец в завещательном письме оставляет ему всю свою работу над изданием К. Леонтьева – это было знаком полного сердечного доверия»[3]. 16 декабря 1917 г. С.Н. Дурылин приобрел у М.В. Леонтьевой права на издание сочинений К.Н. Леонтьева. Разумеется, проект не осуществился.
После настойчивых просьб Дурылина и отец Иосиф написал воспоминания о Леонтьеве: «Мое знакомство с К. Леонтьевым. Воспоминания в форме письма к С.Н. Дурылину»[4], датированные сентябрем 1918 г. Сергей Фудель вспоминал: «С Леонтьевым он (о. Иосиф – Т.Р.) познакомился в 1887 году, а первый раз увидел в 1886 году в редакции “Русского дела” Шарапова, где он сотрудничал, и с тех пор был всегда с ним близок, хотя до конца жизни оставался больше “ранним славянофилом”, чем “леонтьевцем” <…> В 1887 году он издал отдельной книжкой “Письма о современной молодежи” и послал ее с письмом к К. Леонтьеву в Оптину пустынь. С этого и началась их дружба. Первый раз в Оптину он попал в 1888 году и до 1891 года, то есть до смерти отца Амвросия, побывал там уже четыре раза»[5]. Вот как вспоминал сам о. Иосиф Фудель о своей первой мимолетной встрече с К.Н. Леонтьевым:
«Живо сохранилось в памяти, как и где я впервые увидел К. Леонтьева. В начале зимы 1886 года я тогда еще очень юный студент университета работал в редакционной комнате еженедельного журнала “Русское дело”. Издавал его С.Ф. Шарапов. Из кабинета редактора открылась дверь и прошел мимо меня в переднюю высокий, худощавый старик, его провожал Шарапов, как-то почтительно забегая сбоку вперед и продолжая о чем-то весело разговаривать или отшучиваться. Фигура старика остановила мое внимание. Он был одет не то в длинный сюртук, как носили наши “дедушки” не то в казакин; шея была повязана черным платком; сухощавое лицо, небольшая седая бородка, проницательный взгляд, мельком брошенный в мою сторону, и сознание своего достоинства и внутренней силы во всех движениях – вот что запечатлелось в моей памяти.
“Видели, видели?” – обратился ко мне С.Ф. Шарапов, вернувшись из передней. “Ведь это Леонтьев, наш цензор и писатель. Остроумнейший человек; его разговор – целый фейерверк; поговоришь с ним час, – точно из горячей бани выйдешь”. Вид у Сергея Федоровича был действительно точно его парили.
Я скоро забыл и эту встречу и этот разговор и не поинтересовался расспросить – кто же этот Леонтьев, что он пишет и где. Я и не подозревал тогда, что через два года у меня завяжутся самые тесные дружеские отношения с этим стариком. Но эти отношения и вообще знакомство с К. Леонтьевым связаны с моими первыми литературными опытами и поэтому невольно приходится вспоминать и о них. Ничего не поделаешь»[6].
Как пишет О.Л. Фетисенко: «В середине 1880-х годов <…> вокруг Леонтьева собирается маленький кружок молодых друзей-учеников. Выпускники Катковского лицея и студенты Московского университета: Анатолий Александрович Александров, Иван Иванович Кристи, Григорий Александрович Замараев, Яков Александрович и Леонид Александрович Денисовы, Сергей Петрович Веригин (будущий священник), Николай Александрович Уманов, присоединившийся к ним в 1887 г. Иосиф (Осип) Иванович Фудель и другие – сначала посещают Константина Николаевича в доме в Денежном переулке, потом пишут ему в Оптину пустынь, а часто и навещают “отшельника” там (впоследствии и в Сергиевом Посаде)»[7].
Однако уже в январе 1891 г. Леонтьев жаловался Фуделю: «Все почти близкие ко мне прежде юноши – отвыкли от меня и оставили меня: ? Денисов, Уманов, Замараев, Волжин, Озеров, братья Нелидовы и т.д. Остаются верными только Кристи, Александр<ов> и вы <…> Просто сказать и коротко: на вас ? моя главная надежда!»[8]. О своих отношениях с отцом Иосифом сам Леонтьев писал В.В. Розанову 8 мая 1891 г. из Оптиной пустыни: «вы удовлетворяете меня, как никто, пожалуй, из писавших мне письма или статьи и заметки обо мне. Разве только тот Фудель, которому посвящена моя брошюра о “Национальных объединениях”. Он священник православный, немецкой крови, и тоже переживший Достоевского, вступил три года назад со мной в переписку»[9].
В 1912 г. о. Иосиф издал брошюру: К. Леонтьев о Владимире Соловьеве и эстетике жизни (по двум письмам) (М.: «Творческая мысль», 1912), тогда же приступил и к изданию собрания сочинений Леонтьева, к 1914 г. успев издать 9 томов. Кроме того, он, начиная с 1892 г., работал над сочинением «Константин Леонтьев. Жизнь. Личность, творчество. Опыт характеристики», автограф которого хранится в РГАЛИ.
Биографии Леонтьева Дурылин так и не написал, но те письма, что переписывал от руки Дурылин, живя в Сергиевом Посаде, он впоследствии максимально использовал в своих работах 1920-х гг. («Религиозный путь К. Леонтьева» (1922)[10], «Леонтьев и Шпенглер» (1922)[11], «Леонтьев-художник. Заметки. “Подлипки”»[12] (1924)[13], «К. Леонтьев и Лесков о Достоевском» (1925)[14], «К. Леонтьев как романист и критик Льва Толстого (к постановке проблемы)» (1926)[15], «Эстетическое мировоззрение Леонтьева» (1927)[16], «Толстой и Леонтьев» (1927)[17]). В итоге, Дурылин оказался единственным из своих современников, исследовавшим не только историософию и эсхатологию Леонтьева, но и его эстетику, критику, полемику с писателями. Он первым понял то, чего не поняли ни современники Леонтьева, ни его собственные современники: Леонтьев не родился христианином, а стал им. Этим были обусловлены многие его взгляды. Например, послушание старцу Амвросию, удивлявшее современников. Е. Поселянин привел слова К.Н. Леонтьева, сказанные им жене П.Е. Астафьева: «А знаете, до чего доходят его парадоксы? Моя жена его спрашивает:
– Что, вы “старцу” (Амвросию) во всем повинуетесь?
– Во всем.
– Что бы он вам ни сказал?
– Что бы ни сказал. Да вот, например, я вас очень люблю. А если б старец мне сказал: “Убейте ее”, то есть вас, я бы ни на минуту не задумался.
Конечно, это он говорил так, для яркости. А все-таки странно»[18].
Эта мысль о «втором рождении» К.Н. Леонтьева легла в основу упоминаемого в публикуемых ниже воспоминаниях дурылинского доклада «Писатель-послушник», сделанного в Московском религиозно-философском обществе в октябре 1916 г. В нем С.Н. Дурылин писал: «Есть люди – по строению своей души – предрасположенные к х<ристианст>ву: по природе кроткие, по природе не легионеры римские, не Алкивиады. Каждая кровинка в них поет, от рождения: “Слава в Вышних Богу, на земле мир”. Как прекрасен для них христианский путь! И есть иные люди-Леонтьевы: каждая кровинка [их] как бы маленький центр отталкивания от христианства, а все вместе – тело и душа – язычники и христопротивленцы: нет, не агрессивные, не враги, не рационалистические мелкие бунтари, а инотелесные, инодушевные, чем христианство, для которых вопрос так и ставится, как у Никодима: “Неужели мне в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?” – [и предполагается, что это невозможно]. Вопрос об Алкивиаде, который уже не может быть Алкивиадом, жаждет разбить себя, как Алкивиада, потому что уже нельзя быть Алкивиадом: земля не держит, – и стать Никодимом, и услышать [от самой Истины]: это страшное и невозможное: родись вновь, – и не понимать, бунтовать против этого: “неужели вновь войти в утробу матери?” – и [потом] все таки войти в эту утробу, – [в утробу] Матери-Церкви, и родиться? Вот вопрос о Леонтьеве, вот центр, к которому стягиваются едва ли не все нити наших исканий, наших неудач, наших спасений в христианстве – и уж к к<отор>ому, во всяком случае, стягивается весь Л<еонтье>в: человек и писатель. Алкивиад стал перед фактом, которого не преодолели, не осмыслили, не отвергали ни Эллада, ни Рим, ни до-христиане Востока перед гибелью и смертью, и, став перед ним лицом к лицу, затрепетав каждой своей языческой кровинкой, Алкивиад ощутил с неумолимой ясностью, что если этот факт предолен им – то не помощью тех сил, кои скрыты в милых его крови и душе Элладе, Риму и Востоку, а вопреки и в отрицании этих сил, в меру торжества [над ними] силы, им противоположной, – и Алкивиад не мог уже оставаться Алкивиадом: [он должен был стать христианином, ибо воскрес только Христос, Победитель смерти, а не какой-либо другой]»[19]. Она развивалась и в работе «Религиозный путь К. Леонтьева».
Воспоминания посвящены Сергею Фуделю (1900–1977) – в будущем духовному писателю. Дурылин познакомился с ним весной 1917 г., введя его в круг своих молодых друзей: Николая и Александра Чернышевых, Сергея Сидорова. Николай Чернышев вскоре женился на сестре Сергея Фуделя, Лидии. Дурылин был арестован в июне, а Сергей Фудель – в середине июля 1922 года. Затем находился в Бутырках, в 1923 г. отправлен в ссылку, из которой вернулся только в 1925 г. Примерно в это время в его отношениях с Дурылиным начался разлад, связанный с тем, что Дурылин больше не служил приходским священником и прошел слух о его отречении от сана. В недатированном письме Дурылину Фудель писал: «Надо было собственно так и оставить: т.е. Ваш ответ, мне как совершенно ясную точку и молчание. Но меня дернуло еще написать Вам на прощание эти прилагаемые стихи отрывок того, чтобы хотел сказать. Неужели Вы думали, что мне от Вас был нужен Кант или Пушкин? Жаворонков я слушаю. Между прочим: у меня тоже есть друг – жена. Благословен Бог наш за каждый ее поцелуй! Странно только, что Вы, получивший теперь наконец первое настоящее тепло в жизни, не думаете, что оно еще к большему обязывает. Впрочем: каждому свое, как сказал граф Монте-Кристо»[20].
Разладились и отношения с Николаем Чернышевым, как видно из писем Чернышева Дурылину.
Переписка прерывалась, но все же не прервалась окончательно. Среди писем младшего Фуделя Дурылину поразительно посланное через большой перерыв из Усмани от 17 августа 1951 г., где он пишет: «Если вы живы и меня еще не забыли, то пришлите несколько слов привета, в котором я нуждаюсь <…> Трудно идти всегда одному, всегда практически ощущать пустыню. Я, как прежде, верю только в Преображение, праздник которого будет после завтра, но я потерял что-то и сбился с пути. Наверное Господь ищет от нас подвига, терпения и веры святых, а мы отступаем и закрываем в платок “серебро Господина своего”. Может быть опять придут силы и радость спасения, но сейчас трудно. Я совсем не знаю, как вы живете, но как то во сне Вы перекрестили мою голову и мне было легче. Дай Вам Бог всего от Него посылаемого. Ваш С<ергей> Ф<удель>»[21]. Дурылин ответил на него и пригласил сына Сергея Фуделя, Николая (работавшего научным сотрудником в «Абрамцево»), в гости в Болшево.
Узнав об этом, Фудель писал сыну: «Поскольку от него теперь есть очень приветливое приглашение, я прошу тебя съездить к нему в ближайшее воскресение. Это важно не только для тебя, но и для меня. Для тебя я хочу, чтобы ты узнал и понял человека, охватившего всю необъятность русской литературной культуры, знающего ее, как, может быть, никто <…> Он научил меня познанию и научил находить радость в познании. Его жизнь уже совсем у своего конца, поэтому прошу тебя съездить»[22]. Переписка возобновилась. В письме от 8 марта 1952 г. Фудель писал: «Я очень дорожу связью дружбы между нами, которая прошла испытания наших десятилетий. Каждое Ваше слово ко мне драгоценно для меня. Я бы хотел сейчас, когда вы больны, сидеть сейчас около Вашей постели и не говорить, а что-нибудь читать Вам, или, может быть, писать под Вашу диктовку, или же молчать, зная, что уже все прочтено и написано»[23].
Текст воспоминаний впервые был опубликован Н.С. Фуделем, Г.Б. Кремневым и С.В. Фоминым в: Литературная учеба. 1996. Книга 3. Лакуны, допущенные публикаторами, восстановлены по: РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 215. Документ представляет собой авторизованную машинопись с рукописной правкой автора простым карандашом. Для настоящей публикации текст заново сверен с этой машинописью. На последних страницах документа – машинописная копия проповеди С.Н. Дурылина на панихиде по о. Иосифу Фуделю 1921 г. Черновой автограф текста: РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 214.
В автографе зачеркнут ранний вариант названия: «Отец Iосиф Фудель (отрывные листки воспоминаний и памятки)». Проповедь сверена с черновым автографом. Публикатор выражает благодарность Г.Б. Кремневу за предоставленный компьютерный набор части текста и за ценные замечания.
[1] Резвых Т.Н. «Я чувствовал себя как бы его внуком – через сына – через о. Иосифа…» (Отец Сергий Дурылин – исследователь творчества К.Н. Леонтьева) // Христианство и русская литература. Сборник 7. СПб., 2012. С. 274-356.
[2] МА ДМД. КП-2057/1.
[3] Фудель С.И. Собр. соч.: В 3 т. М., 2001. Т. 1. С. 51.
[4] Опубл: «Преемство от отцов». Константин Леонтьев и Иосиф Фудель. Переписка. Статьи. Воспоминания / Сост., вступ. Статья, подг. текста и коммент. О.Л. Фетисенко. СПб., 2012 С. 431-466. Здесь собраны все тексты о. Иосифа о Леонтьеве.
[5] Фудель С.И. Собр. соч.: В 3 т. М., 2001. Т. 1. С. 23, 25.
[6] «Преемство от отцов». Константин Леонтьев и Иосиф Фудель. С. 433-434.
[7] О.Л. Фетисенко. «Сочувствие и содействие». Наследие Константина Леонтьева в руках друзей и единомышленников (1900-1920-е годы) // Вестник РХГА. Т. 8. 2007. Вып. 1. C. 117.
[8] «Преемство от отцов». Константин Леонтьев и Иосиф Фудель. Переписка. Статьи. Воспоминания. С. 261-262.
[9] Розанов В.В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники. Н.Н. Страхов. К.Н. Леонтьев. М., 2001. (Т. 13). С. 330.
[10] РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 160.
[11] Местонахождение текста неизвестно.
[12] «Подлипки (Записки Владимира Ладнева)» ? название леонтьевского романа, впервые опубликованного в «Отечественных записках» в 1861 г.
[13] РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 21.
[14] РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 163.
[15] РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 164.
[16] РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 167.
[17] Местонахождение текста неизвестно.
[18] Поселянин Евгений. Леонтьев. Воспоминания // К.Н. Леонтьев: pro et contra. Антология. Книга 1. СПб., 1995. С. 182.
[19] РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 20. Л. 7об-8об.
[20] РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед. хр. 869. Л. 4.
[21] Мемориальный Дом-музей С.Н. Дурылина. КП-612/70. Л. 12. Далее – МА ДМД.
[22] Фудель С.И. Собр. соч.: В 3-х тт. М., 2001. Т. 1. С. 371.
[23] Там же. С. 392.
