В свете последних событий на Юго-Востоке Украины я вспомнил книгу советского философа Бородая, отца многим известного теперь премьер-министра Донецкой Народной Республики. В свое время Юрий Мефодиевич, ныне покойный, окончил факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова, работал в издательстве «Высшая школа» (в философской редакции), затем перешел в Институт философии, где стал старшим, а затем и ведущим научным сотрудником, проводя исследования в области теории познания и истории культуры, решая проблемы человека, размышляя над альтернативами общественно-исторического развития. В итоге создал весьма своеобразную концепцию антропогенеза, для знакомства с которой наши депутаты потребуют указания возрастного ценза, так что сразу обозначаем 18+. В качестве исходной антропогенной ситуации он принял реконструкцию «биологического тупика», возникшего в процессе эволюции чрезмерно агрессивных и постоянно сексуально возбужденных хищных стадных существ, обреченных на самоистребление самой природой. Единственным выходом из этой тупиковой ситуации Юрий Мефодиевич видел «сверхъестественный» акт превращения зверя в человека посредством невротического бунта против реальности и, прежде всего бунта против собственного естества, пружиной которого стало общезначимое гештальт — представление, образ, форма и формула: эротика — смерть — табу. Все это и было обстоятельно им изложено в книге[1]. Там, среди прочего, в приложении он даже предложил пояснение: «Почему у Сикстинской мадонны лицо скорбной юродивой». Однако сосредоточимся на самом значимом — антропогенезе, поскольку именно благодаря ему мы получаем ответы на вопросы: откуда, как и почему появился человек, а также находим решения в сфере экономической и политической, и понимаем, почему сообщество людей принципиально проблемное сосуществование.
Все дело в «губительной эротике». Как человеку, так и его предшественникам в природе, прежде всего хочется пищи и секса. И второе как продляет жизнь, так и лишает организм жизни, в условиях сосуществования агрессивных и постоянно сексуально возбужденных хищных существ, обреченных при стадном (коллективном) образе жизни на самоистребление. Если изложить суть той теории кратко, то можно сказать, что только табу ставит преграду основному инстинкту — губительной эротике. Структурной основой объединения протолюдей является семья, состоящая из одного самца и многих самок, образующих его «гарем». Доминантный самец, вожак, не только буквально терроризирует всех самок, но и не допускает к ним других самцов. Поскольку общее количество самцов более или менее равно количеству самок, то значительное большинство самцов устранено от половой жизни. Таковы принципы взаимоотношений и в стаде современных обезьян, и автор переносит свои схемы и на сообщества предгоминидов (предков людей).
В чем заключалась суть антропогенетического переворота? Фрейд видит ее в том, что объединившиеся сыновья убили и съели своего отца-деспота, и его убийство (отца, вожака, хозяина гарема) стало для всех естественным и необходимым моментом осуществления полового инстинкта. Здесь смерть, убийство стали необходимым элементом целостного гештальт-восприятия всякого возможного полового акта вообще, полового акта как такового. Но Бородай идет дальше, и эпицентром, поворотным моментом является то, что однажды самцам удалось прекратить эту самоубийственную практику — подавить в себе стремление к бунту, к соперничеству, т. е. отказаться от непосредственных проявлений полового инстинкта внутри своей группы. Для этого потребовался отказ и от прямой сексуальной символики в языке и тщательное сокрытие всего, что связано с половой сферой. И люди появляются лишь после того, как прежние голодные и похотливые существа надевают на бедра повязку. Но этим дело не ограничивается, и изничтожение губительной эротики приводит к появлению орудий. Именно этот генезис орудийной деятельности представляет особый интерес.
Сексуальный инстинкт нельзя подавить, однако, в конце концов, его нужно все-таки удовлетворить. Но как сделать так, чтобы при этом избежать смерти? Только так — действуя не прямо, а идя окольными путями. В отличие от пищевого, сексуальный инстинкт вполне может быть на время удовлетворен «холостым оборотом» соответствующей нейрофизиологической системы, которая может приводимой в движение как посредством прямой имитации полового акта — профильно таргетируемым рукоблудием, говоря научно, а если простонародно, то онанизмом, так и посредством невротически-замещенного (сублимированного) его воспроизведения. Второй путь предполагает уже относительно развитую способность произвольного манипулирования не руками, а идеальными символами, это уже сложнее, но с точки зрения социогенеза именно он перспективнее и приводит бестию к сугубо человеческому если не облику, то поведению.
У предгоминидов простейший способ произвольного самоудовлетворения затруднен, поскольку в их гештальт-восприятии прямое проявление сексуального инстинкта прочно слилось со смертью (убийство отца-вожака, лишавшего секса). Теперь секс возможен, но давят воспоминания, душит чувство греха. Не только созерцание реального полового акта, но и даже попытка его идеального воспроизведения в представлении вызывают страх. В такой ситуации для субъекта даже замещающий его онанизм оказывается почти столь же неприемлемым, как и попытка реально удовлетворить свой инстинкт. Таким образом даже рукоблудие должно всячески маскироваться, и чтобы не вызывать страха, ему следует осуществляться «как бы в тайне» от сознания субъекта, не в форме прямого адекватно-идеального воспроизведения полового акта (с включением элементов реального действия руками), но невротически-идеально, сублимированно. Идеальному воспроизведению в такой форме подлежит уже не сам половой акт, но отдаленные, хотя и ассоциативно связанные с ним, однако сами по себе нейтральные элементы. Например, поскольку сексуальная функция прочно связалась в представлении с актом убийства, то при достаточно напряженной потенции нечаянную поллюцию может вызвать не непосредственная стимуляция органа руками, но игровое манипулирование посторонним, индифферентным острым предметом: камнем, палкой, костью или чем-то подобным. При сложившемся навыке такой косвенной сексуальной разрядки этот предмет (потенциальное оружие) может стать устойчивым замещением страстно желаемого объекта (женщины), поэтому к нему теперь проявляется и соответствующее отношение: его не просто используют как любой случайно подвернувшийся предмет в рамках прагматически-утилитарной ситуации и затем отбрасывают (как это делают человекообразные обезьяны), но берегут, носят с собой, хранят, гладят, оттачивают, стараются придать ему все более совершенную форму и, в процессе всех этих отнюдь не актуальных манипуляций, по существу, все время… онанируют.
Такова вкратце теория Юрия Мефодиевича Бородая, объясняющая и появление людей из зверей, и природу орудий. Но из его антропологии есть выход и на геополитику. Сексуальные основы геополитики сегодня в активной разработке западной мысли, достаточно познакомиться со статьей «Сексуальная геополитика: теория «синих шаров» применительно к терроризму»[2]. Суть данного подхода в том, что сексуальная неудовлетворенность видится как основная модель для понимания природы международного терроризма, и потому предполагается, что терроризм вызван сексуальной неудовлетворенностью «незападных» мужчин. Но вернемся к западным, или, если угодно, к евразийским, да хотя бы к славянским, кто как частные лица принимали участие в присоединении Крыма к России, теперь участвуют с оружием в руках в Донецке. Кто-то и без оружия, но вовлеченный в описание всевозможных способов его применения. Посмотрим на всех, кто рядом с ним, на их желание быть поближе к оружию, держать его в руках, применять, в свете теории антропогенеза Юрия Мефодиевича Бородая.
Что влечет к оружию? Оружие тоже орудие, только его применение уводит нас к началу антропогенеза. Не в прямом, а переносном смысле (хотя пацифисты предпочитают понимать это буквально, и всех взявшихся за оружие называют «звери»). В наше беспокойное время, время как “диалогов цивилизаций”, так и локальных конфликтов, сохраняется отказ и от прямой сексуальной символики в языке, сокрытие всего, что связано с половой сферой. Однако сохраняя ту самую «повязку на бедрах», некоторые все же берутся за оружие. Но оно, как мы помним, символическое замещение сексуального рукоблудия. И сегодня инстинкт нельзя подавить, но его нужно все-таки удовлетворить. Как? Через смерть, убийство, что является необходимым элементом целостного гештальт-восприятия всякого возможного полового акта вообще, полового акта как такового. Этот предмет (реальное оружие) может стать устойчивым замещением страстно желаемого объекта (женщины). И что такое стрельба в сторону врага? Враг — это враждебный другой, как правило, мужчина. Убивая врагов, ты тем самым убираешь мужчин, а те, кто поднимет руки, кто сдастся, будет покорным. Тяга к оружию вскрывает тайную пружину — желание стать самцом, вожаком, главой стаи самок и покорных самцов. Тем самым, при добровольном отказе от орудий труда и мирном времени, и обращении к оружию и добровольном, опять же, вовлечении в боевые действия, мы наблюдаем возврат, совершенно не сознаваемый самим субъектом, к первобытной структурной основе объединения, где есть семья, состоящая из одного самца и многих самок, образующих его «гарем».
Ну а что символизируют нам те современники, кто не тянется к оружию, но кто с пером в руке или сидя за клавиатурой наблюдает за теми, кто вооружен? Они тоже воюют, но без реального оружия, как бы воюют, уничтожая виртуально. И те, и другие заняты достижением удовлетворения посредством невротически-замещенного (сублимированного) воспроизведения акта, только у вторых разве что более развитая способность произвольного манипулирования идеальными символами. Все они следуют сексуальному инстинкту, который вполне может быть на время удовлетворен посредством имитации полового акта, подразумевающей активную работу воображения, выдающей воображаемые победы над поверженным врагом. И те и другие — и кто с реальным оружием в руках, и кто дает описания битв с пером в руке — в одинаковой мере ведут себя как чрезмерно агрессивные и постоянно сексуально возбужденные хищные стадные существа, обреченные на истребление, загоняя всех доступными им средствами в «тупик», как биологический, так и политический. Но это лишь одна из возможных трактовок современных событий, потому что может быть и другой взгляд на антропогенез, менее эротичный, зато более оптимистичный.
[1] Эротика – смерть – табу: трагедия человеческого сознания. М. «Русское феноменологическое общество», «Гнозис». 1996. 413 стр.
[2] Sexual geopolitics: the ‘blue balls’ theory of terrorism // Continuum: Journal of Media & Cultural Studies. Volume 27, Issue 1, 2013. «Синие шары» — это жаргонное обозначение одного заболевания, связанного с аномальным состояние известной всем части детородного органа мужчины.
