Демократическая партия США провела свои первые президентские праймериз-дебаты сезона 2015-2016 в середине октября прошлого года, на два месяца позже партии Республиканской.
Всего же было назначено шесть публичных внутрипартийных диспутов между претендентами-демократами ― в два раза меньше, чем у республиканцев. Это было явной демонстрацией намерения все решить в пользу экс-госсекретаря Хиллари Клинтон с минимальной нагрузкой для последней. Когда молодая конгрессвумен Тулси Габбард, вице-председатель национального партийного комитета, возмутилась этим аппаратным решением, партийное начальство в лице главы комитета Дэбби Уассерман Шульц дало ей жесткую отповедь и даже не включила в состав приглашенных на первые демократические дебаты.
Американские левые продолжали уговаривать некоронованную королеву конгрессменов-прогрессистов Элизабет Уоррен вступить в президентскую гонку и дать бой Хиллари, но та раз за разом отказывалась, говоря о необходимости сосредоточиться на работе в Сенате. В то же время избиратели, политики и эксперты надеялись, что вот-вот о своих президентских амбициях заявит Джо Байден, но и он, выдержав более чем длительную паузу, которую в соцсетях окрестили байденовской, заявил о неучастии в праймериз.
И когда пять демократов вышли на сцену для проведения первых дебатов, это было, мягко говоря, не самым впечатляющим зрелищем.
Против бывшей первой леди/госсекретаря США партия не смогла выставить даже приличных статистов и спарринг-партнеров. Это была карикатура, а не политическое действо. Все соперники Хиллари выглядели так, словно только что попали в реальный мир из голливудских фильмов 1980-90-х годов. Бывший сенатор от штата Род-Айленд Линкольн Чаффи напоминал состарившегося фокусника, экс-конгрессмен от Вирджинии Джим Уэбб ― воспитателя отряда бойскаутов, отставной губернатор Мэриленда Мартин О’Мэлли ― опрятного и вежливого адвоката-неудачника.
А пятый участник первых дебатов более всего походил на чокнутого гения-ученого. Слегка сгорбленный пожилой мужчина в очках с всклокоченной седой шевелюрой и горящим взглядом активно жестикулировал и говорил слегка надтреснутым голосом с интеллигентным новоанглийским акцентом. Говорил о социализме, о миллионах людей, которые должны подняться на политическую революцию… и это Америке XXI века!
Одним словом ― плохая комедия.
Многие так думали. И я, грешным делом, тоже. Все говорило о том, что весь протестный электорат ушел к эпатажному миллиардеру-республиканцу Дональду Трампу, что Сандерса за своего не считает даже ультра-левое крыло Демократической партии, что он собственноручно зарыл в землю даже те 5% рейтинга, которые у него были, заявив о необходимости построении в США социального государства по типу Дании…
Что ж, эксперты недооценили, насколько велик запрос на перемены, особенно у молодых избирателей. Всё произошло мгновенно, словно в темной комнате включили свет.
За четыре месяца Берни Сандерс стал из изгоя героем, серьезно поднялся в рейтингах, на равных сыграл с Хиллари в Айове и уверенно победил ее в Нью-Гэмпшире. А после появления результатов соцопросов от Quinnipiac и Reuters/Ipsos, свидетельствующих о равенстве общенациональных рейтингов, над головой Клинтон окончательно сгустились тучи ― Сандерс побеждал ее по графику Барака Обамы 2008 года.
Клинтоны запаниковали еще до открытия избирательных участков в «гранитном штате». Спешно присоединившийся к кампании жены Билл стал убеждать избирателей, что, мол, Сандерс ― вовсе не Обама. На помощь старым друзьям приехала Мадлен Олбрайт и с высокой трибуны заявила ни много, ни мало, что прекрасный пол Нью-Гэмпшира просто обязан проголосовать за Хиллари, ибо «в аду есть особое место для женщин, которые не помогают другим женщинам».
Все это выглядело жалко и скорее помешало экс-госсекретарю, чем помогло. Сандерс теперь выигрывает у Хиллари, выражаясь шахматным языком, полтора на полочка и обладает огромным психологическим преимуществом перед следующей партией.
Так ожидает ли нас политическая революция? Или люди, отдающие предпочтение Сандерсу, не разделяют его идей, так что для них это лишь способ выразить протест? Станет ли его яркая кампания началом чего-то большего, или через 8-10 лет о ней будут помнить лишь немногие специалисты?
И что конкретно имеет в виду Берни Сандерс, когда говорит о революции? Ведь не штурм Белого Дома, правда?
Наконец, кто такой Берни? Как сформировалась столь незаурядная личность со столь редкими для Америки максималистскими убеждениями и бешенной энергией?
Одинокий комсомолец
Бернард Сандерс родился в сентябре 1941 года в Нью-Йорке в семье польских евреев. По материнской линии у него были родственники из России, о которых мало что известно. Родственники отца, оставшиеся в Европе, погибли во время Холокоста. Семья Сандерсов жила не очень богато, но маленький бизнес отца по продаже краски все же приносил определенный доход, так что Берни отправился в колледж, а затем и в университет. По наследству ему даже досталась определенная сумма денег.
Благодаря хорошей успеваемости и успехам в легкой атлетике он сумел перевестись в Чикагский университет, однако еще до этого успел поучаствовать в своих первых выборах ― за место президента ученического совета.
Наступили 1960-е. В Чикаго Сандерс вступил в Народную социалистическую лигу молодежи (Youth People’s Socialist League), однако не ограничился этим и «для полного комплекта» стал также членом Конгресса расового равенства (Congress of Racial Equality), Студенческий координационный комитет ненасильственного протеста (Student Nonviolent Coordinating Committee) и Студенческий союз за мир (Student Peace Union).
Социалистическая лига молодежи была отделением Социалистической партии Америки, своего рода комсомолом, и комсомол снабдил Берни «правильной» литературой. Он взахлеб читал Маркса, Ленина и Троцкого и участвовал во всех студенческих протестах. В архивах сохранилась запись о его аресте в ходе акции против сегрегации в местных школах. Его судили за сопротивление аресту, но он отделался штрафом в 25 долларов. Свою будущую жену, Дебору Шилинг, он повстречал на одном из собраний студенческого актива.
В 1964 году он получил степень магистра политологии и женился на Деборе. Годом раньше из жизни ушел его отец, и на часть полученных в наследство денег он купил хижину в сельском районе Вермонта. То ли миссис Сандерс была женщиной невиданного терпения, то ли сказалась комсомольская идейность, но они умудрились прожить в браке аж два года в плохо отапливаемом помещении с вечно грязным полом, где ранее делали кленовый сироп.
После развода в 1966 году Сандерс возвращается в Нью-Йорк и ищет постоянную работу. Однако это ему не удается, и он проводит два года, работая от случая к случаю то в Нью-Йорке, то в Вермонте. Однако Вермонт нравится Берни больше. И города, и маленькие поселки там отличались либеральностью и каким-то особым уважением к приватности.
В 1968 году он окончательно перебирается в Вермонт. Согласно записям архива штата, 17 мая 1969 года он покупает небольшой дом в поселке Станнард с населением всего 200 человек. А через четыре дня на свет появляется его сын Леви Ноа (Лехв) Сандерс. Матерью ребенка является отнюдь не его бывшая жена, а некая Сьюзан Кэмпбелл Мотт.
Почему Сандерс не жил с матерью своего сына (судя по документам, была оформлена совместная опека) и каковы были его отношения с сыном до его совершеннолетия, неизвестно, как и многие другие детали его личной жизни. Журналист-расследователь Майкл Круз пытался разобраться в хитросплетениях биографии Берни. Он нашел в столице Вермонта, Берлингтоне, давнего друга и соратника Сандерса Джона Франко и стал его расспрашивать. Тщетно. «Не твое собачье дело», ― отрезал Франко.
Круз пишет:
«С Сандерсом всегда так. Вопросы. Проблемы. Сосредоточьтесь на проблемах. Богатые слишком богаты. Власть имущие имеют слишком много. Средний класс вымирает. Неравенство ― это кризисное явление, система порочна. Люди, которые лучше всего знают Сандерса, настаивают, что Сандерс ― это то, что ты видишь. А видишь ты как раз немного». И далее: «И это резкий контраст с женщиной, против которой он выступает. Клинтон, возможно, ― наиболее изученная персона своего поколения, в то время как из всех кандидатов в президенты сезона 2016 Сандерс, как публичная фигура и как человек, остается исключением: он хорошо известный незнакомец».
Выпив чуть больше пива, чем следовало, Франко поведал Крузу, что вокруг Сандерса всегда было много женщин. Они восхищались им и слушали его взахлеб. Видимо, так и не устроившись в семейной жизни, Берни до седых волос сохранил какую-то неистраченную мужскую энергетику, благодаря которой к нему постоянно тянулись девушки. Не потому ли, когда в Нью-Гэмпшире Хиллари попыталась разыграть гендерную карту, она получила жесткую отповедь прежде всего от его молодых поклонниц?
Но вернемся в 1969 год. Сандерс переезжает в Берлингтон, вступает в левую организацию Союз за свободу (Liberty Union) и постоянно пишет на политические темы, рассылая свои тексты по газетам, радиостанциям и телестудиям. Некоторые из этих текстов публикуют, но денег это приносит мало, и Берни постоянно подрабатывает неквалифицированным трудом то там, то тут. На постоянную работу попросту нет времени ― он постоянно пытается избраться то в городской совет, то в заксобрание штата, то в губернаторы, то аж в Сенат Конгресса США от Союза за свободу. С неизбежным результатом ― проигрыш. Максимальный его результат ― 6% голосов.
Жизнь протекала от одной безнадежной кампании до другой. Сандерс был беден, ради хлеба насущного работал мало, и постоянно был в долгах. И так одиннадцать лет подряд, когда он наконец решил покончить с публичной политикой. Ему было 39 лет. Еще пару-тройку лет, и он бы стал профессиональным попрошайкой.
Однако осенью 1980 года он повстречал Ричарда Шугармэна из Университета Вермонта, который, оказывается, внимательно следил за общественно-политической деятельностью Берни Сандерса и аккуратно вел статистику его электоральных результатов. Шугармэн указал Сандерсу, что за все время его попыток заполучить выборную должность больше всего голосов он получал в Берлингтоне, причем в основном в наиболее бедных районах. Полагая, что бедные и так за него, Сандерс уделял им слишком мало внимания, распыляясь на фермеров и жителей более благополучных районов, то есть на тех, кто менее всего хотел его слушать, в то время как бедняки в большинстве своем игнорировали выборы.
Так Берни получил свой первый урок электоральной стратегии.
Социалист из прошлого?
Однако это было не просто теоретическим уроком. Сандерс начал первую в своей жизни успешную предвыборную кампанию. Он претендовал на пост мэра столицы штата. Ему помогал профессор Шугармэн и его студенты. Все делалось по науке, и в результате Берни победил с минимальным преимуществом (некоторые источники указывают, что разрыв с ближайшим конкурентом составил всего 10 голосов).
Это было громом среди ясного неба. Для самого политика, для города, штата и всей страны.
Сандерс не только первый раз победил на выборах, но и впервые в жизни получил постоянную работу со стабильным и весьма большим для него доходом ― 34 тыс. долларов в год.
На короткое время Берни стал национальной знаменитостью. Мэр-социалист возглавил столицу штата в 1981-м, в год, когда Рональд Рейган принял присягу президента США. Немыслимо!
Он стал известен всей стране. К нему потянулись журналисты из Boston Globe, San Francisco Chronicle, Philadelphia Inquirer, The New York Times и Newsweek. У него взял интервью для NBC Фил Донахью, его снимало канадское и британское телевидение. Журнал The Rolling Stone окрестил его «красным мэром зеленых холмов».
Газете Boston Globe Сандерс заявил:
«Да, я социалист. Довольны? Много людей хотят на меня посмотреть. Городское управление возьмет с каждого по десять долларов за возможность взглянуть на мэра-уродца из Берлингтона».
Разумеется, журналисты пытались залезть и в его личную жизнь, но Сандерс пресекал все их попытки. Местная пресса не очень-то и старалась ― традиции Вермонта блюлись даже представителями второй древнейшей профессии, ― а центральные газеты скоро успокоились, ведь все равно ничего кроме «разведен, один сын» ни от самого Берни, ни от его друзей и соратников они так и не услышали.
Впрочем, крупным СМИ было не до мэра Берлингтона. На дворе были 1980-е. По стране шагала рейганомика, в мире нарастала напряженность, и о столице маленького штата на границе Канады скоро позабыли.
Между тем, Сандерс становился все более популярным не только в своем городе, но и в Вермонте в целом. Все больше людей приходили за него голосовать. В 1981-м он получил 51% голосов, а в 1987-м ― уже 56%. И Берни был неплохим мэром. U.S. News & World Report включило его в число двадцати лучших градоначальников нации.
В 1988 году он повторно женился на Джейн О’Мира Дисколл и усыновил трех ее детей от первого брака.
В 1989 году Сандерс решил оставить пост мэра и двинуться дальше по политической лестнице. В 1990-м он довольно легко прошел в Палату Представителей Конгресса по избирательному округу, который включал в себя Берлингтон. Он переизбрался на пост в 1992-м и 1994-м.
В 1996-м его соперницей стала республиканка Сьюзан Суистер. Она наняла частного детектива, чтобы тот порылся в грязном белье Сандерса. Прежде всего Суистер интересовало, где живет его биологический сын и обстоятельства его рождения. Детектива быстро вычислили неравнодушные граждане, и Сандерс немедленно созвал пресс-конференцию. Он устремил на притихших репортеров указательный палец и буквально прокричал в микрофон:
«Вот такая вот, с позволения сказать, деятельность и делает политику столь отвратительной для людей этой страны. И, как я полагаю, именно это отваживает людей от участия в политической жизни, от голосований и уж тем более от того, чтобы избираться на государственный пост».
Супруга Сандерса взяла слово и сказала:
«Запомните, мы те, кто мы есть по нашим словам. И точка».
На этом пресс-конференция и завершилась. Берни в очередной раз выиграл перевыборы в Палату Представителей и продолжал их выигрывать до тех пор, пока не одержал победу на выборах в Сенат в 2006 году, одолев довольно популярного бизнесмена и политика Ричарда Тэррэнта, представлявшего Республиканскую партию.
Несмотря на то, что Сандерс и в Палате Представителей, и в Сенате входил во фракцию Демократической партии, он не пожелал становиться ее членом и оставался независимым конгрессменом вплоть до вступления в президентскую гонку в 2015 году, когда входе регистрации на демократические праймериз он стал им автоматически.
И все это время он говорил о себе как о социалисте. Когда его спрашивали, в каком смысле он социалист, он отвечал: «В прямом. Я социалист из 1960-х».
Прагматик или революционер?
Когда в ноябре 2015 года рейтинги Сандерса стали расти, издание The New York Times провело довольно подробное исследование его деятельности на посту мэра и выяснило, что действовал он весьма расчетливо и прагматично, почти никогда не ставя идеологию впереди экономического расчета.
Главной головной болью Берни в первые годы руководства Берлингтоном стал крайне консервативный городской совет, состоящий в основном из республиканцев. К любому предложению новоиспеченного мэра он относился настороженно. Как же ― социалист! Однако Сандерсу удалось привлечь на работу в мэрию прекрасную команду. Все вопросы бюджета и экономики решали в основном бизнесмены, которых Берни знал лично, юридические ― профессиональные юристы, на хозяйство были поставлены инженеры.
Уже упомянутый нами Джон Франко, работавший юрисконсультом мэрии, рассказал The New York Times:
«Нашим лозунгом стало “перереспубликанить этих республиканцев”. И республиканцам в совете понравилось, как мы ведем дела, особенно в части финансов. Так мы и заполучили правящую коалицию».
Сандерс не забывал поругивать Вашингтон за «поддержку фашистских режимов в Латинской Америке» и «попустительство акулам капитализма», но когда речь заходила об экономике, он хотел знать цифры, а не прокламации. Бюджет города был сбалансирован, чиновничий аппарат сокращен до минимума, а оставшиеся приучились работать дисциплинированно и четко. Мэр поднял некоторые налоги ― в основном на отели, рестораны и бары, ― но бизнес из города не побежал. Отчетность мэрии была настолько прозрачной, что налогоплательщик четко видел, на что идет каждый доллар. И когда инфраструктура города стала улучшаться, от этого в первую очередь выиграли те, кто платил введенные Берни дополнительные налоги.
Левые активисты очень надеялись на поддержку Сандерса в вопросе закрытия завода General Electric, производившего «империалистические» пулеметы Гатлинга. Но оставить рабочих завода без работы лишь из-за крайне негативного отношения левых к оружию Берни не пожелал. Он обратился к местному строительному магнату Антонио Померлю, который ранее спонсировал его соперника на выборах и предложил спасти завод. Померлю, как ярый консерватор, согласился, тем более, что вел дела с руководством General Electric, и спросил, что новый мэр хочет взамен. Сандерс потребовал дополнительных отчислений в бюджет для увеличения зарплаты полицейских. Магнат и градоначальник ударили по рукам. Услышав о повышении окладов и дополнительных сверхурочных, стражи порядка, ранее не спешившие вступать в конфликт с людьми, блокировавшими проходную завода, в два счета разогнали протестующих и навели порядок.
И таких примеров, по словам активистов, ранее поддерживавших Берни на выборах, было много. Джей Мур, один самых первых соратников Сандерса, рассказал The New York Times, что до сих пор не может простить мэру предательства. Зато Померлю, которого Берни поначалу называл «представителем одного процента», был переквалифицирован в «бизнесмена из народа, который сделал себя сам», и до сих пор является другом сенатора из Вермонта.
Означает ли это, что если Сандерс станет президентом, все его слова о преодолении имущественного неравенства, всеобщем здравоохранении и бесплатном колледже для всех желающих так и останутся словами?
И да, и нет. Да ― в том смысле, что никаких государственных денег на все эти программы выделено скорее всего не будет. И нет ― потому что Сандерс постарается таким образом реформировать рынки страхования, целевых образовательных кредитов и оплаты труда, что его предвыборные обещания, хоть и частично, начнут исполняться.
Здравоохранение для всех «как право» (выражение Сандерса) превратится в доступное здравоохранение, бесплатный колледж ― в колледж, за который не надо платить потом полжизни, а минимальная заработная плата будет повышена за счет налогов на Уолл-Стрит и наиболее богатых граждан США. Но для этого скорее всего придется пойти на определенную либерализацию рынков (в частности, доступ страховых компаний в другие штаты, что сегодня крайне затруднено), селективное снижение налогового бремени и поощрение конкуренции.
Некоторые из этих мер почти наверняка встретят одобрение республиканцев в Конгрессе и бизнес-сообщества, так что у президента-социалиста появятся союзники. Как и в бытность мэром, на высшем государственном посту Сандерсу придется руководствоваться принципом «перереспубликанить республиканцев».
Вот такой социализм по-американски.
В этом смысле гораздо быстрее у президента Сандерса возникнут проблемы с собственной партией, которая все еще не пережила период смены поколений и крайне расколота по целому ряду вопросов ― от экономического курса до внешней политики, и молодые демократы вроде Тулси Габбард все еще отстранены от принятия важных партийных решений. Поэтому для успешности президентства Сандерса гораздо важнее обновление демократической фракции в Конгрессе, нежели демократическое большинство в нем.
Это, в свою очередь, требует низовой мобилизации демократических избирателей, так что как только перед Берни замаячит успех на праймериз, ему и его команде придется часть усилий перенаправить на праймериз кандидатов в члены Конгресса, а это безумный риск.
Однако, во-первых, до этого еще очень и очень далеко, а во-вторых, кто бы ни стал президентом в 2016 году, ему или ей придется столкнуться с задачами и рисками, с которыми в американской политике еще никто дела не имел. А в таких делах «несистемным» политикам всегда везет чуть больше, чем мейнстримным ― отсутствует по крайней мере инерция.
Президентство ― не самоцель
Берни Сандерс, хоть и не был до недавнего времени широко известен за пределами своего штата, отнюдь не является идеологически мотивированным дилетантом, оторванным от реальности. Он знает толк и в экономике, и в управлении, и в хитроумных административных комбинациях. Политик с младых ногтей, практически половину сознательной жизни проживший впроголодь и закаленный в сражениях с системой, Сандерс близок к тому, чтобы серьезно поменять правила игры в Вашингтоне.
Даже если удача изменит ему в супервторник или на всеобщих выборах, не беда ― он уже сделал полдела. Чтобы доделать оставшуюся половину, ему необязательно становиться президентом. Мобилизовав своих сторонников, он имеет все шансы оставить после себя широкое американское социалистическое движение от корней травы (возможно, его даже назовут социализмом Сандерса), как оставил после себя правое Движение Чаепития отставной конгрессмен Рон Пол.
Но чтобы стать хотя бы равновеликим Рону Полу, ему надо уже сегодня как можно больше вести разъяснительной работы прежде всего по вопросам внешней политики. «Чайники», в том числе Тед Круз, вполне естественно занимают реалистичную, примирительную позицию относительно сложных мировых проблем в основном потому, что Пол-старший за них уже все сделал.
Сегодня избирателям Сандерса не до международных проблем. Ими движет антиистеблишментный драйв, как и молодыми левыми 1960-х, и антивоенные настроения заменяют им хорошо проработанную внешнеполитическую программу. Но завтра без такой программы Берни и его последователи рискуют вернуться обратно в маргиналы. И надолго. Ибо в мире неспокойно.
