«Русский Бисмарк»: прагматический экскурс в политическую мифологию

РI: В нашем обсуждении судьбы германского консерватизма на первый план непроизвольно вышла фигура “железного канцлера” Отто фон Бисмарка. Россия издавна с интересом и настороженностью смотрела на фигуру великого немецкого государственного деятеля. С ним хотели дружить, у него пытались учиться, ему стремились подражать. Одно время в нем видели лучшего друга России, того, кто сможет понять, что славянство имеет такие же права на национальное единство, как и немцы, и что Россия призвана сыграть ту же роль в судьбе славянского племени, какую Пруссия сыграла в истории Германии. Потом надежды сменились разочарованиями, однако, еще долгое время многие русские общественные деятели продолжали видеть в Бисмарке образец «государственного мужа». Именно с Бисмарком доброжелатели сравнивали и Витте, и Столыпина. Наверное, и сегодня в России нельзя сделать более лестный комплимент отечественному политику, чем сравнить его с «железным канцлером». Этому русскому мифу о Бисмарке, переходящему логично в мечту о «русском Бисмарке», посвящает свою новую статью заместитель главного редактора сайта «Русская idea», философ Василий Ванчугов.

***

В 1876 году Николай Лесков публикует повесть «Железная воля», основанную на противопоставлении русского и немецкого национальных характеров, где «железная воля», хотя и с долей иронии, обозначала волевые качества немецкого народа.

В тот же год Федор Достоевский, описывая свойства немецкого характера, заметил, что «народ этот слишком многим может похвалиться в сравнении с какими бы то ни было нациями», а подводя итоги франко-прусской войны (1870—1871), выделил: «Этот народ победил такого врага, который почти всех всегда побеждал… Он не мог не победить вследствие образцового устройства своей бесчисленной армии и своеобразного пересоздания ее на совершенно новых началах и, кроме того, имея такого предводителя во главе». Писатель имел в виду канцлера Германии — Бисмарка — «единственного политика в Европе, проникающего гениальным взглядом в самую глубь фактов» ¹.

Также стоит отметить роман Достоевского «Подросток» (1875), где главный герой рассуждает о том, что «идея Бисмарка вмиг стала гениальною, а сам Бисмарк — гением» ².

Бисмарк к тому времени проделал огромную работу по объединению Германии, полагаясь в политике на «железо и кровь» (Eisen und Blut). «Не на либерализм Пруссии взирает Германия, а на ее власть — отметил он 30 сентября 1862 года в речи перед бюджетным комитетом парламента… Пруссия должна собрать свои силы и сохранить их до благоприятного момента, который несколько раз уже был упущен. Границы Пруссии в соответствии с Венскими соглашениями не благоприятствуют нормальной жизни государства; не речами и решениями большинства, решаются важные вопросы современности — это была крупная ошибка 1848 и 1849 годов, — а железом и кровью».

Характеризуя личность канцлера, Федор Тютчев, в письме к Е.Э. Трубецкой в 1867 году, отметил, что даже «лютейшие враги политики Бисмарка не откажут ему в своем уважении, ибо видят в нем самого энергичного, самого убежденного выразителя национальной идеи», в то время как наше «бурное миротворчество» не принесет нам ничего, кроме издевательских свистков ³.

 

В то время как Бисмарк приступил к созданию Великой Германии, к востоку от Европы набирало силу движение, которое «железом и кровью» намеревалось развалить Российскую империю. В середине мая 1862 года по Петербургу распространялась прокламация «Молодая Россия», в которой народ призывался к цареубийству и истреблению правящих классов, а также осмеивались религия, семья и брак. Чтобы спровоцировать народ на выступления, представители «Молодой России» призывали к организации массовых пожаров. И пожары действительно начались в Петербурге пару дней спустя. В сентябре к ним добавились студенческие волнения, перекинувшиеся на Москву и Казань.

В начале апреля 1866 года выстрел Дмитрия Каракозова, через три года Сергеем Нечаевым основано общество «Народная расправа», составлен список кандидатов на уничтожение, а вскоре последовало и убийство члена организации — студента, отказавшегося подчиниться Нечаеву. В 1878 году выстрел Веры Засулич в петербургского градоначальника Трепова, затем покушение на главу жандармерии Одессы, на прокурора Киева, на агента сыскной полиции, в августе в центре Петербурга закололи шефа жандармов.

В июне следующего года, в результате раскола «Земли и воли», была создана партия «Народная воля», с упором на террор, целью которого была дезорганизация правительства и возбуждение народных масс. Исполнительный комитет «Народной воли» вынес смертный приговор и царю, за Александром II была устроена настоящая «охота»: три попытки устроить крушение царского поезда, осенью 1879 года, 5 февраля 1880 года Степан Халтурин произвел взрыв в Зимнем дворце, в результате которого хотя император и не пострадал, зато было убито и ранено несколько десятков человек.

Но 1 марта 1881 года бомба, брошенная в Александра II, исполнила приговор, смертельно ранив императора. После цареубийства Исполнительный комитет «Народной воли» предъявил ультиматум и Александру III.

Впрочем, в Германии также было неспокойно. В 1878 году Максом Хеделем совершено покушение на императора Германии Вильгельма I, и хотя он не пострадал тогда, менее чем через месяц император был серьезно ранен в результате нового покушения. «Железный канцлер» Бисмарк воспринял эти инциденты как угрозу государству со стороны социал-демократии, и спустя восемь дней после второго покушения представил в рейхстаг проект закона о запрещении партии.

В октябре 1878 года рейхстаг принял во втором чтении «Закон против общественно опасных устремлений социал-демократии», который запрещал все социал-демократические, социалистические или коммунистические объединения, собрания и печатные издания, однако оставлял возможность выборов социалистов в рейхстаг. Эту инициативу Бисмарка вновь положительно оценил в «Дневнике писателя» Достоевский, полагая, что «железный канцлер» противится тем самым обезличиванию национального начала и угрозе уничтожения национальности, которые несли с собой социалистические идеи, в то время как именно в принципе национальности и заключалась основная идея объединения Германии.

До 1878 года Бисмарк воспринимался как сторонник союза Германии и России, за что подвергался критике лидерами оппозиции. Однако опасность усиления российского влияния в Европе в результате победы в русско-турецкой войне (1877—1878) подвигла его к сближению с Австрией, превратив в сторонника жестких отношений с Россией.

После конгресса в Берлине наши отношения быстро испортились, и в российской прессе появились обвинения Бисмарка в неблагодарности, поскольку он забыл о том, как Россия помогла Пруссии своим благожелательным нейтралитетом в 1870—1871 гг., когда та громила Францию. Вскоре и российские поклонники Бисмарка стали выражать негодование. Так Софья Ивановна Смирнова-Сазонова в своем дневнике за 1880 год отметила 1 марта, что Достоевский называет Бисмарка «глупцом». Но «железный канцлер» продолжал владеть умами россиян, что в шутливом виде представлено в рассказе Антона Чехова «Двое в одном» (1883), где один из героев, рассуждая в трамвае о смерти Гамбетты, заявляет, что «это было выгодно Бисмарку» ⁴.

В августе 1885 года, когда в Кремзире состоялась встреча российского и австрийского императоров, князь Владимир Мещерский записал слова, приписываемые Бисмарку, которые ему привел в разговоре министр иностранных дел Николай Гирс: «На вопрос: a quoi pensez vous done? (о чем вы думаете?) — заданный Бисмарку, он будто ответил: je pense a faire une Autriche slave et une Russie allemande (Я думаю, как бы сделать славянскою Австрию и немецкою Россию)» ⁵. Таким образом он выразил свое желание о привнесении в Россию «железной воли» Германии. Для многих россиян воплощением этой воли был Бисмарк, воспринимаемый политик, достойный подражания всеми, кто озабочен сохранением и усилением Российской империи. И словно упреждая от подобного искушения, Владимир Соловьев в первом выпуске «Национального вопроса в России» отмечал («Что требуется от русской партии?»): если в Германии «откровение национального духа» в философии Гегеля признало государственность за окончательную цель всемирной истории и за высшее объективное проявление человечества; если в согласии с этим национальная патриотическая партия в Германии есть исключительно государственная, и ее вождь — Бисмарк — считает все позволенным для внешнего усиления и сплочения государства, — то для русской партии, если ее члены непременно хотят быть подражателями, ничто не препятствует возможности «перенести к себе государственную идею и политические приемы кн. Бисмарка».

Однако Вл. Соловьев предлагает другой способ достижения цели, и вместо копирования приемов Бисмарка, ведущих к слиянию государства и нации, к созданию национального и националистического государства, сосредоточиться «на духовном освобождении России». А чуть позже, в статье «Поэзия Ф. И. Тютчева» (1895), отталкиваясь от творческого отклика Тютчева на изречения Бисмарк ⁶, Вл. Соловьев вновь убеждает соотечественников в том, что «великое призвание России предписывает ей держаться единства, основанного на духовных началах; не гнилою тяжестью земного оружия должна она облечься, а «чистою ризою Христовою»».

«Железный канцлер» воспринимался у нас как «идеальный пруссак», как чистое воплощение германского менталитета. Но, в зависимости от партийной принадлежности, одними он ставился в пример, другими представлялся отрицательным героем, на которого ни в коем случае не следует равняться. Николай Бердяев относил его к людям «демократического типа» («Философия свободного духа»), то есть лидером, обращенным к массам, к созданию жизни для среднего человека, для коллектива, обладающим для защиты от агрессивной среды «толстой кожей и упрощенной психеей», а Константин Леонтьев («Владимир Соловьев против Данилевского», 1888), подчеркивая масштаб личности «железного канцлера», отмечал, что за величественной фигурой Бисмарка долгое время не замечали слабые стороны построенного им здания, и потому, как только этот «великан» удалился, Германия вскоре перестала казаться могучей и страшной.

А вот Лев Толстой заявлял, что никогда не считал Бисмарка великим человеком, просто тот оказался вместе с Вильгельмом I в нужное время в нужном месте. Их успехи писатель объяснил следующим образом: «Все держатся известных привычек, известных приличий; вдруг среди них является нахал, ничего не признает, и при успехе его немедленно провозглашают великим… Так всегда делается, нередко и в частной жизни появляются такие же гении — нахалы…» ⁷. Впрочем, к подобным типам относился и сам Лев Николаевич, так что оценка Бисмарка, можно сказать, не просто положительная, а превосходная.

При установке в достижении цели полагаться, в том числе, и на «железо и кровь», Бисмарк остался все же канцлером «железным», а не кровожадным, не уповающим на пускание «крови» из отечественного организма, к чему так расположены были либералы.

Само обилие суждений о Бисмарке говорило о том, что в России есть потребность в подобного рода политике. И образцом такого политика оказался для русских Петр Столыпин. Сергей Сыромятников, сблизившийся с премьером в 1906 году, позже отметит, что «если Бисмарка называли железным канцлером за его политику, то гораздо правильнее можно назвать Столыпина железным министром за его силу воли и за его самообладание» ⁸. Однако Столыпин проявлял «железную волю» и в политике, противостоя любителям «великих потрясений». И, в отличие от Бисмарка, он не все успел сделать. Помешали его делам и покушение, оборвавшее его жизнь в 1911 году, и нерешительность царя.

Петр Струве сравнивал Николая II c Вильгельмом I: «Рок и трагедия его состояли в том, что, отстаивая и укрепляя реформами монархию, Столыпин как борец и реформатор не имел в монархе той поддержки, в которой он нуждался… В отличие от Вильгельма I, который с некоторым внутренним сопротивлением, но всецело отдался могучей воле Бисмарка, Николай II не сделал этого по отношению к Столыпину. <…> Во всяком случае, Столыпин, прежде чем погибнуть от пули революционера-охранника, едва ли <не> изнемог в борьбе с монархом, что в его лице она выпала на долю не только убежденного, но и страстного монархиста» ⁹.

Эти и другие суждения в очередной раз обнаружили в обществе спрос на политика формата «железного канцлера», тип «охранителя», ориентированного исключительно на укрепление Отечества, на поведение которого, — во внутри- и внешнеполитической деятельности — решающее влияние оказывают национальные интересы, а не «общественное мнение» местной и глобальной оппозиции.

В наше время предпринята попытка претворить в жизнь некоторые замыслы Столыпина, а также есть потребность и в обращении к опыту государственного строительства Бисмарка, и осознание того, что при формировании политического курса хочется исходить из практических соображений (Realpolitik), но нет возможности отказаться от идеологии, от моральных соображений.