Не думал, что стану когда-нибудь заступаться за учебные пособия по обществоведению.
Считаю этот предмет в принципе лишним: всё ценное, что в нём (якобы) содержится, можно с успехом донести до школьников на уроках истории и литературы. А если взять конкретный пассаж из учебника «Обществознание» под редакцией Никитина А.Ф. и Никитиной Т.И. (Дрофа, 2014), вызвавший тысячеминутку ненависти общественности, которая потребовала изъять книгу (а издательство послушно отрапортовало, что продажа приостановлена) – то на прямой вопрос, хорошо ли это написано, я отвечу: в лучших обществоведческих традициях.
Коряво, невнятно и приблизительно до такой степени, что теряется смысл. И вообще мне не кажется, что взрослый должен по собственной инициативе предлагать школьнику для обсуждения подобные темы (специальные медицинские). Но заметьте, что с начала 90-х годов у нас выходили сотни пособий, написанных ничуть не лучше. И они не вызывали столь бурной реакции, не говоря уже про оргвыводы.
Никто не торопился изымать ни земноводных крокодилов, ни эсеров как пример пацифизма, ни Велесову книгу как источник по Древней Руси, ни романтическое жизнеописание гитлеровского прислужника, казненного за военные преступления в 1947 г. Что случилось на сей раз?
Итак, вот он, злополучный фрагмент из учебника Никитиных.
«Давайте поразмышляем. Представьте себе человека, с раннего детства страдающего серьезным психическим заболеванием. Он не способен к учению, к труду, к созданию семьи, ко всему тому, что образует духовный мир личности. Перед нами, конечно, человек, но каких-то важных сторон человеческой сущности он лишен. Каких? Ответ очевиден: тех, которые связывают его с обществом; которые делают его общественным, социальным существом.
Говоря иначе, он не является личностью. Личность – это человек, наделенный рядом важных социальных свойств: способностью учиться, трудиться, общаться с себе подобными, заботиться о них, участвовать в жизни общества, иметь духовные интересы, заниматься творчеством. Здесь мы будем говорит о том, что человек – это гражданин. Отметим, что гражданин обязательно является личностью, существом сознательным, деятельным и общественным»
Можно ли возразить по существу? Конечно. Коллеги, к которым я обратился с этим вопросом, немедленно представили конкретные замечания. Гражданство (в юридическом, а не поэтическом смысле) приобретается в большинстве случаев по факту рождения. И если у взрослого человека развилась тяжелая форма шизофрении или слабоумие, гражданства его не лишают.
В учебнике идет речь о «серьезных психических заболеваниях”. Но ведь таковыми являются, например, эпилепсия или МДП, при которых личность может быть вполне сохранна[1].
К сожалению, растиражированы в СМИ и приняты к рассмотрению претензии иного рода. Вот петиция протеста, собравшая к 11.11.2015 более 100 тысяч подписей под требованием «оценки данного учебника на предмет нарушения 282 статьи УК РФ». Значительная часть текста (около половины) посвящена гитлеровской Германии. Далее следует еще один экскурс в историю – перечень выдающихся людей, страдавших (или якобы страдавших) теми или иными расстройствами психики. Этот список носит, на мой взгляд, анекдотический характер и свидетельствует о том, что составители петиции знакомы с предметом хуже, чем авторы ненавистного им учебника.
«Абрахам Линкольн страдал клинической депрессией, Бетховет, помимо глухоты, имел биполярное расстройство, Микеланджело, по данным Журнала медицинских биографий, имел аутизм, Чарльз Дарвин страдал агорафобией, Уинстон Черчиль имел биполярное расстройство, Вацлав Нижинский имел шизофрению, как и всемирно известный математик, лауреат Нобелевской премии Джон Нэш, Достоевский и Ван Гог имели эпилепсию, Вирджиния Вульф – биполярное расстройство»
Правописание авторов петиции. На всякий случай поясняю по поводу агорафобии: даже если считать боязнь открытых пространств самостоятельным заболеванием, оно будет относиться всего лишь к неврозам
В сопровождающих петицию публикациях сформулированы дополнительные претензии уже не к Гитлеру или Микеланджело, а к конкретному учебнику Никитиных. Прошу прощения за обширные цитаты: полагаю, исследование общественных процессов должно быть доказательным, как и медицина, чтобы люди ясно понимали, с кем (и с чем) имеют дело, не предъявляли необоснованных обвинений и не питали лишних иллюзий. Читаем внимательно, обращая внимание не только на терминологию, но и на знаки препинания, как то, например, кавычки вокруг слова «здоровый».
«…Сам термин «человек, страдающий серьезным психическим заболеванием» является некорректным… (здесь и далее выделено – И.С.) Психическая патология обозначается словом «расстройство», а не «заболевание». Этим подчеркивается функциональный, в ряде случаев временный, обратимый характер страдания… Отдельного рассмотрения заслуживает тот факт, что авторы по непонятным причинам называют человека с психическим расстройством не личностью и не гражданином, одновременно приписывая, условно выражаясь «здоровому» человеку целый комплекс шаблонов поведения, среди которых учеба, труд и семья, как будто вне этой клишированной модели существования личностью человек быть не может»
«…Сохраняя шаблонное мышление, и не имея информации о психических расстройствах, «условно здоровые» начинают бояться «других людей» примерно, как еще совсем недавно, прокаженных».
«Дискриминация людей с психическими расстройствами происходит во всех сферах социальной жизни, от лишения возможности получить достойное образования (инклюзивное в том числе) и возможности трудоустройства до лишения дееспособности…»
«текст, идеологизирующий, в сущности, стигматизацию и маргинализацию любого члена общества»
«Коррекция состояния возможна только в случае сознательного волеизъявления на этот счёт, самого субъекта или юридически санкционированного вмешательства, когда индивид представляет собой прямую физическую угрозу для окружающих. Все эти соображения, видимо, совершенно чужды авторам, навязывающим детям репрессивные социальные стереотипы неприятия любых отклонений от прописных шаблонов». (Северо-Западный правовой центр ”Человек и Закон”: Опасное образование: дискриминация в школьном учебнике)
«Если мы одной рукой говорим о толерантности и инклюзии, а другой рукой у нас в учебниках написано такое, то что мы хотим получить от бедных детей, если их с детства учат таким вещам?»
«…Почти фашистские соображения о том, что психически больной человек не личность, и кокетливо-сексистские пассажи о том, какими должны быть мужчины и женщины …»
«Дети с особыми нуждами, дети с особыми потребностями, а лучше всего английский термин, с гениальной точностью демонстрирующий человеческую и, естественно, педагогическую этику: дети со способностями, развитыми по-иному. Блестящий термин, который не оставляет основ для стигматизации в обществе. Любая стигматизация, превращение кого-либо в касту неприкасаемых, опасна для общества, поскольку нарушает его гуманистический потенциал. Это ключевой принцип педагогики достоинства»
Не будем напрягать фантазию по поводу того, как можно «одной рукой говорить о толерантности». Нам, воспитанных на репрессивных учебниках анатомии, такого бодибилдинга всё равно не понять. Так что выделим в ругательных отзывах главное. Учебник оказался неприемлем по соображениям идеологическим. В нём отразились общие тенденции. А именно «идеологический и просветительский амок, в который погружается страна…»[2]
«Учеба, труд и семья» – это, с точки зрения «педагогики доверия», не безусловные общественные ценности, а «клишированные шаблоны поведения» в ненормальном (пораженном «амоком») государстве. Серьезного обсуждения по существу той проблемы, над которой авторы учебника некстати предложили «поразмышлять», обличители избегают. И понятно, почему. Потому что в противном случае им пришлось бы требовать изъятия (и привлечения по 282 статье УК) толкового словаря Ожегова: «Человек – живое существо, обладающее даром мышления и речи» и Даля: «Человек – высшее из земных созданий, одаренное разумом, свободной волей и словесною речью», а также целой библиотеки научной и справочной литературы, в которой определяется понятие «личность».
Не надо смеяться. Придет время – займутся и словарями. Как их зарубежные единомышленники дотянулись шаловливыми ручонками до «Гекельберри Финна» и рождественских открыток
Надеюсь, никто на меня не обидится, если я назову вещи своими именами. Нам пытаются навязать политкорректность, то есть разновидность цензуры, которая принята в ЕС и США.
Её формальные требования (что можно, что нельзя публично произносить и печатать на бумаге) имеют теоретическое обоснование. Ключевое (в данном контексте) положение т.н. «философии» постмодернизма – что между нормой и патологией нет принципиальной разницы, всё равноправно и равночестно. Применяя этот догмат к психиатрии, мы как раз и получим здоровье и болезнь как «условности».
Нам часто напоминают про идеологический погром генетики, который учинили при Сталине. Действительно, печальная история. Но много ли лучше то, что сделали в «открытом обществе» с одной из отраслей медицинской науки – психиатрией? Началось в 80-е годы с «деинституционализации», торжественного освобождения из клиник психически больных, включая самых тяжелых. На следующем этапе («демедикализации», то есть отмены диагнозов как таковых) трисомия по 21-й хромосоме стала альтернативным вариантом «развития способностей», ничем не хуже любого другого. «Нормального» сказать уже нельзя, потому что это будет уже стигматизация с дискриминацией.
Кампания с самого начала прикрывается заботой о больных. Но спрашивается: каким образом помогает больному распространение мифологических, безграмотных, зачастую откровенно бредовых представлений о его недуге? От назойливого повторения «хорошо тому живётся, у кого одна нога» – неужели ампутированная конечность восстановится? Станет ли легче дышать астматику, если мы все поверим, что приступ у него возникает от порчи биополей и легко купируется «квантовым аппаратом» из магнита и лампочки?
Шутки заканчиваются и начинается трагедия, когда агитпропом прицельно торпедируют профилактику. В ЮАР на революционной волне пришли к власти политики, провозгласившие, что ”СПИДа вообще не существует, он не вызывается ВИЧ, антиретровирусные препараты приносят больше вреда, чем пользы”, вообще всё это геноцид, устроенный капиталистами против свободолюбивого народа Африки, а от заражения предохраняет мытьё в душе и диета из овощей[3]. Сотнями тысяч человеческих жертв были оплачены эти игры.
Современный уровень пренатальной диагностики в развитых странах позволяет если не исключить, то значительно (принципиально) сократить распространение целого ряда тяжелых болезней, неизлечимых и ведущих к инвалидности (не только психической, но и физической). Что мешает? Идеология. Настоящая индустрия по обработке сознания несчастных женщин, которым внушают, что в самих заболеваниях нет ничего страшного. «У моих близких друзей должен был появиться ребенок. Жена была беременна, и ей на ультразвуке диагностировали, что ребенок, скорее всего, родится с синдромом Дауна. Ее стали уговаривать избавиться от ребенка. Она пришла домой, сказала это мужу. На что муж ей сказал: «Ты что, с ума сошла?». Она говорит: «ну как это будет, вот родится дебил». Он: «Ты посмотри за окно, ты там не видишь дебилов? Уверяю, что наш дебил будет не глупее их».
Вот что такое политкорректность. Употреблять медицинскую терминологию строго по назначению нельзя. Использовать её в качестве брани, оскорбляя множество нормальных людей, по сути целые страны и народы, их населяющие – вполне нормально. Мы привели с сайта телеканала «Дождь» образец специфического человеколюбия, характерного для той среды, которая возмущена учебником Никитиных. Материал озаглавлен на редкость завлекательно: «Дуня Смирнова:Мало, кто знает, что Вуди Аллен, Дарвин, 20% сотрудников Microsoft и половина Силиконовой долины – аутисты».
Для кампании, которую мы здесь описываем, установочные лекции моей однофамилицы принципиально важны. Сначала А.А. Смирнова объявляет, что сама не эксперт, «не медик, не психолог», а представитель общественности: «полуграмотная к вам пришла. Но уж какая есть», а потом доводит до врачей конкретные указания, какие ставить диагнозы и чем лечить. Попутно может сообщить кое-что, о чём действительно мало кто знает.
Например, что «Дарвин был аутист» (чуть выше аутист был Микеланджело, а Дарвин агорафоб, впрочем, как говорила другая общественно активная дама – из комедии Л. Гайдая: Нью-Йорк город контрастов, Стамбул город контрастов – какая разница?)
Или другое открытие: «великий русский психиатр Лурия описал аутизм одним из первых в мире, где-то между 1936-м и 1938-м годом… Ну, естественно, потом психиатр с фамилией Лурия закончил свою судьбу так, как было положено в те годы».
Оттуда же – определение медицинского термина: «Пандемия – это эпидемия с неизвестными причинами» И т.п.
Видимо, в своем кругу борцы со «стигматизацией» уже изъяли из обращения словари, так что им негде уточнить смысл употребляемых слов и биографию профессора А.Р. Лурии (1902 —1977).
А.А. Смирнова: «Детской шизофрении, чтоб вы понимали, не существует».
Для сравнения. Крупнейший специалист по данному заболеванию Э. Фуллер Торри: «Шизофрения, возникающая до пятилетнего возраста, должна быть признана чрезвычайно редкой…, а между пятью и десятью годами количество случаев заболевания медленно возрастает»[4].
Как хорошо, что дамы из высшего общества не увлекаются строительством мостов и безопасностью атомной энергетики. Со специалистами общественница не церемонится, особенно если те происходят из «нашего дикарского социума, который видит во всем патологию». Вроде бы, отечественная психиатрия с начала 90-х годов шла на любые уступки идеологическим работникам. И всё равно остаётся безнадёжно отсталой по отношению к вожделенному Валинору за океаном. «Мы находимся примерно в 1965-м году ХХ века, с точки зрения Соединенных Штатов Америки, Израиля и скандинавских стран». Наши психиатры только и горазды выписывать «аминазин и галоперидол, которым можно сразу же убить». Зато «на Западе давным-давно практикуется инклюзивное образование. То есть там инвалиды, люди с какими-то нарушениями, учатся вместе с обычными детьми. Такой подход, вообще-то, принят во всем цивилизованном мире».
Вот ключевой пункт. И направление главного удара. Уже не по медицине, а по другой отрасли – по образованию.
Несмотря на вариативные модули и болонские протоколы, наши граждане остаются слишком грамотными и свободомыслящими для «постиндустриального общества». Это связано с тем, что главной мишенью «реформ» с начала 90-х и по сию пору были вузы и старшие классы. Начальная школа в силу присущего ей особого консерватизма оставалась тоталитарной. Там продолжали навязывать детям таблицу умножения в полном объеме, основы географии, правописание на родном языке и прочий замшелый совок. Соответствующим образом формировалось мышление (недопустимо рациональное) и мировоззрение. Не у всех, конечно, но у многих детей. Этого уже не исправить в старшем возрасте.
Значит, нужно как можно скорее и радикальнее перестраивать начальную школу. Один из самых эффективных механизмов – т.н. «инклюзия». Что это такое, нам разъяснят от первого лица люди, которые уже обустроили её в некоторых школах, а теперь добиваются принудительного внедрения по всей матушке Руси.
«По Закону об образовании дети с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ), в том числе и с особенностями ментального развития, имеют те же права, что и их сверстники, поэтому общеобразовательная школа, которую выберут родители, обязана создать для их ребенка отдельные условия. Необычные дети с особыми образовательными потребностями в обычной школе – это и называется инклюзией, в отличие от коррекции, когда школа целиком состоит из детей с ОВЗ.
В реальности образовательные учреждения, где на деле практикуется инклюзия, можно пересчитать по пальцам. Особенно неохотно берут детей с аутизмом, поскольку их расстройство связано с «неприемлемым социальным поведением». Школе легче поставить перила или пандус, чем встраивать таких детей в общий учебный процесс»
Для прояснения позиций оговариваем, что стремление человека (как ребёнка, так и взрослого) преодолеть свой недуг и не отставать от здоровых в учёбе или на работе заслуживает уважения и всяческой поддержки, А. П. Маресьев или Л. С. Понтрягин – герои и примеры для подражания.
Однако научная истина конкретна, будь то история или медицина. Диагнозы бывают разные. Одно дело повреждение опорно –двигательного аппарата. Как правило, для такого ребенка обучение в обычной школе – проблема технологическая, то есть сводится, в конечном итоге, к выделению денег на специальное оборудование («поставить перила или пандус»).
Иное дело – психиатрия. Есть ряд заболеваний, при которых не только обучение, но и повседневный контакт со сверстниками невозможен не по чьей-то злой воле, а по определению самого медицинского диагноза.
Когда такого ребенка с «неприемлемым социальным поведением» принимают в школу, работа учреждения обращается в заведомую фикцию, причём это касается всех участников образовательного процесса: и учителя, и здоровых детей, которые волей-неволей подстраиваются под достижения того, кто сидит с ними рядом за партой. Или, с поправкой на «педагогику доверия», валяется рядом на коврике. Если что-то официально признано разновидностью нормы, взрослые оценки неизбежно распространятся на детское восприятие. Значит, можно и так.
И если бы у «особых» учащихся их «особенность» проявлялась только в том, чтобы не отвечать ни на один вопрос. В тех счастливых странах, где «давным-давно практикуется инклюзивное образование», родители вынуждены забирать своего ребенка из школы, например, из-за того, что один из учеников пачкает окружающих экскрементами. Заметьте: эту школу – государственную – они уже оплатили из своих налогов. А потом приходится второй раз изыскивать в семейном бюджете средства на частную.
Вот конкретный практический опыт насаждения «инклюзива». В Петербурге мальчик с «явным нарушением психического здоровья» сначала ударил одноклассника стулом по голове, потом набросился с ножом на педагога. У другого школьника «неприемлемое социальное поведение» выразилось в том, что он «бьет кулаком в лицо, в живот, ногами… девочек, мальчиков, без разбора. Бьет учительницу, медсестру, завуча, директора. Когда они удерживают его он отбивается от них ногами, царапается, кусается, орет матом на всю школу. Во время урока начинает выть, орать, кидаться чем попало, сметает все, что лежит на соседних партах. Кладет ноги на стол учителя и ногами все с учительского стола сбрасывает… Весь класс зачастую предоставлен сам себе, поскольку в течение учебного дня учительница занята успокаиванием Димы, тасканием его в кабинет директора, вызыванием медсестры, охранника, мамы… Директор объяснила нам, что не имеет права просто исключить ребенка из школы… Обязала сейчас маму пройти психоневрологическое обследование, на что та сказала, что отведет ребенка на консультацию, когда у нее будет время».
Еще один «особый ребенок» «может встать посреди урока, послать учителя матом и даже ударить. Детей он тоже бьет, он рослый, дети его боятся. Моей дочери этот мальчик поставил несколько здоровых синяков – ни за что. Несколько раз приносил в школу собачьи фекалии и кидался ими в детей. Один учитель уже уволился, сейчас увольняется второй… Пять семей перевели своих детей в другую школу, и мы тоже сделаем это, хотя очень жалко уходить из такой хорошей гимназии».
Родители жалуются: «каждый раз, когда мы отводим своих детей в школу, с ужасом думаем о том, что может произойти с ними. Потому что никто не отменял ножниц, острых карандашей, углов и т.п. Получается так, что с этим ребенком ничего сделать нельзя, потому что это будет ущемлением его прав, а наши дети оказываются абсолютно бесправны»
Этих протестов никто не слышит, поскольку они исходят не от завсегдатаев светских тусовок, а от обычных граждан РФ. «Аттракцион толерантности с непредсказуемыми последствиями» внедряется в массовой школе вопреки сопротивлению родителей, учителей и врачей. Зачем? Полагаю, что главные политкорректоры – организаторы кампании – сами вовсе не идиоты. И за рубежом, и в нашей стране они действуют с прямым (и вполне рациональным) умыслом. Под аккомпанемент заклинаний о равноправии и равноценности всего на свете у подрастающих поколений тихой сапой (без военных переворотов и массовых репрессий) отнимают то, что было завоевано предками – право на образование.
Мы имеем, с одной стороны, массовую веру в самобытность российской «цивилизации», вовсе не похожей на зарубежные, с другой – переформатирование реальной жизни под идеологические установки тех самых государств, которые душат нас санкциями. И кто задействован в этом процессе – медленном, но верном? Не «Правый сектор» и не агентура ЦРУ, а наша же собственная элита.
[1] Благодарю за помощь Альберта Бондача и Игоря Сангаева.
[2] Амок – это агрессивный психоз. Что означает словосочетание «просветительский амок» – Бог весть. Спросите в редакции «Новой газеты». Видимо, надо понимать так, что мы все (целая страна) – сумасшедшие.
[3] Голдакр Б. Обман в науке. М.: Эксмо, 2011, с. 195 – 199.
[4] Фуллер Торри Э. Шизофрения. М.: Питер, СПб, 1997, с. 130.
