Прощаясь с Командором

РI: мы хотим почтить память не просто выдающегося детского писателя Владислава Крапивина, но одного из главных воспитателей советского и российского юношества, одного из подлинных героев нашего времени. Статья Натальи Войковой – выражение признательности одному из тех людей, благодаря которым слово «советское» не является осуждением и ругательством, но обозначением какого-то важного эпизода отечественной истории, в котором оставалось место и подвигу, и благородству.

 

Первого сентября умер писатель Владислав Крапивин. С ним ушла эпоха. Совсем ушла.

Для меня это не просто имя, промелькнувшее в утренней новости. Со знакомства с Крапивиным у меня началось всё: настоящие (на всю жизнь) друзья, просмоленные лодки, лошади, рапиры, фотоаппараты, мотоциклы, первые описанные на бумаге истории, университеты, журналистика. Я и сейчас часто меряю людей по «читал или не читал в детстве Крапивина». И если читал, то точно «свой».

Крапивин – это детство. Светлое и честное. Сколько миллионов мальчишек выросли настоящими мужчинами, читая его книги. Сколько девчонок были вдохновлены этими мальчишками, осваивали эти же качества, и твердо знали, что в далеком Свердловске живет благородный Сережа Каховский, и таким как он должны быть все мальчики. Сколько людей поколения Х получили, благодаря Крапивину, свой независимый, яркий и дерзкий мир.

Крапивин, это еще и Царскосельский лицей советского образца, воспитавший целую плеяду личностей государственного масштаба. Это книжная тень канувших в лету коммунаров, сильных и энергичных. Непременно с открытыми лицами и широкими честными улыбками. Это походная юность и первые компании по интересам.

Но мир действительно изменился. Под моим постом о крапивинских книгах в Фейсбуке, мамы своих юных сыновей оставляли такие комментарии: «почитаю ему на ночь – сам ни в какую», «надо глянуть его аудиокниги. Для разнообразия». В мои одиннадцать мне было бы сложно отбивать у пиратов фрегат или нестись на помощь к второклашкам в маминой озвучке. Они другие. И страна другая – многие лозунги и идеи давно устарели и воскрешению не поддаются, как не тужься. Но базовые понятия остались теми же. Ими и были наполнены крапивинские книги: о благородстве, внутреннем стержне, отваге и сострадании, о мечтах и первых конфликтах, о красоте.

Феномен Крапивина в его «производстве настоящих людей». Подобным был феномен еще одного педагога, уже с мировым именем, – Антона Макаренко. Но «три кита» его системы – воспитание трудом, игра и воспитание коллективом – были искажены рутиной советской школы (достаточно вспомнить скучные уроки труда). Позже японские социальные технологи, изучив советского классика, вернули нам нашего Макаренко в виде понятия «корпоративной культуры» и многочисленных тренингов по «умению работать в команде».

Говорят, Крапивина японцы тоже переводили…

 

Путь «Каравеллы»

 

Все началось с того, что свердловский парень Слава Крапивин, литсотрудник журнала «Уральский следопыт», летом 61-го собрал из слонявшихся без дела мальчишек дворовый отряд команду фрегата «Бандерилья». Фрегат был сооружен из надутых автомобильных камер, а парусник – из черных штор, после чего 22-летний капитан всерьез повёл свою команду в плаванье.

Позднее бравый экипаж назвался отрядом «Каравелла». А, спустя несколько лет, над отрядом взял шефство мощный идеологический флагман – столичный журнал «Пионер», членом редколлегии которого к тому времени уже стал Вячеслав.

Крапивин создал отряд под свою педагогическую методу. Суть её заключалась в том, что полноценная личность формируется в коллективе, объединенном общим интересным делом. Такие дела Командор (так его называли мальчишки) не уставал придумывать: строить настоящие яхты и ходить под парусами, изучать историю флота и осваивать морские навыки, фехтовать на рапирах, снимать фильмы на ручную кинокамеру, писать заметки для настоящих газет и журналов.

Постепенно «Каравелла» обзавелась детским пресс-центром, литературным альманахом «Синий краб» и киностудией с хулиганским названием FIGA. Но настоящей гордостью отряда и предметом зависти всех советских школьников была парусная флотилия «Каравеллы». Наверное, и сейчас нигде в мире нет другой такой детской эскадры.

В Москве о «Каравелле» даже издали брошюру «Море в конце переулка», а мальчишки из этого отряда становились звёздами телесюжетов о счастливом детстве в СССР.

В 1980 году Свердловский горком выделил клубу большое помещение, в котором  «Каравелла» занимается и сейчас (у организации, кстати, вполне живой сайт https://carabela.ru) и много своих групп в соцсетях. А это значит, что бренд «Каравелла» жив, не смотря на разогнавшееся время.

«Корабля еще не существовало тогда, в эпохе 60-х, но он был в другом параллельном пространстве детской и взрослой фантазии… Все получилось потому, что в команде был писатель-сказочник, который уже начинал творить чудеса на страницах своих произведений. Он верил, что «мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» и утверждал, что главное в жизни не материальные ценности взрослого мира, а нечто большее. Потому что Главное в другом. В том, чтобы была мечта, чтобы на любой дороге грела мысль о родном доме, чтобы в команде никто не обижал друг друга, чтобы можно было доверять тому, кто рядом и верить в доброту, честность, дружбу, товарищество».

Лариса Крапивина

Не обходилось и без постоянных претензий педагогического начальства и местных властей. Да что там, «Каравеллу» регулярно пытались закрыть. И, чтобы детей не доставали придирками, Крапивин выбил для клуба уникальный статус «экспериментальной пионерской дружины». Мудрый и терпеливый Владислав Петрович умел встраиваться в государственную систему: через горком, ДОСААФ или пионерскую/комсомольскую организации отряд получал финансирование, рабочие площадки, оборудование и материалы.

Здесь были свои правила и свои ритуалы. Детей принимали на борт «Каравеллы» с 8 лет (и мальчишек, и девчонок). На обязательных занятиях, которые проводились два-три раза в неделю, все подчинялись Уставу. Ребята носили форму. Причем, по всем правилам посвящения, сначала новичок ходил в обычной одежде, мечтая о настоящей форме. А через месяц (если неофит заслужил) ему вручали сакральные предметы: ремень, берет, галстук и погоны, и он получал право сшить и носить форму. Крапивин и его помощники-инструкторы придумывали отрядовцам множество песен, символов и традиций (например, за каждую парусную практику на берет добавлялась звездочка).

Попасть в «Каравеллу» мечтал любой советский школьник, если он видел в «Пионерской правде» цветные фотографии оранжевых барабанщиков. Не ради плаваний на яхтах (хотя яхты – тоже здорово), а ради настоящего, правильного мира, где старшие не обижали младших, сильные не били слабых, и взрослые не орали, а делились мудростью.

А еще «Каравелла» постоянно провоцировала два серьёзных конфликта. Один – между отрядом и взрослыми. Отряд всегда принимал сторону члена отряда, а родителей и учителей это злило. Владислав Петрович убеждал: уважайте решение подростка, даже если оно ошибочное, иначе в нём не воспитать ответственность за выбор.

Другой конфликт – между подростком и миром. Выпускники сходили с борта «Каравеллы» на берег обычной жизни людьми добрыми и честными, однако максималистами-эгоцентриками с обострённым чувством собственного достоинства. Их родители потом выговаривали Крапивину: «Вы сделали из моего ребёнка какого-то сверхчеловека!» И Крапивин горько пояснял: вот это и есть норма, а мы все – увы, отклонение.

«Каравелла» не была скаутским отрядом посреди пионерии – она тоже была пионерской. Но вместо скучного политпросвещения Крапивин наполнил свой клуб морской романтикой, а работа взрослых, с детьми была настоящей, не для партийной галочки – все наставники в этом отряде вышли из брезентовых штормовок коммунаров.

 

Архипелаги командора

 

Если набросать глобальными мазками мир, в котором плавала тогда крапивинская «Каравелла», получится примерно такая картина.

В середине 50-х по инициативе педагога-энтузиаста Игоря Иванова в Ленинграде зародилось движение коммунаров (слово пришло из словаря макаренковской коммуны). Изначально это был кружок пионервожатых, которым не нравились педагогические методы и система воспитательной работы пионерской организации.

Единомышленники вывозили ребят в палаточные лагеря, в которых образовывали небольшие отряды, носившие имена географических объектов («Байкал», «Урал», «Волга» и т.д.) и строившиеся по «принципу бутерброда»: на отряд из 8-10 человек – комиссар из числа сверстников с определенными полномочиями и «крокодил» (рядовой участник отряда, который был «в теме», но без каких-либо полномочий). Такой творческий подход «общей заботы» был популярен и у детей, и у взрослых, которых коммуна затягивала с головой (хоть многие ни по профессии, ни по призванию чаще всего не были педагогами). Да они и не стремились воспитывать, а хотели просто жить. Пусть и в детском коллективе.

Поначалу коммунаров поддерживал комсомол. Корреспондент «Комсомолки» Симон Соловейчик на страницах своей молодежной рубрики «Алый парус» создал Клуб юных коммунаров, заочными участниками которого стали десятки секций во многих городах и селах бывшего СССР. Так с его легкой руки в стране развернулось коммунарское движение, через которое прошли многие тысячи людей.

Знаменитым «распространителем» такой методики стал легендарный «Орленок», построенный неподалеку от Туапсе в 1959-м. К слову, несмотря на урон, нанесенный войной советской экономике, в стране нашли миллионы рублей, чтобы на сотнях гектаров лучшей земли этого побережья развернуть ударную комсомольскую стройку.

Все понимали: будущее народа в детях. Какими они вырастут, такой и будет страна.

Республиканский пионерский лагерь строили парни, только вернувшиеся из армии, энергии через край. Работали по-ударному, с перевыполнением нормы (тогда это не считалось чем-то особенным). Не делили работу на свою и на чужую: водитель после смены шел помогать малярам, каменщикам. А после работы – бежали на танцы. И когда они спали, непонятно. Социологи говорят – особое поколение: свободные, образованные и надежные люди.

В середине 1960-х здесь можно было встретить молодую Пахмутову (отсюда её «Орлята учатся летать»), и Рождественского, и итальянца Джанни Родари.  Здесь был сам Гагарин – приехал к детям по размытой дождями дороге на автобусе, а до автобуса добирался до Туапсе на электричке.

Здесь зародился знаменитый «орлятский круг» (правая рука на плече товарища, левая – на талии соседа слева), здесь оттачивал свои методики «Союз одержимых» сибиряка Сталя Шмакова – родоначальника игровой педагогики. Казалось, «Орленок» собрал всех неординарных педагогов-романтиков. И Крапивин не был исключением. В 1968-м, он придумал своему отряду парусную флотилию, когда познакомился с работой дружины «Штормовая» в знаменитом лагере, и с тех пор каждый год «Каравелла» резервирует себе в «Орлёнке» места.

Было в явлении коммунарства что-то чрезвычайно серьезное и социально значимое для того времени. Послевоенное общество нуждалось в прорыве, в альтернативных идеях и поведении. И случился этот прорыв, вероятно, по недосмотру властей, именно в детском коллективе. Благодаря специализированным сменам в «Орленке», клубы юных коммунаров стали как грибы возникать по всей стране.

К концу 60-х движение стало массовым и продержалось до середины 80-х. В стране появилось несколько мощных «очагов коммунарства»: Ленинград, Карелия, Пермь, Свердловск, территория самого «Орленка». Но потом все стало рассыпаться. Одни коммунары в своих воспоминаниях говорят, что причиной послужило опасение пионерских и комсомольских ячеек, которые почувствовали конкуренцию. Другие, что пришло понимание о скорой смене эпох и о том, что миссия «готовить детей к жизни в коммунистическом обществе» к 80-м была уже не актуальной.

Коммунары разбрелись по разным направлениям: одни ушли в педотряды – готовить вожатых, другие – как Крапивин – взялись за организацию дворового досуга, третьи – занялись студенческими стройотрядами (с привычными сборами, концертами, субботниками и спартакиадами).

В эпоху гласности и перестройки люди с коммунарским опытом начали думать, как его использовать в реальной жизни. Но для того, чтобы двигаться дальше, нужен был организующий центр. Такого больше не было.

На первых порах пытались приспособиться к новому времени: в созданном на волне перестройки Творческом Союзе Учителей была сформирована коммунарская Детская Палата. Провели несколько пробных сборов, в том числе экзотические «сборы в поездах», смысл которых состоял в том, что новые коммунары перемещались по маршруту «Москва-Петрозаводск-Ленинград-Москва» и в поезде их знакомили с какими-то идеями.

На этом всесоюзные процессы замерли.

 

Покосившиеся штандарты забытых Вселенных

 

В 90-е, с кардинальным изменением прежнего образа жизни, разрушился и подход к воспитанию. Пионерские лагеря –  эти творческие лаборатории и испытательные площадки как для детей, так и для педагогов – развалились с закрытием лишившихся финансирования предприятий. Картины разрушенных, заброшенных лагерей с запущенной территорией и покосившимися пионерскими штандартами, и сейчас можно наблюдать не только в Подмосковье, но и окрестных пейзажах большинства крупных городов страны.

Кто-то смог перейти на хозрасчет и самофинансирование, часть лагерей выкупили турфирмы, превратив их в современные оздоровительные учреждения (разумеется, уже без какой-либо воспитательной основы).

Из сохранивших традиции на плаву сегодня только элитные «Артек» и «Орленок» (есть еще арт-кластер «Таврида», но у этого места немного другая история). Там все еще следят за процессом, прививая модели поведения и развивая в детях важные качества. Например, в «Орленке» по «Закону правой руки»: все слушают, когда говорит один, и когда ребенок, вернувшись домой, опять окажется в мире фастфуда, где все кричат и перебивают друг друга, у него уже будет пример другого отношения опыт быть услышанным и выработанная за 21 день привычка отстаивать своё мнение.

Но такие методики и такие смены доступны не всем детям. Большинство школьных лагерей остались без развития – такие не интересны ни детям, ни государству, которое предпочло не вкладываться. Глупо готовить детей к современной и будущей жизни, помещая их в условия норм прошлого столетия или прививать любовь к прекрасному среди обшарпанных стен.

Переход выживших детских лагерей в частные руки позволил руководству самостоятельно решать, на что потратить деньги и как расставить приоритеты. Общей цели в воспитании больше нет, она зависит от пожеланий администрации к уникальности лагеря. Есть, конечно, лагеря по направлениям: спортивный, творческий, с изучением иностранного языка и т.д. В любой можно свободно купить путевку – были бы деньги. Там тоже учат дружбе и взаимовыручке, но главная их направленность — оздоровление школьников, а предел мечтаний большинства педагогов – оторвать детей от компьютеров и смартфонов, научить их смотреть на мир вокруг, дать хоть какие-то навыки знакомства с новыми людьми.

Таким лагерям остается только ждать своего Командора.

 

Мои крапивинские мальчики

 

Мне было лет 11, когда родители подарили мне «Мальчика со шпагой» и… потеряли меня. Они собирались куда-то в гости, я присела на диван, открыла книгу и никуда не пошла, осталась дома читать (да, тогда так можно было). Потом искала «читать еще». Потом с подругой детства мы писали продолжения, потому что дотянуться до остальных книг, доступных сытому московскому школьнику не могли. Потом с дедом мы пытались починить нашу старую лодку, представляя, что это та самая «Каравелла». Тогда же, с дедом осваивали его модный «ФЭД», а за отсутствием фехтовального клуба, пришлось пойти в подвальное помещение художественной школы (и рисовать «иллюстрации» к крапивинским персонажам).

Тогда же были первые не девчачьи «битвы со злом за справедливость» во дворе. Тогда-то я и познакомилась с Вовкой. Он помог мне отбить у хулиганов мой собственный велосипед «Эврика». Вовка учился в соседней школе, был похож на модного Васечкина (из последнего блокбастера советского детского кинематографа о приключениях Петрова и Васечкина) и тоже любил Крапивина. И еще тоже выписывал белорусский журнал «Парус». Нам было, о чем разговаривать!

Потом я выросла, отучилась, осела и, наконец, купила себе на старой Горбушке полное (на тот момент) собрание сочинений Крапивина. Поздние его книги в окружении новых реалий и ускорившегося времени были «уж не те». Да автор и сам это понимал. Хотя для крапивинских мальчиков в этой стране осталось еще очень много мельниц…

Неделю назад я возвращалась из длинного северного путешествия домой, в Москву. В Кеми на причале мы с другом обедали последней банкой тушенки, перед тем как продолжить долгую дорогу. Сидя на рабочеостровском причале и, кутаясь в ветровки, мы медитировали на промасленную местную газету «Губернiя», которую вместе с тушенкой купили на почте (о этот швондеровский сюр!).

 

Мне запомнилась одна из заметок о талантливом школьнике, которого местные чиновники не пустили в «Орлёнок». История была про петрозаводского лицеиста Женю, которого наградили, как призёра Всероссийской Олимпиады, поездкой в легендарный лагерь, но в Карелии  действовал запрет Роспотребнадзора на выезд детей в лагеря за пределы региона проживания. В Архангельске и Мурманске, откуда были остальные победители, такого запрета не было, и дети уехали в лагерь. А петрозаводский мальчик остался.

Абсурд заключался в том, что нельзя было именно в «Орлёнок» – так-то Женя мог уехать куда угодно, даже в Турцию. Это был его единственный шанс попасть в легендарный лагерь – в следующем году он окончит школу. И мальчик, не понимающий, почему он не может воспользоваться честно заработанным призом, и его родители обращались ко всем уполномоченным, чиновникам и депутатам своего региона, но им даже не попытались помочь.

Останется ли у этого мальчика светлая голова? Скорее всего, да. Захочет ли он остаться в этой стране? Скорее всего, свой урок об том он уже получил.

По мне, так это его сюжет, Владислава Петровича. Хотя, для современных крапивинских мальчиков сейчас не самые лучшие времена.

За последние пару десятилетий пространство слишком изменилось. Сначала стройные, романтичные, чистые крапивинские мальчики, конфликтовавшие когда-то с учителями, отошли в тень жестких и жилистых «лимоновских мальчиков», которые умели брать своё и знали, как приготовить коктейль Молотова. Это была уже совсем другая энергия: животная, опасная, еще честная, но уже по-современному злая.

Позднее появились «прилепинские мальчики», которым некуда было применить свою энергию (и они применяли ее не всегда в мирных целях), и «путинские мальчики», мечтающие о партийной карьере, лаврах лидера и последнем айфоне. Но это уже совсем другая история. Она в процессе создания, ждет своего часа, и встретиться с ней я бы не хотела.

 

P.S. Тень Командора

 

Что ж, время прощаться. С Крапивиным ушла и великая эпоха детской советской фантастики, и неформальная педагогика старой закалки. С порога XXI век противопоставил нам две воспитательные стратегии: на выходе первой — Потребитель; на выходе второй — Творец. Творцов, к сожалению, сейчас все меньше…

Но, если у вас есть дети-школьники (или дети ваших детей), и, если вы хотите привить им какие-то олдскульные качества, которые, может, и не приживутся уже в новом дивном мире, – пожалуйста, дайте им почитать что-нибудь из Крапивина. Пусть хотя бы попытаются. Ведь «тот, кто любит читать про рыцарей, должен и сам вырасти великодушным».

Спасибо за крапивинское детство, Командор. Дальше мы сами. Прощай и попутного ветра!

 

_______________________

Наш проект можно поддержать.