От Бориса Межуева: РI продолжает отмечать и рецензировать наиболее интересные новинки вобласти изучения как европейского, так и отечественного консерватизма. Весной этого года на нашем сайте была опубликована серия материалов, посвященная справедливо заслужившему Бердяевскую премию 2015 года исследованию петербургского филолога Ольги Фетисенко «Гептастилисты», в которой впервые была изложена история школы Константина Леонтьева и его учение о новой «восточной культуры». Нам не хотелось бы пройти мимо другого важного и новаторского труда, вышедшего в свет в начале 2015 года – первой крупной биографии вождя славянофильского движения Ивана Сергеевича Аксакова.
Книга историка из Хабаровска Андрея Тесли «Последний из «отцов»», конечно, заслуживает приоритетного внимания как книга именно 2015 года. Перекличка событий, изложенных в последних двух главах, с событиями двух последних лет слишком бросается в глаза, чтобы предполагать, что эти аллюзии возникли совершенно случайно, и автор, готовя ее к печати, не обращал никакого внимания на поток текущих новостей. Основной вопрос, который возникает в связи с этим набором невольных ассоциаций, – может ли возникнуть «русская общественность» в каком-то ином формате, кроме как в виде “внутреннего Запада” или же отдела пропаганды Министерства внутренних дел.
Объективно книга об Аксакове – это развенчание либеральных иллюзий Ивана Сергеевича, который полагал, что русское общество можно создать, если дать голос православно-монархическому “молчаливому большинству”. Умелым подбором материала, в том числе архивного, Андрей Тесля дает понять, что пробуждение общественности в “славянскую весну” немедленно сошло на нет, как только Аксакова выслали из Москвы за речь против Берлинского конгресса. Неявно присутствующий в книге тезис о сугубой инструментальности «консервативной общественности» иллюстрируется и обосновывается с большим вкусом и тактом, без малейшего нажима и ненужных обличений, но с той “толикой здравого смысла”, которой, как сообщает Андрей в предисловии к книге, он во многом обязан Глебу Олеговичу Павловскому.
Однако несложно увидеть, что мысль, подспудно проводимая в биографии, разительно противоречит сокровенным убеждениям ее героя, который – именно в силу своих надежд и иллюзий – предстает героем вполне трагическим. Русское общество не могло стать надежным партнером русской власти, поскольку сама власть не нуждалась в партнерстве. Самостоятельность и претензия на субъектность неизбежно порождала антагонизм, антагонизм, добавляем мы от себя, был чреват срывом в революцию.
Аксаков, как нам напоминает Андрей Тесля, подлинный творец идеи «русского общества» – общества не как Gesellschaft или Gemeinschaft, но в духе хабермасовского Öffentlichkeit. Общества как хору голосов свободных русских людей, лояльных национальной власти и национальной вере, но независимых и от бюрократии, и от ориентированной на внешний мир плутократии. Думаю, за возвращение себе этой – по происхождению консервативной идеи – наследникам Хомякова и Аксакова еще предстоит побороться. И книга Андрея Тесли будет важным шагом в этом подлинно консервативном возвращении.
***
Увидела свет вторая книга молодого, но уже известного и признанного специалиста по русскому консерватизму и нациестроительству в России XIX века Андрея Тесли. Если первая книга была посвящена зарождению русского национализма, то вторая представляет собой биографию общественного деятеля, публициста-славянофила, поэта Ивана Сергеевича Аксакова (1823-1886).
Уже на первой странице автор замечает, что не стоит воспринимать его труд как академическую биографию. Автор стремился лишь написать цикл эссе, где были бы акцентированы те моменты жизни и мысли И.С. Аксакова, «в которых видна ситуация» (синоним слишком «высоких» слов «эпоха», «время»). Однако при этом сам Тесля признается, что главы основного текста, если пропустить четвертую (которую он так и назвал – «Теоретическое Intermezzo»), составляют последовательный биографический очерк, начинающийся с отрочества Аксакова.
Как бы то ни было перед нами, действительно, первая в истории отечественной мысли биография Ивана Сергеевича Аксакова.
Название книги отсылает нас к характеристике, данной о. Иосифом Фуделем, которая рисует Ивана Аксакова как верного и бережного хранителя (и как справедливо отмечает автор – неизбежно интерпретатора) наследия старших славянофилов.
Глава 1 «Молодой Аксаков», которой открывается часть 1 «Годы странствий», посвящена пребыванию И.С. Аксакова на государственной службе. Выпускник Училища Правоведения, закладывавшего в своих учениках особый строгий «этос госслужбы», он столкнулся с нелицеприятной бюрократической реальностью во время своей работы в провинции (Астрахань, Калуга, Ярославль). Судьба чиновника Аксакова – это судьба честного, образованного и патриотично настроенного молодого человека, который не видит возможности совместить государственную службу с требованиями морали («Я хочу иметь в службе возможность сохранить под чиновничьим мундиром человека честного» – как выразился он в одном из писем).
В то же время служба принесла И.С. Аксакову и знание «устройства государственной машины», и знание того, в каком огромном разнообразном сложносоставном государстве он живет. Аксаков приходит к мысли о необходимости лучше знать свою страну и свой народ, который дворяне, даже самые благосклонные к народу – славянофилы, увы, не знают. Уже тогда в письмах И.С. Аксакова начинает сквозить некоторая ирония по отношению к умственным построениям его брата Константина. Однако и Иван Аксаков оставался пусть самым прагматичным, но славянофилом, разделяя основные положения этого учения. И как другие славянофилы, он вызывал недовольство и непонимание со стороны властей.
Тесля приводит в своей книге письмо И.С. Аксакова (которое наряду с другими документами стало причиной четырехдневного ареста Ивана Сергеевича) с пометками, принадлежавшими Николаю Первому. Этот интереснейший документ позволят лучше понять сложное отношение к славянофилам царя и элиты государства, определившего преследования, обрушившиеся на них.
Вторая глава «Пределы … мятежу» рисует период с ухода И.С. Аксакова в отставку до смерти А.С Хомякова и С.Т. и К.С. Аксаковых. Изображаемый период был одним из самых трудных в жизни И.С. Аксакова. Покинув государственную службу, он пытался посвятить себя публицистике и издательскому делу (к которым имел явное призвание), но его славянофильский «Московский сборник» был закрыт после выхода первого номера. Более того Ивану Сергеевичу было запрещено вообще впредь заниматься редакторской деятельностью.
Лишь после смерти Николая Первого, благодаря связям Хомякова в петербургском свете, удалось добиться издания первого славянофильского журнала – «Русская беседа». Правда, и тут И.С. Аксаков не мог полностью определять направление журнала.
В эти годы Аксаков написал свой знаменитый труд об украинских ярмарках, побывал за границей. Особого внимания заслуживает рассказ о его знакомстве с Герценом, который выделял его среди славянофилов, отмечал его проницательность, реализм. С интересом читаются параграфы о путешествии Аксакова в Италию и в Германию, его характеристики итальянского простонародья, германской профессуры и интеллигенции.
Часть 2, называющаяся «Зрелость», открывается главой третьей – «Свое дело». В ней Тесля обращается к периоду шестидесятых годов, когда Аксаков, наконец-то, полностью обрел свое истинное призвание – политического публициста и редактора и стал известен в этом качестве. Славу интеллектуального лидера славянофильства принесло ему, конечно, главное аксаковское «детище» – газета «День», которой он отдал четыре года своей жизни. Андрей Тесля отмечает, что если до смерти брата и отца Иван Аксаков позволял себе критику славянофильства (впрочем, не выходившую за рамки семейного круга), то после их смерти он посчитал своим долгом стать хранителем их наследия, популяризатором их взглядов.
Последние параграфы главы повествуют об отношениях И.С. Аксакова с его будущей женой Анной Федоровной Тютчевой (дочерью поэта), о женитьбе на ней, о закрытии «Дня» и новом проекте Аксакова – газете «Москва», которая просуществовала еще меньше из-за противодействия цензуры.
Хронологически последовательное изложение прерывает «Теоретическое intermezzo». Автор разместил его в середине книги (а не в конце, как обычно бывает в биографиях философов) мотивируя это тем, что к 60-м годам взгляды Аксакова вполне уже сложились. «Интермеццо» представляет особый интерес для исследователей славянофильства. В нем автор рассматривает политические воззрения Аксакова, а также его взгляды по польскому и украинскому вопросу и по вопросу церковной реформы.
Обсуждается концепция «Общества», которой И.С. Аксаков дополнил двухчленную несколько упрощенную схему своего брата Константина: «Земля-Государство» и таким образом, по Тесле, перевел взгляды славянофилов в практический план. Автор подчеркивает близость концепции «общества» И.С. Аксакова к концепции гражданского общества (хоть сам Аксаков и указывал на «неполитический» характер своего либерализма, Тесля остроумно подчеркивает, что это он делал за счет «сжимания» самого понятия политического).
Польский вопрос автор биографии рассматривает как мобилизующий русский национализм того времени и при этом некоторым образом легитимирующий националистические проекты перед государством. Аксаковская трактовка польского вопроса, предполагающая самоопределение Польши в ее «исторических границах», не выдержала проверки временем; в ходе польского восстания 1860-х гг. Аксаков, как отмечает А. Тесля, сам фактически перешел на позиции своего оппонента Каткова.
Рассматривая взгляды И.С. Аксакова по украинскому вопросу, А. Тесля указывает на их близость к взглядам украинофилов, в частности Костомарова.
Интересно наблюдение исследователя, что сближение украинофилов и славянофилов было связано с их общей позицией по польскому вопросу: и те, и другие отказывались признавать западнорусские земли польскими. В 1880-е гг. в связи с ростом украинского национализма эта позиция Аксакова тоже изменилась.
Для религиозных взглядов Аксакова было характерно неприятие «полицейской опеки веры», слишком тесного сближения церкви и государства. Тесля исследует его позицию по вопросу улучшения материального положения сельского духовенства (при этом основательно изучив сам вопрос; в книге приводятся многочисленные таблицы, рисующие ужасающую картину бедности простых священников), которая сводилась к передаче священников на содержание приходам с предоставлением приходам полной автономии. Тесля констатирует, что при кажущейся утопичности, такая политика была вполне реалистичной и она позволила бы решить проблему обеспечения духовенства, которая тяжким бременем ложилась на бюджет империи.
Следующая 5 глава «Промежуток», которая открывает последнюю 3 часть – «Последний из отцов», посвящена периоду жизни Аксакова с 1870 по 1875 гг. Это действительно был промежуток, вынужденный перерыв в его бурной деятельности. Аксаков становится членом правления общества взаимного кредита, что позволило ему рассчитаться с долгами, накопившимися при издании газеты «День», начинает заниматься мемуаристикой (из его планов реализовался только один: работа о его тесте – поэте Тютчеве; произведения о его отце и брате Константине так и не были написаны или завершены). В этот период Аксаков вступил в полемику о славянофильстве, спровоцированную статьями Пыпина и Дмитриева-Мамонова, где славянофильство изображалось как уже отжившее явление.
В целом, глава рисует Ивана Аксакова, считающего себя стариком, почти уверенного, что главные баталии его как политика и публициста позади, и что пора уже подводить итоги и писать воспоминания.
Однако история дала Аксакову еще один шанс.
Глава 6 «Война» посвящена деятельности Аксакова как панславистского публициста и трибуна, председателя Московского славянского комитета. Тесля живописно изображает исторический контекст: события на юге Европы, реакцию на них в Петербурге, среди общественности, в правительственных кругах, настрой И.С. Аксакова, его мыслительную деятельность, душевное состояние, его речи, конфликт с цензурой, ссылку.
7-ая, заключительная глава носит название «Последние годы». Как известно, они были связаны с изданием Аксаковым газеты «Русь». Стареющий «последний славянофил» получил возможность как он сам выразился «воспользоваться тем капиталом, который мне дан природой и обществом» (имея в виду литературный дар и популярность). Биограф Аксакова анализирует позицию газеты, изменения в воззрениях старого славянофила, отношение к газете общественности и петербургских властей. Описанием цензурных преследований – к сожалению, обычных для Аксакова, а также его болезни и смерти заканчивается глава.
В заключение Тесля констатирует драматизм жизни Ивана Аксакова, наличие некоего рока, который будто бы препятствовал реализации славянофилом его идей и замыслов и мужество Аксакова перед лицом этого рока: «многим хватило бы и пятой доли этих поражений, чтобы навсегда удовлетвориться тихим местом и малой ролью … Но что удивительнее, так это отсутствие озлобления — горечь от несбывшихся надежд есть, куда без нее, а вот зла на мир и на людей — нет».
Книга имеет помимо документальных (неопубликованной, запрещенной статьи Аксакова, писем И.С. Аксакова А.Ф. и Е.Ф. Тютчевым, к М.О. Кояловичу) теоретические приложения – статьи «И в политическом отношении должны мы верить бессмертию души» (о кн. П.А. Вяземском), «Создавая единую историю» (о государственной идеологии в исследованиях историка Н.Г. Устрялова, автора популярного в XIX в. гимназического учебника истории), «Славянский вопрос в публицистике М.П. Погодина 1830-50 гг.», «Приготовляя путь к церковной реформе» (о церковной публицистике А.М. Иванцова-Платонова), «Следуя «основным началам славянофильства» (о мало известно позднем славянофиле О.Ф. Миллере).
Нельзя не отметить явные достоинства книги. Она написана живым хорошим литературным языком, читается легко, увлекает и не дает оторваться (и этим она тоже приятно отличается от академических биографий с их зачастую суконным псевдонаучным жаргоном). Автор проявляет недюжинную эрудицию, привлекает множество архивных материалов, писем, рисует не только канву биографии, но и психологический облик своего героя, его переживания. Введение в научный оборот новых первоисточников резко повышает научную ценность книги, и делает ее не только интересным исследованием, но и важным источником.
В тексте присутствуют стихи Аксакова как свидетельства его глубинной душевной жизни. В итоге, книга интересна не только специалисту по славянофильству, но и всякому, кто интересуется русской философией и русской историей XIX века. Причем временами эта история звучит вполне современно: читая о спорах относительно того, можно или нельзя отделить Польское царство от Российской Империи, невольно вспоминаешь дискуссии об отделении Северного Кавказа, инициированные современными «нацдемами». Читая же о взяточничестве и низкопоклонстве чиновников, о трудности в России остаться честным человеком, нося чиновничий мундир, не можешь отделаться от мысли о «вечном повторении» происходящего в России.
Приятно поражает и методологическая новизна исследования. Мы привыкли к тому, что зачастую работы российских исследователей о славянофилах либо носят «умильно-апологетический» характер, что придает им определенную душевную теплоту, но резко снижает их научную значимость, либо представляют собой образцы фактопоклоннического позитивизма – добротные описания архивных источников при почти полном отсутствии теоретического обобщения и методологии.
А.А. Тесля еще в первой своей работе («Первый русский национализм и другие») выступил за осмысление феномена классического славянофильства через призму современных западных концепций нациеведения (Э. Геллнер, Б. Андерсон, Э. Хобсбаум и др.). С этих позиций славянофилы предстают не столько как «истинно русские мыслители», «возвращающиеся к славянским корням», сколько как нациестроители, конструирующие гипотетическую русскую нацию, точно также как современные им немецкие националисты конструировали немецкую нацию, отождествляя ее с мифическим древнейшим германским «народом» («Volk»). В этом смысле, кстати, очень показательны упреки знавшего жизнь Ивана Аксакова своему брату – литературу и философу Константину в незнании им настоящей русской жизни и настоящего русского народа (при том, что немецкую философию и поэзию К.С. Аксаков знал куда лучше).
К сожалению, в своей биографии Аксакова А.А. Тесля, отказавшись от академического жанра, отказался и от помещения в теоретическую часть методологического введения. В итоге, методологическую оптику, через которую он воспринимает приводимый обильный фактический материал, приходится буквально вычитывать между строк (а иногда и обращаться к первой его работе, благо, доступной в Интернете, но все же, согласитесь, это не очень удобно). Но по некоторым замечаниям, вроде того, что западники были сторонниками гражданского национализма французского образца, можно предположить, что славянофилы, по его мнению – сторонники альтернативного этнического национализма немецкого образца (при всей скептичности А.А. Тесли к этой дихотомии Ханса Кона).
Это заставляет увидеть в новом свете события интеллектуальной истории XIX века и работа А.А. Тесли только бы выиграла, если бы он с самого начала четко оговорил методологию исследования (и таким образом для читателя стал бы «прозрачным» способ ее применения).
В связи с этим вызывает вопросы и помещение теоретического «интермеццо» в середину книги. Автор мотивирует это тем, что к 60-м годам взгляды Аксакова уже сложились и можно приступать к их анализу (что, впрочем, сам же опровергнет в седьмой главе, рассуждая о консервативном повороте в творчестве позднего Аксакова). Но в любом случае привычная структура биографического исследования: изложение биографии, а затем теоретический анализ, не случайна. Она проистекает из модели науки, которая полагает основным научным методом индукцию: сначала нужно накопить достаточное количество фактов, а затем приступать к их обобщению. В этом случае слишком поспешный переход к теоретизированию – скорее, недостаток работы.
Я сознаю, что Андрей Тесля, скорее всего, не поклонник сегодня порядком уже устаревшего методологического позитивизма (как и автор этой рецензии), но тогда тем более нужно сначала заявить свое методологическое кредо, а потом, основываясь на нем, обосновать архитектонику книги.
Наконец, важно и интересно замечание автора о том, что славянофильство было не только феноменом истории русской философии и даже политической истории, но и феноменом быта, «быть славянофилом значило принадлежать, быть «своим» во вполне определенном «московском» круге, связанном отношениями родства и свойства». Действительно, огромным было влияние на И.С. Аксакова его семьи, но в связи с этим удивляет отсутствие главы о семье И.С. Аксакова, его отце и брате.
Впрочем, несмотря на все замечания, очевидно, что перед нами интересная, серьезная, глубокая и в то же время – редкое сочетание! – увлекательно написанная работа, выход которой уже стал заметным явлением в кругах любителей русской философии.