Русская Idea: Текст нашего постоянного автора Юрия Каграманова поступил в редакцию до начала текущих событий в США, а написан был и вовсе в начале весны 2020 года, но посвящен он той теме, которая часто обсуждается в последние дни – возможна ли гражданская война в США. Юрий Михайлович полагает, что – да, возможна, и свидетельством этому – американские художественные произведения, публицистика, фильмы и книги военных теоретиков, которые и разбираются в публикуемой ниже статье.
***
Но придут иные музыканты
И пойдёт уж музыка не та.
Фёдор Сологуб
Америку ждёт Вторая гражданская война – так на исходе минувшего года посчитали около 70 % американцев (данные различных опросов примерно совпадают). Это не значит, что остальные 30 % так уж твёрдо убеждены в противном. Надо учитывать, что в душе человека существуют защитные механизмы, отгоняющие от себя всё тягостное и опасное – до поры, когда оно становится явно неотвратимым.
Стороннему наблюдателю Вторая гражданская тоже представляется… выражусь осторожнее: почти неотвратимой. Трудно вообразить, как может «рассосаться» взаимная ненависть, какую ныне демонстрируют синие (демократы) и красные (республиканцы). Высказываются мнения, что мир взорвётся уже 5 ноября, на следующий день после президентских выборов: проигравшая сторона немедленно призовёт своих сторонников к оружию; или, скорее, сами сторонники, не дожидаясь призывов, стихийно возьмутся за оружие. Есть, однако, и другие мнения: не так скоро всё произойдёт; пружина должна ещё немного сжаться, чтобы потом резче распрямиться.
Ещё недавно редко кто отваживался представить, как может выглядеть на деле новая гражданская война. Удерживало, опять-таки, интуитивное опасение: не «накаркать» бы. Сейчас внутреннее табу уже не действует. Даже такой солидный журнал, как «Foreign Policy» предлагает рассмотреть гипотетическую карту военных операций. За дело взялись известные военные теоретики. Один из них, Уильям Линд даже разработал подробный сценарий предстоящей гражданской войны. Это тот Линд, который ещё в начале века вместе с другими известными аналитиками, Мартином Ван Кревельдом и Робертом Капланом, разработал теорию так называемых «войн четвёртого поколения». Согласно этой теории, повсеместно слабеют силы внутреннего сцепления, образующие государства-нации, поэтому функция войны неизбежно перейдёт от них к различным местным образованиям со своими вооружёнными силами, к экономическим структурам, религиозным орденам и конгрегациям и т.п. И, в отличие от войн последних столетий, это будут «войны без правил».
Вероятно, в подобных предсказаниях есть резон – но лишь применительно к отдельным регионам планеты.
Авторы этой концепции вряд ли предвидели, что Соединённые Штаты могут показать пример «войн четвёртого поколения» внутри своих собственных границ. В новой книге «Виктория», вышедшей в год, когда Трамп выиграл выборы, Линд рисует картину полномасштабной гражданской войны, во многом повторяющей русский опыт и, как и в России, приведшей к гибели миллионов и даже десятков миллионов людей.
Конечно, новая гражданская война, если она возникнет, будет очень непохожа на предыдущую. Там противники изначально выстроились по разные стороны линии Мэйсон-Диксон (39 гр. с.ш.), проведённой ещё в колониальные времена, отделявшей северные штаты от южных. И военные действия по своему характеру не отличались сколько-нибудь существенно от межгосударственных войн, которые велись в Европе. И закончились они традиционно-картинно: после финального поражения южан при Аппоматоксе генерал Роберт Ли протянул свою саблю, эфесом вперёд, генералу Улиссу Гранту; и тотчас получил её обратно. Только в лесах к западу от Миссисипи и в Скалистых горах, то есть в районах в ту пору малонаселённых, где не было сплошной линии фронта, война приобретала партизанский характер, как это показано, например, в фильме 1999 года «Погоня с дьяволом» Энга Ли. Но и там соблюдалась определённая корректность в отношениях врагов; особенно обращает на себя внимание безукоризненно джентльменское отношение к женщине.
В новой гражданской географически чёткого размежевания не будет; во всяком случае, на первых порах. Очень приблизительно можно сказать, что синие преобладают на обоих побережьях, восточном и западном, а красные – на Юге и Среднем Западе. Но в считающихся синими штатах могут быть красные округа, и наоборот; красные и синие могут быть в одних и тех же общинах, и даже в одной и той же семье, так что нередки будут случаи, когда брат пойдёт на брата. Писатель и футуролог Сэм Вэкнин ещё в 2006 году писал, что следующая гражданская война будет не классической и территориальной, но хаотической и похожей на партизанскую войну. И это будет, говорит он, в унисон с Ван Кревельдом и Капланом, жестокая «война без правил». Между прочим, возможно, что Вэкнин верно предугадал время протекания Второй гражданской: 2021 – 2026; а если ошибся, то не сильно.
Сейчас трудно сказать, кто может одержать верх в новой гражданской. Весной как будто больше было шансов у красных, но к осени положение может измениться. Виной тому и пандемия коронавируса: пока не ясно, в чью пользу он сыграет. Но если красные всё-таки возьмут верх, тогда страну, скорее всего, ожидают глубокие перемены. Не исключено, что постепенно сложится режим авторитарного типа. Известный публицист Ларри Куммер, выступающий под псевдонимом «Фабий Максим» (он же Кунктатор, римский консул времён Второй пунической войны, отличавшийся мудрой осторожностью), пишет: «Если Америка переживает закат, то он подобен не закату Римской империи (что обычно имеют в виду, когда говорят о закате Америки. – Ю.К.), а закату Римской республики».[1] Намёк понятен: закат республики может стать одновременно «восходом» империи. Римский образец привлекает относительной «мягкостью» перехода от одного режима к другому: то, что мы теперь называем Римской империей, в первое время по-прежнему именовалось республикой, а те, кого называем императорами, именовались принцепсами, первыми людьми, аббревиатура SPQR (сенат и народ римский) по-прежнему красовалась на стандартах легионов, а главное, почти все республиканские магистратуры, начиная с сената, продолжали существовать, хотя вес и значение их сильно упали. Фактически всё решал первый по счёту принцепс Октавиан, сохранявший старый «отеческий» стиль руководства. Но «в очередь» за Октавианом стояли такие фигуры, как Нерон и Калигула.
Вероятно, восхождение к власти какого-то автократа, если таковое произойдёт, будет непростым. В Риме путь Октавиану проложили Сулла и Цезарь. Возможно, Трамп только подготовит приход американского Октавиана. Будет ли он благом для Америки или, наоборот, бедой? Трудно заранее ответить на этот вопрос. «Бесконтрольность власти, – писал Борис Вышеславцев, – есть одновременно и великое зло и великая ценность».[2] Всё зависит от ситуации и от личности автократа.
Но если верх возьмут синие, тогда Соединённые Штаты, скорее всего, ждёт распад. Упомянутый Вэкнин считает, что уже в начале вооружённых столкновений начнутся перетекания людей из одних мест в другие – синие побегут из мест, где возобладают красные, и наоборот. Робкие и аполитичные будут искать просто «безопасные места». В результате Соединённые Штаты фактически перестанут существовать как единое государство, и на их территории возникнут новые государственные образования.
К тому же выводу приходит, вопреки своему желанию, и Линд. Он – не только аналитик, но и воинствующий палеоконсерватор и хотел бы всю страну обратить в свою веру, но полагая это в настоящих условиях нереальным, дробит её на несколько частей по своему усмотрению. В его проективном раскладе, представленном в новой книге “Виктория”, вышедшей под псевдонимом «Томас Гоббс»[3], на территории страны возникнут сразу две Конфедерации, Новая и Старая. Новая уместится в исторических границах Новой Англии, Старая – понятно где. В районе Великих озёр устроится небольшая, но злая мусульманская республика, где грабителям будут отрубать руки, а геев выбрасывать в окно. Казалось бы, в Америке слишком мало мусульман, чтобы их хватило на целую республику, но в условиях гражданской войны, как это обычно бывает, распахнутся двери тюрем и оттуда вырвутся на волю оголтелые исламисты; не так уж много должно быть злых собак, чтобы загнать овец в полагающийся им загон. Далее – «поезд идёт на запад» (название одного из фильмов Джона Форда) – просторы Среднего Запада почему-то отданы неофашистам; быть может, из желания «подколоть» средне-западного писателя Синклера Льюиса, автора нашумевшей в 30-е годы книги «У нас это (фашизм. – Ю.К.) невозможно». А на крайнем Западе расположилась республика Калифорния, вызывающая у Линда наибольшую неприязнь: здесь командуют цветные и разного рода извращенцы. У новых образований нет общих границ: между ними простираются тысячи квадратных миль опустошённой, выжженной земли.
Новой Конфедерации Линд даёт победительное имя «Виктория». Здесь осуществились в полном объёме идеалы палеоконсерватизма. Выбор Новой Англии кажется странным: именно в этих штатах, бывших когда-то оплотом пуритан, христианство потерпело за последнее время наибольший урон; но, видимо, расчёт автора был на то, что коснувшись дна, легче всплыть наверх. Возможен и такой ход мыслей: здесь, на берегу Массачузетского залива начинались Соединённые Штаты, а так как палеоконсерваторы предлагают «начать сначала», не естественно ли сделать это в «месте начала»? Новые порядки здесь установили некие «христианские морпехи». Восстановив авторитет Церкви у себя дома, они повели борьбу и с внешним врагом, каковым считают ислам – в близлежащей республике Великих озёр и в самом гнездилище ислама, на Ближнем Востоке; здесь они действуют в союзе с русским царём Александром (Россия «между делом» вновь стала монархией) и под его непосредственным руководством.
Проекты раздела Соединённых Штатов, которые мы находим у таких авторов, как Линд или Вэкнин, не являются чем-то исключительным. Достаточно обратиться к помощи Google а, и мы найдём десятки или даже сотни предложений подобного же рода, где страну предлагают поделить на пять, семь или даже десять и двенадцать самостоятельных государственных образований. Это говорит о том, что деление на красных и синих является временным, конъюнктурным, во всяком случае не отражающим в полной мере весь объём противоречий, раздирающих ныне американское общество.
***
Основное противоречие, раздирающее ныне американское общество – мировоззренческое. Миру «прогресса» (в кавыках или без) в различных его пониманиях противостоит мир традиции. «Фермерская демократия», каковою изначально была Америка, азбукою жизни считала Библию и вчуже взирала на интеллектуальный труд, «афинейские плетения» (как называли ранние христиане учения афинских философов); по-русски они звались афинея (отсюда, между прочим – ахинея). Да и Библию по возможности приближали к своему опыту; многие американцы даже полагали, что библейские персонажи говорили на английском языке времён короля Якова I (когда был сделан считающийся нормативным перевод Библии).
При всём том «фермерская демократия» терпимо относилась к рационалистическому Просвещению – пока просветители верили в Бога. Мускулистые догадывались, что мир настолько сложен и запутан, что без Головастых им не обойтись. Ситуацию переломила культурная революция конца 1960-х. Из «храмов науки» стали изгонять верующих профессоров и приглашать на их место радикалов всевозможных мастей, какие только не отбывали на тот момент тюремный срок. Лидировали среди них выученики франкфуртских культур-марксистов. Перед американцами искони стояла та же задача, что и перед русскими; как её сформулировал Владимир Соловьёв: усваивать европейский ум, а не «случайные глупости отдельных европейцев». Американские последователи европейских культур-марксистов пошли как раз по пути усвоения и усугубления «случайных глупостей». За минувшие полвека они овладели большинством учебных заведений, высших и средних (осуществив завет, вероятно, неведомого им Дмитрия Писарева: важнейшее дело революционеров – «взятие школы») и держат их до сих пор мёртвой хваткой.
«Вихрь прошёл – и пропасть пролегла // Меж правого и левого крыла». «Фермерская демократия» насупилась: университет отнимал у неё детей и накачивал их культур-марксизмом, сведённым к броским лозунгам. А «простой Джо» (совсем не обязательно сельский житель, но чаще провинциал) увидел в нём бедлам, занесённый на почву Америки чуждыми и враждебными ей силами.
Мускулистые утрачивали доверие к Головастым, у большинства из которых мозги съехали набекрень. Головастые стали с презрением относиться к «неотёсанным», как они стали называть Мускулистых.
Провинциальный невелик-городок ещё сохраняет «старую соль», как там говорят, ещё как-то поддерживающую духовно-душевную плоть народа. Здесь живут люди, очень похожие на тех «людей с загорелыми лицами и выцветшими от солнца глазами», о которых писал Стейнбек в «Гроздьях гнева» (1939). И они ещё склонны верить тому, что слышат в церкви, а не тому, что приходит из города.
Такой невелик-городок обычно неплохо вооружён и готов недобром встретить чуждых ему гостей. Но это не значит, что он обязательно поддержит Трампа. Потому что Трамп вышел из круга «радетелей о мамоне и собственном кармане», который у «простых людей» симпатии не вызывает. Иначе говоря, классовое чувство остаётся на своём месте. В лагере синих классовые различия ещё заметнее: наряду с финансовыми воротилами международного класса там есть сильное левое крыло во главе с Берни Сандерсом, миллионером в нарочито помятом костюме, «сыном Троцкого», как его называют (многие считают его таковым в буквальном смысле, хотя это невозможно уже хронологически), и союз между этими силами не может не быть конъюнктурным.
Их объединяет неприятие почвенной Америки, дорожащей заветами предков. Для финансовых воротил Нью Йорка и Лос- Анджелеса культурно близкие – их заморские контрагенты. А сторонники «сына Троцкого» остаются на позиции «пролетарского интернационализма» и пришлецов из дальних стран только приветствуют. Финансовые воротилы из лагеря синих тоже ничего против них не имеют: во-первых, это для них дешёвая рабочая сила и, во-вторых, электоральная поддержка. Но классовые чувства, повторю, остаются на своих местах и рано или поздно скажутся.
Старый, поистине роковой вопрос отношений между белыми и неграми тоже никуда не исчез. Голливудские фильмы создают впечатление полного, совершенного равенства меж ними; как правило, цвета кожи здесь просто не замечают. В университетах неграм даже отдают предпочтение, как при поступлении, так и в ходе учебного процесса. Типичный реверанс: историю Соединённых Штатов либеральные профессора начинают теперь не с 1607 года, когда первые английские колонисты прибыли в Виргинию, а с 1619-го, когда туда же привезли первых негров-рабов. И всё равно в негритянской среде, по крайней мере в беднейшей её части удерживается антипатия к белым, которая в подходящий момент тоже может во что-нибудь вылиться. Недаром на вопрос, синие ли вы или красные, здесь можно услышать ответ: «Мы – чёрные!»
Июньские беспорядки, охватившие большую часть штатов и перешедшие в погромы, показали, как легко может быть сведена на нет политика уступок, проводимая на протяжении последнего полустолетия. На чёрных лицах – та же ярость, как и во времена Малькольма Икс, поднятые кулаки повторяют жесты «чёрных пантер» 1968 года. Пока ещё трудно сказать, какую роль сыграет чёрный этнос «в контексте» общенациональной заварухи. Если перефразировать известную фразу герцога де Лианкура, пока это ещё не революция, а только бунт. Или, если употребить спортивный термин, «разогрев».
Наконец, Юг, в границах бывшей Конфедерации, сохраняет свою особость. Политолог Питер Лодлер, северянин, пишет даже «о растущей дистанции между относительно благородным, жестоким и богобоязненным Югом (выразительная, однако, характеристика. – Ю.К.) и остальной частью страны»[4]. В романе Фолкнера «Авессалом, Авессалом!» один из персонажей говорит, что «старый Юг» «не убит, а только подранен». Сегодня, спустя полтора столетия после той гражданской войны не редкость увидеть на Юге плакат: «Генерал Ли сдался, а я – нет!» Пусть таких, «не сдавшихся», не слишком много – в гражданских войнах «погоду делают» небольшие, но активные меньшинства.
Такова примерно расстановка сил, какою она представляется сегодня. Как и каким образом они схлестнутся, покажет время.
Итак, мы видим в сегодняшней Америке сложное плетение противоречий. Но важнейшее из противоречий, повторю это, мировоззренческое. С.Л.Франк писал, что революциям и гражданским войнам предшествует и подготавливает их раскол в сфере культуры; а если брать «выше по течению» — в сфере религиозной веры. Так было в России, так теперь и в Америке. И мы не можем остаться равнодушными к тому, что там происходит. В очень странной статье М.Медоварова «Между Сциллой и Харибдой», опубликованной в РI, происходящее в США сводится к борьбе элитных группировок, которые для нас, как говорит автор, «обе хуже». И предлагается нам в наших симпатиях и антипатиях «пройти между ними», как между Сциллой и Харибдой. Но здесь на одной стороне защитники христианства – как бы они там его не понимали, но это всё-таки христианство – и традиционных для Евро-Америки ценностей, в первую очередь семейных ценностей, а на другой нигилисты и противники семейных уз, разрыв которых неизбежно повлечёт за собою смерть цивилизации. Никакого «между» здесь быть не может.
***
Предчувствие гражданской войны проникло и в кинематограф – зеркало национального сознания (хотя и очень избирательное и зачастую кривое).
Ещё полвека назад некий чёрный ворон распустил когти в Голливуде, и не на экране, а в реальной жизни.
8 августа 1969 года здесь произошло событие, которое потрясло Америку: группа хиппи, принадлежащая к коммуне, как она себя называла, возглавляемой неким Чарльзом Мэнсоном, забралась в дом знаменитого режиссёра Романа Полански и учинила там кровавую резню, зверски убив его беременную на восьмом месяце жену и всех других обитателей дома. Потрясающего в этом событии было не только и даже не столько то, что оно совершилось в доме знаменитого режиссёра, сколько то, что убийцами оказались хиппи, о которых уже сложилось впечатление, как о блажных, но безобидных существах, чудиках, призывающих «делать любовь, а не войну».
Американские критики обратили внимание, что ровно ста годами ранее аналогичное до некоторой степени знаковое преступление было совершено в России: в Москве на территории Петровской академии группой нигилистов-анархистов под руководством Сергея Нечаева был убит студент Иванов. Этот Иванов принадлежал к той же группе, а казнён был за какое-то незначительное расхождение с «учителем»: Нечаев требовал от своих последователей железной дисциплины, а главное, хотел приучить их к кровопролитию. Федор Достоевский в «Бесах» несколько окарикатурил Нечаева в образе Петра Верховенского, но все «программные» высказывания последнего вполне аутентичны: «Мы сделаем такую смуту, что всё поедет с основ»; «пустим неслыханный разврат»; «пустим судорогу», чтобы «все начали поедать друг друга»; и «пустим свеженькой кровушки, чтобы попривыкли».
Сами себя Нечаев и его подельники выставляли борцами за светлое будущее; их дело, говорил Нечаев, разрушать, строить будут другие. Достоевский назвал их настоящим именем: бесы. А Мэнсон сам себя назвал «дьяволом»[5], а своих последователей «бесенятами». Гаденький низкорослый уголовник, который, сидя в тюрьме, куда он попал за какие-то «стрёмные» дела, начитался там «сексуальных революционеров» и, выйдя на волю, сделался «ловцом душ» на калифорнийских пляжах, где уже праздновала свой праздник хипписткая «любовь», в итоге сколотив «коммуну» из более чем ста душ, в основном женского пола. В европейской традиции половая любовь – влечение к личности, опосредованная культурными ассоциациями и в к л ю ч а ю щ е е в себя – не всегда осознаваемое до конца, избегающее холодного света ratio –влечение к телу, а для сексуальных революционеров это влечение к телу, мало чем отличающееся от животного влечения; и оно интимным образом связано с жестокостью (на сей счёт уже существует целая литература). В этой атмосфере Мэнсон почувствовал себя, как рыба в воде.
Публику шокировало, что за Мэнсоном пошли многие девушки и юноши из «приличных» семей и ещё больше то, что, сев в тюрьму (где он и умер несколько лет назад), он обрёл огромное количество фанов, постоянно с ним переписывавшихся.
В год пятидесятилетия громкого преступления Голливуд выпустил сразу пять фильмов на тему. Я посмотрел три из них: «Так сказал Чарли» Мери Хэррон, «Призраки Шэрон Тейт» Дэниэла Фаррадса и «Однажды в Голливуде» Квентина Тарантино. Первые два – малоудачные и не имевшие успеха. Зато мегафильм (оценка критиков) Тарантино – яркий и художественно точный. Режиссёр (он же автор сценария) создал альтернативную историю преступления, заставив убийц ошибиться: привёл их в дом, соседний с домом Полански, где живут двое крепких мужчин, которые не дали себя убить, напротив, сами порешили непрошеных гостей. Причём сделали это с крайней жестокостью.
Во всех фильмах Тарантино жестокость – фирменная приправа, придающая повествованию остроту. И таков уж современный зритель, что ему жестокость по вкусу – с этим режиссёру тоже приходилось считаться. Но в фильме «Однажды в Голливуде» в сцену убийства троих хиппи, тоже крайне жестокую (одну из девушек подвергшийся нападению хозяин дома сжигает из огнемёта), Тарантино явно вкладывает свою собственную антипатию к хиппи, как к никчёмному, нечистоплотному племени, разрушающему ту жизненную среду, на которой оно паразитирует; и потому легко откликающемуся на призыв уголовника Мэнсона «Helter-skelter!», что значит «устроить кавардак», «перевернуть всё вверх дном».
Но кого собрались убить, в первую очередь, хиппари? Режиссёра Романа Полански (с семьёй), на тот момент знаменитого фильмом «Ребёнок Роз-Мари» (1968). Сейчас редкие киноманы смотрят этот фильм или помнят его, поэтому стоит сказать о нём совсем коротко. Беременную женщину околдовывает нечистая сила и в результате она рожает нечто, от чего в первую минуту со страхом отворачивается (зрителю это нечто не показывают). Но её убеждают, что ребёнок – плоть от плоти её, и она, преодолев страх, обнимает его и целует. Символика прозрачна: современное общество способно родить только урода и надо принимать его и любить таким, каков он есть.
А призыв «Helter-skelter!», между прочим, взят из одной из песен Битлов, как сказал бы Игорь Северянин, «повсесердно утверждённых» и даже награждённых какими-то британскими орденами.
Тарантино: «Мой фильм – не о Мэнсоне, а о 69-м годе». Голливуд 69-го в его изображении – весёлый, красочный ковёр (режиссёр как бы сшивает в одно полотно мастерски сделанные миниатюры), из-под которого неожиданно выползает огромная змея.
В голубом небе 1960-х Мэнсон стал первой тучкой, обещающей перемену погоды. Поэтесса Джоан Дидион: «Многие люди в Лос-Анджелесе считают, что 60-е кончились внезапно – 9 августа 1969 года».
В провидческом фильме Микель-Анджело Антониони «Забриски-пойнт», вышедшем в том же 69-м, ещё сохраняется симпатия к двум молодым людям, юноше и девушке, проникшимся отвращением к «буржуазному» быту и случайно встретившимся где-то в калифорнийской пустыне. Снята пустыня красиво: приволье, «легко дышится», и всё же это пустыня, где ни травинки не видно, одни камни да пески. И это не та пустыня, что «внемлет Богу», это у молодых людей лишь случайное ложе для утех, не слишком отличных от того, что доступно рептилиям. В финале картины юношу убивают полицейские, а девушка мысленно взрывает «буржуазный дом» и уходит от него – в ночь. Позади неё в воздухе, как на полотне Кандинского, плавают поднятые взрывом обломки чего-то вчерашнего.
В движении хиппи была частичная правда; историк Генри Мэй даже нашёл в нём отголоски пуританских «обновлений» предыдущих веков. Хиппи отвергли сосредоточенность «отцов» на материальных интересах (хотя продолжали существовать за их счёт), их представление о себе, как о жизнерадостных строителях собственной судьбы, своей жизнерадостностью готовых поделиться с другими. Но оттого, что правда была частичной, общество склонилось на другой бок: приветливость стала маской, за которой таится недоверие и зачастую неприязнь. Живой классик Джойс Кэрол Оутс в рассказе «Грешники в руках злого бога» («The New Yorker». 7.10. 2019) убеждает читателя в человеческой мизерабильности; и приводит слова знаменитого пуританского проповедника Джонатана Эдвардса: «Бог ненавидит тебя и держит над пропастью ада, как держит человек паука или какое-то другое гадкое насекомое». Что должно относиться к каждому рождённому от женщины. У пуритан страх перед Судом Божьим уравновешивался упованием на милость Его, наполнявших их энергией жизнестроительства. Но рассеивался религиозный свет и рождённый от женщины всё чаще «опознавал» в другом (ближнем или дальнем) гадкое насекомое.
«Все люди ужасны!» – восклицает Джокер из одноименного, того же 2019 года фильма (режиссёр Тодд Филлипс), приветствуемый беснующейся толпой. Вероятно, правы критики, назвавшие фильм «атмосферическим».
Фильм «Рембо. Последняя кровь» Адриана Грюнберга (2019) – построенный на трафаретах боевик, но чувства, пронизывающие его, принадлежат «живой жизни». На экране – глубинка; со вкусом показан дом пожилого фермера, всё его хозяйство и, между прочим, целый арсенал оружия. Чужаков здесь не жалуют. « Моё сердце, – говорит герой фильма, – всегда было здесь, в месте, где я родился, и я буду защищать до конца мою единственную семью, мой единственный дом». Его угроза спровоцирована нападением на его дом банды мексиканцев, но ясно, что она целит, поверх их голов, в кого-то из соотечественников; слишком не типична банда мексиканцев для американской глубинки.
У нас обойдён вниманием бесспорно значительный восьмилетней давности фильм Бобкэта Голдсуэйта «Боже, благослови Америку». Его герои – немолодой угрюмый неудачник и прибившаяся к нему весёлая четырнадцатилетняя девочка из благополучной семьи, которая говорит о себе, что собственная смерть её «ни хрена не волнует». В их отношениях нет ничего нечистого, соединило их желание убивать. Не абы кого, но определённых людей – тех, кому на их беглый взгляд, не стоит жить на этом свете. В число последних попадают и «сучки с телевидения», и чересчур развязные молодые люди, и те, кто демонстрирует аффектированный «патриотизм»; в финале картины парочка проникает в Голливуд и расстреливает там «звёздное» шоу. Здесь же герой успевает сказать своё последнее слово перед тем, как его самого вместе с девочкой расстреливает полиция: «Америка стала местом жестокости и порока. Больше нет ни всеобщего чувства достоинства, ни чувства стыда, ни представления о добре и зле. Мы подражаем худшим человеческим качествам, прославляем их. Мы становимся нацией цепких слоганов, жёлчных циников и торгашеской ненависти. Мы потеряли душу». Герой не притязает на то, чтобы выглядеть праведником и считает, что его самого следовало бы убить (это напоминает об Андрее Белом, который одно время приветствовал терроризм и даже предлагал в качестве жертвы самого себя).
Послание фильма я бы расшифровал так: «Мы всего лишь показываем кино и, конечно, не призываем никого убивать; хотя вообще-то стоило бы».
Порча человеческих отношений, помимо идейных, местнических и т.д. разногласий – ещё один фактор, приближающий гражданскую войну. Он может оказаться и самым сильнодействующим. Опять-таки русский прецедент тут кое-что подсказывает: историк Владимир Булдаков, хорошо знакомый с предметом, пишет, что в годы гражданской войны массовый стихийный садизм был посильнее централизованного красного террора. О том же – Максимилиан Волошин:
Разверзлись хляби душ и недра жизни,
И нас слизнул ночной водоворот.
Стал человек – один другому – дьявол.
Пандемия коронавируса вызвала панику во всём мире, но лишь в Соединённых Штатах очереди выстроились не только в продуктовые магазины, но и в оружейные; и это при том, что на руках у частных лиц уже имеется триста миллионов единиц (!) огнестрельного оружия. Трудно представить, чтобы американцев заразил пример глупого короля Пикрохола из романа Франсуа Рабле, в ответ на нашествие комаров приказавшего заготовить алебарды и пращи и даже кулеврины и бомбарды – тогдашние пушки. Очевидно, что вооружились они, американцы то есть, против сограждан – «на всякий случай». Право на владение оружием для частных лиц входит в состав американской демократической традиции и закреплено Второй поправкой к Конституции. Здесь ещё один пункт, разделяющий демократов с республиканцами: первые требуют отменить Вторую поправку, указывая на участившиеся случаи «немотивированных убийств», вторые отвечают, что она защищает рядовых граждан от криминального элемента и от злоупотреблений власть имущих; и что вообще-то стреляет не оружие, стреляют люди.
Часто можно услышать, что «новый форт Самтер» (со штурма южанами форта Самтер в Южной Каролине началась Первая гражданская война) появится там, где власти синих штатов попытаются отобрать у населения оружие.
***
«Тень Воланда ложится сегодня на Америку», читаем в журнале «The American Interest»[6]. Что ж, можно вообразить, что «мессир» в чёрной сутане уже расположился, скажем, на смотровой площадке Библиотеки Конгресса в Вашингтоне, вместе со своими челядинцами, и размышляет, что ему делать с этой страной, взятой в полон «ангелами непогоды».
Полностью статья будет опубликована в сентябрьском номере журнала «Дружба народов».
[1] fabiusmaximus.com/2019/01/19/visions-of-america-if-the-left-wins
[2] Вышеславцев Б.П. Кризис индустриальной культуры. Нью Йорк.1953, стр.228.
[3] Thomas Hobbes. Victoria: A Novel of 4th Generation on War. «Castalia House». 2015.
[4] Nationalaffairs.com/publications/detail/our-country-split-apart
[5] Он, кстати, больше похож на Петра Верховенского, чем на Сергея Нечаева, который был аскетом и человеком сильной воли Недаром им восхищался Ленин.
[6] The-american-interest.com/2018/05/28/moscows-demons
______
Наш проект осуществляется на общественных началах и нуждается в помощи наших читателей. Будем благодарны за помощь проекту:
Номер банковской карты – 4817760155791159 (Сбербанк)
Реквизиты банковской карты:
— счет 40817810540012455516
— БИК 044525225
Счет для перевода по системе Paypal — russkayaidea@gmail.com
Яндекс-кошелек — 410015350990956
