РI В продолжение «иранской» темы, которая является ведущей на нашем сайте на этой неделе, мы публикуем развернутый обзор «иранского консерватизма» нашего постоянного автора, уфимского философа и публициста Рустема Вахитова.
Зимние протесты в Иране
С конца декабря прошлого года внимание мировых СМИ, а также государственных деятелей, экспертов-политологов, представителей гражданского общества приковано к Исламской Республике Иран.
28 декабря там начались массовые протесты, которые США и Евросоюз расценили как продолжение «арабской весны», бунт сторонников вестернизации против «архаического исламского режима». Однако перед нами, скорее, стремление выдать желаемое за действительное.
«Арабскую весну» напоминали массовые выступления 2009 года, когда на улицы иранских городов вышли сторонники Мир-Хосейна Мусави – политика-реформатора, который на выборах президента проиграл консерватору Махмуду Ахмадинежаду. Мусави поддерживала городская молодежь, интеллигенция, средний бизнес, недовольные антизападной внешней политикой Ирана и пуританскими порядками внутри страны.
Нынешние протесты были совершенно иными. Во-первых, они начались не в Тегеране, а в провинции (протесты вспыхнули в городе Мешхед и распространились на другие провинциальные города -Рашту, Бандар-Аббас, Исфахан). Во-вторых, их участники – не городской «средний класс», а бедные слои населения. Непосредственной причиной протестов стал рост цен на продукты, вызванный решением правительства нынешнего президента Хасана Раухани отменить государственные субсидии на продукты первой необходимости.
Главные лозунги протестующих носили экономический характер и лишь потом зазвучали политические требования. Аятолла Али Хаменеи, другие высшие религиозные руководители страны вообще утверждают, что протесты организованы из-за рубежа и если говорить о призывах свержения исламского режима и отставки самого Хаменеи, которые выкрикивали лишь несколько десятков митингующих, то, вероятно, так оно и есть. Тем не менее эксперты не сомневаются, что в целом протесты не координируются ни одной из политических сил, они стихийны и, что самое любопытное, направлены, скорее, против иранских либералов и реформаторов.
Начнем с того, что Роухани, ставший виновником этого политического скандала, слывет либералом в экономике. Отсюда, кстати, и его людоедские идеи отобрать у бедных субсидии на продукты одновременно с законами, снижающими налоги для бизнеса. Россиянам такие сторонники «свободного рынка» известны по фигуре Егора Гайдара.
В политике Роухани имеет также репутацию вполне умеренного реформатора. Он выступал за нормализацию отношений с западным миром, за что журнал «Тайм» номинировал его в 2013 году на звание «Человек года». В период его президентства несколько женщин получили высокие государственные посты, и ряд диссидентов были выпущены из тюрем. В специфических условиях Ирана это верх левого либерализма!
Так что люди, которые в начале 2018 года несли плакаты с надписью: «Смерть Роухани!», вряд ли могут рассматриваться как «демократические революционеры» и надежда Дональда Трампа.
Далее, показательно, что протесты начались именно в Мешхеде – городе, который известен как оплот консервативных сил. Там расположен мавзолей восьмого шиитского имама Резы, поклониться которому ежегодно приезжают толпы верующих.
Наконец, видеосъемки зафиксировали прошахские лозунги у демонстрантов и, более того, в толпе протестующих были замечены религиозные консерваторы. Недаром в самом Иране появилась даже конспирологическая версия, утверждающая, что протесты организовали сами ультраконсерваторы, чтоб пошатнуть позиции модернистов (когда я писал эту статью, в Интернете появилось сообщение, что арестован лидер иранских консерваторов Ахмадинежад и его обвиняют именно в «подстрекательстве к беспорядкам», даже если это «утка», она весьма показательна[1]).
Итак, несмотря на то, что к беспорядкам примкнули и левые (включая запрещенную Компартию Ирана), все же трудно отделаться от впечатления, что основная масса демонстрантов была носительницей правых, консервативных настроений. Это и неудивительно: чистый «левый проект» для «новых бедных» иранцев совершенно исключен в силу своего атеизма (бедные в Иране отличаются гораздо большей религиозностью, чем городские средние слои и богачи). Левый либерализм – это идеология городской прозападной интеллигенции и буржуазии. Беднякам остается только правый выбор в политике вкупе с лозунгами социально ориентированного государства в экономике.
Кто же они – иранские правые?
Иранские националисты
Консервативный правый сегмент иранского политического сообщества включает в себя два лагеря.
Первый – это иранские националисты, или, как их еще называют, паниранисты. Большинство из них эмигрировало после исламской революции 1979 года, но, как показали события зимы 2017-2018 в Иране до сих пор есть их сторонники. Иранский национализм был официальной идеологией страны при шахе. Это тоже западничество, но более близкое к идеям Жан-Мари Ле Пена и американских правых республиканцев, чем к либертарному мультукультурализму современного западного истеблишмента (до второй мировой войны отец последнего шаха – Реза Пехлеви заигрывал с гитлеровцами на почве их интереса к ариософии, но его сын – Мохаммед был уже более умеренных взглядов).
Иранские националисты воспринимают Иран как государство персов, причем, делают основной акцент не на исламе шиитского толка, а на этнической культуре персов, уходящей своими корнями в доисламские, языческие времена. Ислам для них – религия арабов, которые пришли на территорию Персии, поработили персов и разрушили их древнюю культуру.
Мусульмане для иранских националистов – едва ли не большие враги, чем их традиционные оппоненты – исламские социалисты и коммунисты (шахский режим до конца воевал с вооруженными формированиями как иранских «левых» – моджахеддов и фидаинов, – так и исламистских революционеров). Последний шах – Мохаммед Реза Пехлеви – даже заявлял, что желает «вернуть иранцам их исконную веру – зороастризм», говорил, что иранцы, хотя и азиаты, но арийский народ и в этом смысле ближе к европейцам. Он упразднил в стране летоисчисление от хиджры и ввел календарь, отсчитывающий время от создания Киром Великим Персидской державы. Он даже назвал своего сына – нынешнего шахиншаха в изгнании Резу Кира Пехлеви – в честь царя Кира.
Показательными также были подчеркнуто хорошие отношения шахского режима с Израилем.
Шахи Ирана вели последовательно светскую политику. При них были построены школы и университеты европейского типа, было введено бесплатное обязательное образование, женщины получили возможность учиться и делать карьеру наряду с мужчинами. Шахский режим отменил все ограничения в одежде и в образе жизни, которые диктует женщинам шариат. Шах Реза даже запретил женщинам ношение в общественных местах хиджаба, а мужчинам – традиционной мусульманской одежды. Подобно Петру Первому, он переодел всех в европейские костюмы (особую ярость у исламистов вызвали обязательные для мужчин шляпы с полями, которые было велено носить всегда; ведь во время намаза они мешали касаться лбом пола).
Сегодня Интернет пестрит фотоколлажами «Иранские женщины до и после исламской революции», где с одной стороны – фотографии 70-х годов на которых – красивые иранские женщины в модных европейских мини-юбках и даже в купальниках, а с другой – фото современных иранок в традиционных мусульманских одеждах. При этом, правда, забывают упомянуть, что подобное было лишь в городах; население села было сплошь строго религиозным и его, скорее, раздражали все эти прозападные и светские нововведения, а на фоне очень тяжелого материального положения сельчан (роскошь развращенных взятками британских и французских компаний бюрократов соседствовала с нищетой крестьян, чьи хибары начинались в 10 километрах от ультрасовременного Тегерана) это раздражение делало их легкой добычей для пропаганды исламских революционеров.
Специалисты по Ирану даже отмечают, что при шахах Иран был расколот на два общества: прозападную городскую, буржуазную и интеллигентскую элиты, идеологией которой и был иранский национализм и бедное, деревенское большинство, религиозное и ненавидевшее светскую власть, полностью контролируемое шиитскими муллами, с которыми режим шаха бесповоротно испортил отношения. Равнодушие буржуазной элиты к своему народу, его жизни, его традициям, огромный разрыв между верхами и низами в уровне жизни, сделало исламскую революцию неотвратимой.
Уже упоминалось, что иранский национализм был и остается этнонационализмом. Иран для паниранистов – государство иранцев (шах Реза даже переименовал Персию в Иран – «страну ариев»). Это – одно из самых слабых мест их программы, так как Иран был и остается полиэтническим государством. Персы (собственно, иранцы) составляют около 51% населения, остальные – нацменьшинства, такие как азербайджанцы, курды, армяне, арабы. Самое крупное среди них – азербайджанцы, каждый пятый житель Ирана принадлежит к азербайджанской общине. Никакого другого пути для нацменьшинств кроме ассимиляции иранские националисты не оставляли и не оставляют (использование в официальной сфере региональных языков при шахах было запрещено, образование давали только на персидском). В этом плане модель политэтнической исламской иранской нации, которую предложили аятоллы, выглядела гораздо привлекательнее для доброй половины населения страны, что также было одним из факторов, предопределивших победу исламской революции.
Паниранизм персидских националистов состоит в том, что они мечтают о создании большого государства, которое включило бы в себя все ближневосточные народы «арийского корня» – таджиков, курдов, армян, осетин и т.д. Фактически они претендуют на отдельные территории Закавказья, Средней Азии, Турции, Ирака. Отсюда – резко отрицательное отношение к иранским националистам со стороны этих государств, и особенно, Азербайджана, который, по сути, также является этнонационалистическим режимом и мечтает о включении в свой состав иранских территорий, населенных этническими азербайджанцами (их в Иране – около 20 миллионов человек).
Как уже говорилось, иранский национализм был официальной идеологией шахского режима, немало его сторонников оказалось в среде эмигрантов, покинувших Иран после исламской революции 1979 года.
Сколько националистов в современном Иране, сказать трудно, потому что эта идеология запрещена муллами, хотя, как показали протесты, она сохранила влияние в городах.
Классический хомейнизм
Обратимся теперь к консервативным сторонникам исламской революции – второму большому лагерю иранских правых.
Идеологию исламской революции или хомейнизм у нас зачастую пытались представить как мировоззрение феодально-клерикальной реакции, возврат в средневековье. Немалую роль при этом сыграли заявления самого лидера (рахбара) исламской революции аятоллы Хомейни в том, что он воссоздает государство первых веков ислама. Однако светские специалисты по Ирану сомневаются в этом и утверждают, что в идеологии Хомейни смешаны черты традиции и модерна и что влияния современных, особенно латиноамериканских концепций освобождения там едва ли не больше, чем традиционного архаического ислама (учителя аятоллы Хомейни – Али Шариати, который получил образование в Париже и был близко знаком с Сартром, называли даже «Вольтером исламской революции»; он утверждал, что бедняки всех эпох и народов являются мусульманами, независимо от их собственных взглядов и что Аллах – это Бог угнетенных, а соратники Шариати сравнивали Че Гевару со средневековыми имами-мучениками).
На это указывает и само политическое устройство послереволюционного Ирана. Оно совмещает в себе черты теократии и демократической республики парламентского, западного типа. Духовным лидером Ирана является рахбар – признанный авторитет в области исламской теологии и исламского права (первым рахбаром был аятолла Хомейни, после его смерти его место занял аятолла Али Хаменеи). Рахбара выбирает Совет экспертов, состоящий из 86 теологов, которые в свою очередь избираются всенародным голосованием. Но рахбаром может стать не любой человек, а лишь потомок пророка ислама Мухаммеда (так, Хомейни был потомком Мухаммеда по ветви его зятя Али и дочери Фатимы). В этом отличие шиизма от суннизма, где руководителем мусульманской общины может стать любой мусульманин, а не только потомок Мухаммеда.
С точки зрения шиитского богословия, рахбар замещает место 12-го скрытого имама – Махди (Мессии), который по верованиям шиитов должен явиться в конце истории и установить на Земле идеальное исламское правление. Рахбар Иранской республики осуществляет духовную власть, толкует Коран и хадисы, определяет стратегию развития государства и общества. Однако у него есть и более реальные рычаги власти, рахбар – главнокомандующий вооруженными силами Ирана, он решает вопросы войны и мира, имеет право законодательной инициативы, может влиять на действия президента республики, может смещать и назначать ряд высокопоставленных чиновников.
Светским руководителем Ирана является Президент, который избирается каждые 4 года не более, чем на 2 срока. Ограниченная с одной стороны властью рахбара, с другой стороны, власть президента ограничивается парламентом (меджлисом). Меджлис также избирается каждые 4 года по мажоритарной системе. Депутатом меджлиса можно стать только раз в жизни, депутатам прошлых созывов запрещено выдвигать свои кандидатуры. То же касается высших чиновников – министров, их заместителей, губернаторов; так что ротация кадров в иранском парламенте высокая и должности депутатов не являются синекурами. Парламент обладает большими полномочиями, например, он может смещать президента, правда, для этого нужно еще согласие рахбара.
В стране – развитая система местного самоуправления. Действует множество политических партий и движений (правда, в основном исламских). Конституция страны (принятая всенародным голосованием сразу после революции 1979 года) гарантирует равные права женщинам, национальным меньшинствам и даже декларирует ограниченные свободы религиозных меньшинств (иудеев, христиан и зороастрийцев, которые в современном Иране объявлены не язычниками, а сторонниками единобожия).
«Альтернативная, мусульманская эмансипация женщин» – официальная политика ИРИ. Женщины обязаны носить мусульманскую одежду, но при этом они принимаются на работу, делают карьеру в госструктурах, преподают в школах и вузах, обладают избирательными правами (в отличие от Саудовской Аравии, где женщины лишены политических прав и до последнего времени не могли даже водить автомобиль). Как я уже говорил, исламская революция прекратила практику ассимиляции нацменьшинств, разрешила региональные языки, школы на национальных языках, открыла нацменам путь к высшим госдолжностям (так, нынешний рахбар ИРИ Али Хоменеи – этнический азербайджанец).
Конечно, ничего подобного при шахском режиме не было. Страна была монархической, политическая и экономическая элита практически оставалась несменяемой, представители простонародья, особенно, выходцы из сел, не имели карьерных перспектив, то же касалось представителей нацменьшинств. Как это ни парадоксально прозвучит, исламская революция была не только консервативной, но и демократической и это запечатлено в политической системе ИРИ.
Экономическая программа хомейнизма считается некоторыми специалистами еще более левой и даже сравнивается с социализмом. Хомейни выступал за «таухидную экономику», в которой главные стратегические отрасли (крупная промышленность, банки, внешняя торговля, железные дороги и авиация, радио, телевидение, почта) находились бы в руках государства. При этом предусматриваются широкие социальные программы для бедных, ибо Хомейни объявил, что основной принцип исламской экономики – справедливое распределение.
Правда, при реализации этой программы получилось не совсем то, что планировалось. Поучилось то, что российский иранист Георгий Мирский называл бюрократически-клерикальным капитализмом.
Во внешней политике хомейнизм провозглашает экспорт исламской революции. Причем, социально близкими объявляются не только страны исламского мира, но и левые режимы Латинской Америки, которые борются с американским империализмом (в пропаганде хомейнистов США именовались «Большой сатана»). Поддержка «Хезболла», военная помощь Ливану и Судану – все это вписывается в доктрину «мировой исламской революции». Любопытно, что аятолла Хомейни предлагал создавать свои «демократические теократии» представителям и других авраамических религий, в частности, христианам.
Консерваторы-хомейнисты
За десятилетия существования исламского государства классический хомейнизм разделился на левое (реформаторское) и правое (консервативное) крыло. Консерваторов политологи разделяют на радикальных и умеренных.
Радикалы представлены такими партиями и движениями, как Партия служителей исламской революции («Хезб-е каргозаран-е энгеляб-е эслами»), Движение сподвижников партии Аллаха («Ансар-е Хизбалла»), Партия Исламская родина («Хизб-е михан-е эслами»), Женское общество «Зейнаб» («Джаме-е Зейнаб»), движение «Благополучие» («Рефах»), Движение борцов за правое дело («Исаргяран»). В последнее время заметными на политической сцене стали молодые неоконсерваторы, одним из лидеров которых является Ахмадинежад.
Радикальные консерваторы выступают за усиление духовной власти, ужесточение в применении шариатской дисциплины, репрессии против либеральной оппозиции, расширение госсектора в экономике и сворачивание частного бизнеса, сворачивание переговоров с США и Западом, развитие собственной ядерной программы, углубление связей с мусульманским миром. Любопытно, что Россию Путина иранские консерваторы рассматривают как стратегического союзника (в отличие от иранских националистов, которые видят в активности России на евразийском пространстве препятствие для реализации паниранского проекта).
Умеренные консерваторы представлены в Иране следующими организациями: Исламское общество инженеров («Джамэе-йе эслами-йе мохандесин»), Свободная коалиция молодежи Ирана («Этелаф-е азад-е джаванан-е Иран»), Общество последователей линии имама и рахбара («Джамиат-е пейрован-е эмам ва рахбар»). Они солидарны с радикалами в вопросах противостояния Западу и разгрома либеральной оппозиции, но выступают при этом за усиление роли технократов и интеллигенции в системе политической власти.
Умеренные – противники экспорта исламской революции и склонны к диалогу с теми иранскими националистами, которые сами готовы к компромиссу с политическим исламом.
Интересно, что демонстранты 2017-2018 откровенно озвучивали последние лозунги «умеренных».
Похоже, протесты в Иране пошли на спад. Правительству и духовенству удалось с ними справиться. Судя по слухам об аресте Ахмадинежада, реформаторы даже попытаются обвинить в организации протестов консерваторов и сделать на этом политический гешефт. Но фактом, который невозможно отменить и проигнорировать, является то, что в зарождающемся в Иране гражданском обществе громко заявили о себе правые силы.
[1] Стала известна причина ареста экс-президента Ирана Ахмадинежада: https://rg.ru/2018/01/07/stala-izvestna-prichina-aresta-eks-prezidenta-irana-ahmadinezhada.html
