О космонавте Волкове, детоубийце Войкове, лихих 90-х и исторической памяти.
В последние дни до невозможности возросла актуальность исторической памяти. Вот флешмоб про 90-е — и вот мегадрачка во всех возможных интернет-уголках про «лихие», они же «глоток свободы», они же «все умерли, а кто не умер, тот урод», они же «все были счастливы, а кто не был счастлив, тот ватник и быдло»… Вот «в России собираются запретить сомневаться в преступлениях сталинизма»: это сообщил о подготовленном (собой) законопроекте Константин Добрынин, уходящий через три дня из СФ сенатор от Архангельской области, известный тем, что считает «современным Ремарком» журналиста Бабченко, призвавшего посадить как уголовных преступников тех журналистов и писателей — Прилепина, Шаргунова, Киселёва и Соловьёва — которые придерживаются иной, нежели Бабченко и его почитатели, точки зрения на происходящие события.
А вот одна станция метро — Войковская. Которую уже двадцать пять лет как пытаются переименовать, считая, что имя некоего Войкова, ведущего участника убийства царской семьи, не лучшее имя для московской топонимики. И предлагают, кстати, совершенно мирные — с точки зрения уважения нашего общего прошлого — варианты: назвать, например, станцию в честь Героев Советского Союза Зои и Александра Космодемьянских (там рядом улица их имени). Или в честь дважды Героя Советского Союза Владислава Волкова, трагически погибшего космонавта, славного человека, который там рядом жил, учился — в МАИ — улица рядом его имени, а ещё ему в ноябре исполнится 80 лет. Чем не вариант? Нет, — отвечают оппоненты. Но самое важное, как они оппонируют.
Предположим, речь шла бы об именах Ленина, Дзержинского, Свердлова. О тех, кого в советские времена возвели в официальные полубоги (а то и боги). Можно над этим шутить, но невозможно отрицать, что такие переименования задели бы очень многих — не только стариков, не изменивших своим кумирам, но и молодых — у нас коммунистическая идеология не запрещена, молодых коммунистов полно… Или, например, речь бы шла о том, чтобы вместо Петра Войкова, выписавшего в июле 1918 г. несколько десятков литров серной кислоты для того, чтобы изуродовать трупы убитых взрослых и детей — членов царской семьи и пострадавших вместе с ними, — назвать станцию именем Бориса Коверды, молодого русского эмигранта, отомстившего цареубийце в 1927 г. путём индивидуального террора… Но нет! Мир, дружба, Отечественная война, Советский космос! Всё равно: не сметь!..
Среди многочисленных «аргументов», которые мне довелось выслушать за последнее время, только один показался мне… не то чтобы заслуживающим уважения. Но честным. Я, конечно, не имею в виду грубые, наглые и подлые в своей грубой наглости заявы насчёт «экономии средств на переименование». Потревоженные тени Подбельского, Рокоссовского, а также Измайловского и Битцевского (парков) не дадут соврать — по мановению чиновной руки, не взирая ни на какие привычки местного населения — в один щелбан всё во всё переименовали! Да, в конспирологические версии — Войков-де является для коммунистов сакральной фигурой и (для сатанистов) полпредом сатаны — я тоже не то чтобы совсем не верю… Но мне более достоверной представляется всё-таки версия об идиотизме.
Я здесь, конечно, исключительно в древнем греческом смысле высказываюсь. В том смысле, в котором идиот — это человек, как учит нас википедия, «живущий в отрыве от общественной жизни, не участвующий в общем собрании граждан полиса и иных формах государственного и общественного демократического управления».
Так вот, самым убедительным доводом из услышанных мною (причём не от коммуниста и не от официального чиновника мэрии, а просто от мирного юного обывателя) был такой: я просто привык здесь жить, привык к этому названию и не хочу из за всякой фигни отказываться от своих привычек!
Причём тут идиотизм? Да при том, что — в отличие от древнего греческого полиса — у современного человека гораздо меньше общего со всеми теми людьми, с кем у него есть совместная общественная жизнь в совместной общей стране. И среди этого общего совместная, общая история — это чуть ли не самое общее, самое объединяющее, причём на уровне собственной воли, собственного выбора. Все остальные «общие дела» — от культуры и церкви до здравоохранения, образования, ЖКХ и армии — это дела сложноструктурные, многоуровневые. А вот собственная история, отношение к ней — это то, что делает сообщество лиц разного происхождения, образования, взглядов и личного опыта бессмертным полком. Ну — или бессмысленной толпой.
Страна — не страна, государство — не государство, а народ — не народ, если все периоды её истории, все переломы и переходы, все определяющие деятели и последствия их действий не осмыслены народной памятью, не включены в общее понимание истории и безразличны людям.
А-а-а, — скажут тут мне (уже сказали) — ты хочешь возвращения тоталитаризма и государственной идеологии, которая запрещена Конституцией? Нет, я хочу возвращения национального самосознания, которое искусственно и целенаправленно вытеснено и замолчано в рамках сложившейся идеологической практики, в том числе — под видом борьбы с тоталитарной и общеобязательной государственной идеологией.
Национальное, историческое самосознание — это не общеобязательная любовь к вождям и ненависть к врагам. Но это обязательно — общая рамка, общее понимание того, что было освоено и пройдено страной и обществом. Общая система координат.
Ещё раз: в современной Германии есть самые разные политические взгляды. Да, превалируют разные варианты «антифашистских» взглядов, но есть и националистические, есть и — уверен — радикально националистические, крипто-нацистские. Есть разные оценки имперского периода XIX века, Веймарской республики и послевоенных ФРГ и ГДР. Но невозможно себе представить, чтобы на уровне общедоступных обсуждений и, например, школьный программы, сосуществовали на равных несовместимые взгляды о немцах как народе, об их объединении в Германской империи, о том, что в результате Второй мировой войны, развязанной нацистским руководством Германии, немецкий народ потерпел самое сокрушительное поражение в своей истории.
То же самое можно сказать об истории США. Там взглядов, оценок и подходов ещё больше — партийных, конфессиональных, научных. Можно, наверное, даже представить себе какого-нибудь парадоксально мыслящего индивида, считающего единственным национальным героем США Бенедикта Арнольда, но рамочная концепция основана на фактах — был выдающийся генерал, один из ближайших соратников Вашингтона, победитель при Саратоге, два раза спасший повстанцев от поражения, жертва несправедливости и интриг, он же — предатель за деньги, символ национальной измены в американской истории. Это — факты. Равно как факты — и роль, например Джефферсона, со всеми тонкостями из его личной жизни, характера, количества рабов и т.д. Но: никому не нужно ничего скрывать — факты освоены, усвоены, выстроены в систему и могут теперь как угодно интерпретироваться и оцениваться.
Наша историческая память разбита на куски. Это — осколки несовместимых концепций, несовместимых историографий, которые невозможно свести в общую рамку. Революция — кровавый хаос, предательство и террор, конец великой империи или рождение новой страны? Николай II — жертва измены, национальный герой и православный святой, слабохарактерный и негодный правитель или «Николай кровавый»? Сталин — единственный равновеликий Ленину вождь революции, вдохновитель и организатор всех побед, отступник от настоящего коммунизма и разрушитель ленинского плана строительства лучшей жизни, самый эффективный менеджер России в XX веке или тиран, убийца и преступник? Троцкий — воплощение предательства и измены, создатель и организатор Красной армии или агент мирового еврейского заговора?
Факты, цифры, результаты «не бьются» между собой. Одно отменяет другое. Царская Россия — загнивающая самодержавная тюрьма народов, продолжение татарщины и опричнины? Или Третий Рим, погубленный на взлёте? Советский Союз — государство рабов, жестокости и неэффективности, исчерпавшее колоссальный ресурсы России за неполных 75 лет? Или «место силы» XX века, подорванное и разрушенное врагами после бурного, мощного роста? Сталинский террор — был? А Великая победа — была? Или — или. Или признаём одно — или другое. А значит — в целом не признаём свою страну.
Почему так получилось? Рискну предположить — потому что после колоссального краха однобокой и нечестной государственной идеологии, вне всякого сомнения постигшего нашу страну в конце 80-х гг. прошлого века, ослабленный, неэффективный и струсивший политический класс нашёл единственную альтернативу государственной идеологии вообще — её отсутствие. Идиотизм. Ничего не знаю, ничего не вижу, ничего не кому не скажу. Живу на улице Войкова, митингую на проспекте Сахарова, учусь в кадетском корпусе Святых Царственных Страстотерпцев, одобряю и поддерживаю авторитарный курс диктатора Путина, которому предатель и разрушитель всего на свете пьяный Ельцин сказал «Берегите Россию!» — а он и бережёт!
Идиотизм — почти осмысленный отказ от национального осмысления собственной истории — стал продолжением того позорного, пагубного, слабого курса, по которому привели СССР к гибели не обязательно предатели, но обязательно — неумехи, лентяи, косноязычные и неубедительные учителя отечественной истории. Идиотизм стал новым выбором политического класса, шире — интеллектуальной элиты страны — выбором в пользу отказа от интеллектуальной ответственности за состояние дел в человеческих умах, за трудное и не для всех выгодное осмысление собственных ошибок, преступлений и — заодно — успехов и прорывов тех, кто нам почему-либо чем-то не нравится.
И начинается всероссийский научно-исторический конгресс идиотов. У нас нет и не было ничего, кроме атомной бомбы, которую для нас украли американские евреи-коммунисты! У нас был гениальный менеджер товарищ Берия и родина слонов! У нас была великая эпоха-1! У нас была великая эпоха-2 (а эпоха-1 была страшной мерзостью)!
А в результате колоссальный опыт одной из величайших в жизни планеты Земля по степени драматичности, по уровню достижений и по размаху трагедий русской национальной истории, — опыт, в котором новое поколение русских людей могло бы почерпнуть для себя неисчерпаемую мощь апробированных решений, интеллектуальных ресурсов, выученных уроков, — этот опыт практически табуирован! Невозможно всерьёз говорить даже о таких вопиюще очевидных, вообще никаких возражений иметь не могущих сюжетах, как необходимость по-быстрому вычеркнуть из исторической памяти ничтожного убийцу Войкова и заменить его на симпатичного космонавта-героя Волкова! А что тогда говорить о возрождении Русского мира? Об освоении результатов всенародного подъёма 2014 г., позволившего России войти в полосу кризисов и потрясений в состоянии консолидации и сосредоточенности, сравнимых с лучшими временами «России, которую мы потеряли»? Опять терять будем, не успев обрести?
…Никакая нефть с газом, никакая модернизация, никакая суверенная демократия с политической конкуренцией заодно — ничто не спасёт нас, если мы не откажемся от разбазаривания нашего главного сокровища — единой, общей для всех и всем принадлежащей — со всеми победами и поражениями — русской истории. На такой идиотизм у нас нет никакого права.
