РI продолжает знакомить читателя с историей консервативной мысли Германии конца XIX столетия. Мы уже обратили внимание нашими предыдущими публикациями на то, что консервативный опыт Германии, особенно в период правления Бисмарка, включает в себя успешный пример сочетания национальной и социальной идей – и это сочетание привело к превращению кайзеровской империи в самое прогрессивное государство Европы (где было введено всеобщее избирательное право и установлена пенсионная система). Вместе с тем, политические институты Второго рейха, впоследствии почти точно скопированные думской Россией, не позволяли обеспечить подлинного единения общества и взятия его выборными представителями ответственности за все неудачи власти. Военные поражения осени 1918 года обрушили германскую монархию, как за полтора года до этого – монархию российскую. Историк Сергей Бирюков продолжает свое углубленное погружение в историю германского консервативного сознания, которое так органично смогло претворить в себе и национальную, и социальную составляющую, и которое удерживало это сочетание в качестве европейской нормы до тех пор, пока оно не оказалось скомпрометировано социал-патриотизмом империалистической войны и еще в большей мере – тоталитаризмом эпохи национал-социализма.
***
Особого внимания в общем контексте дискуссий об истоках неудачи германского центристско-консервативного проекта в ХVIII-XIX веков заслуживают доктрина и концепт «консервативного социализма», оригинальным образом соединяющие в себе определенную национальную традицию и стремление адаптироваться к социальным вызовам эпохи, направив общество и страну по пути эволюционного и одновременно динамичного развития на основе творчески переосмысленных национально-консервативных ценностей.
«Консервативный социализм» (способный интегрировать в себя «левый консерватизм» как комплементарное направление мысли) — это идеология, основанная на гармоничном сочетании национальной и социальной идей, и в силу этого отрицающая любые идеологические концепты, предполагающие гипертрофию одного из этих начал в пользу другого (фашизм, «классический» революционный марксизм, нетворческий изоляционистский консерватизм и др.).
Столь же неприемлемыми для данного направления мысли являются гипертрофированный этатизм, упрощенный эгалитаризм, бюрократический конформизм, а равно любое нетворческое либо демагогическое прочтение национальной, или же социальной идеи.
Именно трагическое противопоставление национальной и социальной идеи в первые десятилетия ХХ века, а затем их неорганичный деструктивный синтез в рамках национал-социалистической доктрины являются, на мой взгляд, истоком потрясений и трагедий, перенесенных (и привнесенных далее в Европу) Германией в прошлом веке. Тем более актуальным является анализ возможных направлений «консервативно-социалистического синтеза», актуализировавшихся в истории немецкой политической мысли накануне эпохи потрясений.
Истоки драмы центристского консерватизма, разрушенного и дискредитированного экспансией правого радикализма, принявшего на завершающей стадии в 20-30-е годы ХХ века форму праворадикального революционизма с целью создания «нового порядка» коренятся в триумфальной эпохе «железного канцлера» Отто фон Бисмарка.
Внутренняя политика канцлера Бисмарка, согласно Максу Веберу, содержала известный парадокс: реализуя на практике интересы национальной буржуазии, он стремился не допустить участия последней в политической жизни и ее адекватного политического представительства, не дав, по сути, сложиться новой и востребованной временем политической и партийной элите страны, способной взять на себя ответственность за нее в будущем.
Сложилась парадоксальная ситуация, когда Германией, шедшей по пути буржуазной модернизации, управляло прусское дворянство, контролировавшее бюрократический аппарат и армию – что породило систему «фальшивого управления государством» и известные деформации политического развития 1. Такой специфический вариант модернизации (без буржуазной по своему смыслу аграрной реформы), по мнению Б. Мура, вел к социально-политическому кризису, надлому и «скатыванию» в тоталитаризм 2.
Взяв за основу традиционное прусское представление о самодостаточности государства и его независимости от других субъектов политики, Бисмарк последовательно маргинализировал различные политические силы страны – представителей консервативного центризма (Католическую партию Центра), либералов (включая представителей национал-либерального течения, подобных упомянутому М. Веберу), социалистов (регулярно подавляя их и одновременно используя в качестве конъюнктурного политического инструмента – в зависимости от складывающейся политической ситуации).
В результате, именно «железный канцлер» не дал сформироваться политическому пространству, той политической среде, в рамках которой мог произойти синтез воззрений умеренных консерваторов, признающих необходимость глубоких и неконьюнктурных социальных реформ, с социалистами, признающими роль государства как главного социального арбитра и регулятора. Национальные интересы, идея германской государственности, социальная проблематика остались изолированными друг от друга, не будучи интегрированы в единый общенациональный политический дискурс. И поэтому после падения кайзеровской монархии в 1918 году возник политический вакуум, который сопровождался политической поляризацией общества и активизацией радикалов «слева» и «справа».
Политический раскол способствовал падению слабой и неконсолидированной Веймарской республики – открыв дорогу к власти национал-социалистам.
Источниками синтеза, который был способен сформировать полноценную центристскую (в перспективе – центристско-консервативную) платформу, могли стать учения, сформированные такими изначально разными мыслителями, как Лоренц фон Штейн и Фердинанд Лассаль. В то же время движение мысли консерватора фон Штейна, обосновавшего создание социального государства необходимостью избежать революции, равно как и движение мысли социалиста Лассаля, допускавшего признание государства социальным арбитром (ночным сторожем) в целях защиты интересов рабочих, встретившись с друг другом в определенной точке политического дискурса, обеспечивали искомый консервативно-центристский синтез. К этому вела содержательная логика их учений.
Лоренц фон Штейн: основоположение «консервативного социализма»
Особое значение в данном контексте имеют взгляды «консервативного социалиста» Лоренца фон Штейна. Без этой фигуры любой рассказ об истории как консервативной, так и социалистической мысли ХIХ в. останется неполным. Лоренц фон Штейн (1815–1890) — видный немецкий философ-государствовед, историк, экономист, профессор университетов в Киле и Вене, автор глубоких и оригинальных сочинений об обществе, государстве, праве. Основные сочинения: «Социализм и коммунизм в современной Франции» (1842), «История социального движения во Франции с 1789 г. до наших дней» (в трех томах), «Учение об управлении» (второй том издан после смерти Штейна), «Настоящее и будущее науки о государстве и праве Германии» (третий том издан посмертно) и др.
Примечательно, что фон Штейн — один из ярких и убежденных противников коммунизма, тонкий и последовательный критик работ Маркса. Характерно, что свою теорию «надклассовой монархии» он разрабатывал как альтернативу марксизму и как средство «спасения» исторического прогресса от «искажения» в виде социальных революций. Философские взгляды Штейна базируются на учении Гегеля, что вполне логично приводит его к стремлению поместить государство в центр политической жизни общества (впрочем, без преувеличения его значимости).
По своему происхождению, Лоренц фон Штейн — потомок имперских рыцарей, что внешне не коррелирует с его оригинальным учением в духе «государственного социализма». Весьма знаменит был его отец, Генрих-Фридрих Штейн – убежденный консерватор, отрицавший революцию и идеологию равенства, но одновременно не приемлющий монархического и бюрократического произвола. В качестве противовеса подобному произволу он последовательно отстаивал местные вольности и старые земские чины, в которых видел защиту индивидуальной свободы.
Назначенный прусским королем Фридрихом – Вильгельмом III на министерский пост в 1807 г., Штейн-старший осуществил ряд реформ, пытаясь упредить революцию. В результате этих преобразований были уничтожены сословные преимущества, отменена личная зависимость крестьян от помещиков, был узаконен свободный переход земли к новым собственникам (т.е. крестьяне и бюргеры получили возможность покупать дворянские имения). Одновременно Штейном была осуществлена реформа управления городов и областей. В соответствии с «Прусским городским уставом» в отдельных общинах, а затем и в целых провинциях были созданы выборные советы, а раскладка налогов и попечение о благоустройстве были вверены местным выборным лицам вместо чиновников. Все эти учреждения планировалось увенчать государственным собранием народных представителей, которые бы имели совещательный голос при короле и его министрах. Однако в 1810 г., по требованию Наполеона, опасавшегося обособления вассальной Пруссии, Штейн – старший был отправлен в отставку.
Эпоха фон Штейна-младшего — это эпоха укрепления Пруссии как государства, ставшего затем становым хребтом единой Германии. Эпоха, когда задачи национально-государственного строительства неожиданным образом переплелись с проблемами социально-классовых антагонизмов, столь ярко явивших себя в серии европейских революций 1848 г. Неординарность исторической ситуации требовала в качестве «ответа» новой идеологии, предлагающей новую модель интеграции немецкого общества (и европейских обществ в целом), в роли которой уже не могли выступать ни традиционалистский консерватизм Жозефа де Местра и Луи де Бональда, ни «стихийный» либерализм приверженцев «laisser-fair», ни радикальный социализм в духе Огюста Бланки.
Ответом на запросы времени стала оригинальная немецкая версия «левого консерватизма», предложенная Л. фон Штейном, которого одни историки политической мысли числят по «либеральному ведомству», а другие — пытаются представить в качестве идейного предтечи идеологии социализма (например, К.С. Гаджиев), не проясняя глубокого своеобразия штейновского социализма и его идейных оснований. С точки зрения автора, Л. фон Штейн, (подобно Лассалю, речь о котором пойдет позднее) является «синтетическим идеологом», осуществившим весьма оригинальное и жизнеспособное соединение национально-консервативной (в обновленном и творческом смысле) и лево-эволюционной (реформистской) идей, и этот синтез выступил и выступает в качестве конструктивной умеренно-левой (общенародной) альтернативы как «революционному марксизму», так и ортодоксальному «нетворческому» консерватизму и «социально безответственному» либерализму рубежа ХIХ–ХХ вв.
В отличие от Лассаля, фон Штейн пришел к своей версии «левого консерватизма» и «государственного социализма» не «слева», а «справа». То, что присутствовало у Лассаля в форме некоторой политической интуиции, у фон Штейна обрело завершенную форму с учетом исторических особенностей Пруссии и Германии периода его жизни и деятельности. При этом, благодаря гибкости ума и глубокому пониманию политической современности, он сумел избежать крайностей «национал-изоляционизма» и апологетики военно-бюрократических традиций прусского государства, которые были свойственны Иоганну Готлибу Фихте («Письма к немецкой нации») и Освальду Шпенглеру («Пруссачество и социализм»), а также радикально-либерального «антигосударственного пафоса», присущего учению Вильгельма фон Гумбольдта, отрицавшему национальное «начало» в пользу общечеловеческого.
В своих рассуждениях Штейн исходит из того, что развитие общества (и, прежде всего, — института собственности) неизбежно ведет к образованию двух противоположных классов, «двух полюсов человеческого общения» — собственников и не-собственников. Вследствие этого жизнь общества наполняется классовой борьбой, а государство (в итоге захвата государственных «рычагов» классом собственников) превращается в орудие господствующих классов (феодалов или «промышленных собственников»), служит их частным интересам вместо того, чтобы служить общим интересам и быть социальным арбитром.
Особая роль в рамках социальной системе отводится фон Штейном государству. Если в обществе каждый руководствуется своей индивидуальной волей и отсутствует свобода, то государство органично соединяет индивидуальные воли в единое целое, подчиняет их общей воле и утверждает подлинную свободу. Однако последнее вовсе не приводит к социальной гармонии – в ответ на подобное позиционирование государства класс не-собственников вступает в борьбу, приводящую к революциям; этим, по Штейну, «объясняется весь ход европейской истории».
Рассуждая подобным образом, фон Штейн приходит к выводу о неизбежности пролетарской революции при капитализме. Пролетариат, обреченный в условиях господства «промышленных собственников» на «вечный механический труд», рано или поздно осознает себя как «единое целое» (т.е. как класс) и выступит против класса угнетателей и поддерживающего их государства. Руководствуясь идеями социализма и коммунизма, он грозит уничтожить социальный строй, основанный на частной собственности, и в итоге — саму свободу.
Возможно ли избежать этого сценария? Согласно фон Штейну, для его предотвращения государство должно превратиться из «орудия частных интересов» в инструмент общей пользы, в «высший союз», в котором гармонически взаимодействуют все слои и классы общества. Сама же государственная власть должна быть самостоятельной и дистанцироваться от классов.
Какая же форма правления более всего способствует решению этой задачи? Для выполнения этих условий, по мнению мыслителя, не подходит ни абсолютная монархия (поскольку она основана на произволе одного лица), ни демократическая республика (в ней государственная власть недостаточно сильна и подотчетна обществу, что в итоге приводит к установлению власти неимущих, устанавливающих классовую диктатуру – что для фон Штейна является едва ли не аналогом охлократии по Платону).
Поэтому единственный выход, согласно мыслителю — в установлении конституционной монархии, где «начало власти органически сочетается с началом свободы». Это, в свою очередь, достигается посредством разделения властей – монархической (княжеской), законодательной и исполнительной. В сочетании с народным представительством, это создает гарантии правопорядка и прав личности.
Независимая государственная власть сплачивает общество, решает «социальный» и «рабочий» вопросы, преодолевает влияние вредных идей (коммунизма). Последнее позволяет сохранить существующую экономическую и политическую систему, основанную на частной собственности, придав ей большую социальную направленность.
Таким образом, по замыслу Л. фон Штейна, монарх возвышается над всеми ветвями власти, является гарантом соблюдения законов и инициатором социальных реформ в интересах ущемленных слоев населения (способствует повышению уровня их образования, производительности труда, уровня потребления и др.). Что касается идей Штейна о «надклассовом» характере государства, то это не столько утопия, сколько отражение реального положения вещей в Германии в 1870–80-е годы.
Прусское (а далее — и общенемецкое) государство, осуществлявшее экономическую модернизацию, укреплявшее институты власти и стремившееся по мере возможностей решить «рабочий вопрос», действительно отстаивало по преимуществу национальные интересы, постепенно приводя их в равновесие с социальными. И именно прусским государством были заложены основы для гармоничного соединения в политике принципов консерватизма (монархия как воплощение национальной идеи), либерализма (экономические свободы, обеспечившие объединенной Германии мощный экономический рост) и социализма (адресная и взвешенная социальная политика).
Однако отказ германской монархии от дальнейших реформ привел ее к закономерному крушению в ноябре 1918 г. а неспособность либералов (в союзе с социал-демократами находившимися у власти в период Веймарской республики) успешно решить социальный вопрос привел к торжеству национал-социалистов, которые, извратив до предела как консервативную, так и социалистическую идею, надолго похоронили надежды на достижение искомого консервативно-центристского синтеза.
Помимо этого, фон Штейн может с полным основанием рассматриваться как идейный предтеча правого, реформистского крыла германской социал-демократии, к которому принадлежат такие видные фигуры, как Э. Бернштейн, К. Каутский, Ф. Эберт и другие видные деятели этого направления. Его идея сочетания национально-консервативных (в творческом смысле) и социальных начал более чем актуальна для объединенной Европы, которая — вопреки его рекомендациям — сделала акцент на либеральное и социальное начала в ущерб национально-консерватизму.
Однако консервативно-центристский и консервативно-социальный синтез были принципиально невозможны без эволюции в этом направлении представителей германской социалистической (и в том числе марксистской по своему истоку) мысли. Своеобразным «зеркальным близнецом» фон Штейна на «левом» фланге немецкой политики выступил его младший современник Фердинанд Лассаль, биография которого является едва ли не диаметрально противоположной по всем аспектам судьбе основоположника «консервативного социализма».
Фердинанд Лассаль: к социализму через государство
Фердинанд Лассаль – политический деятель и мыслитель, который, пропустив Марксово учение «через себя», сумел предложить альтернативу его «ортодоксальной» версии, и более того — наметить альтернативные стратегии развития рабочего и левого движения еще в XIX веке.
Фердинанд Лассаль (1825–1864) — один из влиятельнейших руководителей рабочего движения 60-х годов ХIХ в. в Германии. Он родился в городе Бреслау (ныне — Вроцлав) в состоятельной еврейской семье. Проявив блестящие и разносторонние способности в гимназии, он далее учился на юриста в Бреславском и Берлинском университетах.
Общественная деятельность многообещающего молодого юриста Лассаля началась в 1846 г. выступлением в качестве адвоката в процессе в защиту графини Гартфельд против произвола ее мужа, влиятельного прусского магната. Процесс тянулся до 1854 г. (с перерывами) и был выигран Лассалем; однако по обвинению в похищении документов (а похитили их в действительности друзья молодого юриста), благодаря которым ему удалось выиграть процесс, он был заключен в тюрьму.
Между тем, адвокатская карьера не удовлетворяла яркой и необузданной натуре молодого интеллектуала-неогегельянца, что побудило его влиться в революционное движение. Так, во время революции 1848 года он руководит подготовкой восстания в Дюссельдорфе. Тогда же Лассаль знакомится с таким же, как он сам, молодым «эмансипе» Карлом Марксом, оказавшим на него большое влияние. К этому же времени относится и участие обоих социалистов в леворадикальной «Новой рейнской газете», где Лассаль проявляет себя как яркий публицист. Однако одной леворадикальной публицистикой деятельность Лассаля не исчерпывалась. Арестованный в конце 1848 г. за свое участие в подготовке восстания, Лассаль был освобожден в мае 1849 г.
Лассаль и его учение – детище своей эпохи, когда в социально-политической жизни Германии все более актуализировался «рабочий вопрос». В 60 – е годы ХIХ в. в Пруссии, в период борьбы либерального бюргерства против полицейской и феодальной реакции в ответ на революцию 1848 года, впервые заявило о себе и рабочее движение Германии. Его очагами стали округа больших индустриальных предприятий в Рейнской области, Саксонии и Силезии. Поскольку рабочие сначала выражали свои требования разрозненно и беспорядочно, их пытались организовать деятели из среды прогрессивной буржуазии. Так, мелкобуржуазный радикал и депутат Шульце-Делич стал разъяснять рабочим значение взаимопомощи и рекомендовал создавать свободные производительные товарищества. Однако эти советы более подходили для мелких мастеров, но не для фабричных и заводских рабочих. Против подобных рекомендаций резко выступил молодой журналист и адвокат Лассаль (изменивший незадолго до этого написание своей фамилии на французский манер после поездки в Париж), едко высмеявший «рецепты» Шульце-Делича рабочим.
Бурная политическая активность не стала между тем препятствием для философской рефлексии и литературного творчества. Помимо политической деятельности, Лассаль проявил себя как философ («Учение Гераклита Темного из Эфеса» (1858), правовед («Система приобретенных прав» (1861) и поэт (трагедия «Генрих фон Зиккинген», посвященная одной из трагических и величественных фигур эпохи Реформации в Германии).
Но главный труд Лассаля, в котором изложены его основные политико-правовые воззрения — «Программа работников» (русский перевод — 1920).
Однако рамки «буржуазной оппозиционности» и «прогрессивности» изначально оказались для Лассаля слишком тесными, не отвечающими масштабу событий, которые ожидали переживавших мощный общественный подъем Пруссию и Германию.
В 1862 г. Лассаль выступил против весьма умеренной политики прогрессивной партии по отношению к канцлеру Бисмарку, требуя более решительного давления на правительство. Однако это требование не встретило сочувствия со стороны либеральной буржуазии. И тогда Лассаль покидает ряды прогрессистов и решает обратиться к рабочим. И очень быстро оказывается одним из самых ярких пропагандистов учения Маркса, превосходя в популярности самого автора революционного учения.
Одновременно у самого Лассаля проявились серьезные теоретические расхождения с Марксом. Так, он не хотел звать рабочий класс к насильственной коммунистической революции, не верил в ее успех и не желал повторения «ужасов июньских дней» (жестокого подавления восстания парижского пролетариата в 1848 г.). Кроме того, значительно отличались от марксистских взгляды Лассаля на сущность и природу государства, которое он толковал скорее в духе Фихте и Гегеля. Поддержав «историческую миссию» прусской монархии в деле объединения Германии, Лассаль еще дальше отошел от своего старшего товарища. Наконец, между лассальяцами и марксистами существовали расхождения по вопросу об отношении к всеобщему избирательному праву, которое сам Маркс полагал «мелкобуржуазной утопией».
Между тем, как политический организатор Лассаль снова обходит Маркса и его единомышленников. В 1863 г. он разворачивает свою политическую программу в «Гласном ответе» — письме Лейпцигскому рабочему комитету, задачей которого был созыв общегерманского рабочего конгресса. В этом письме Лассаль выдвигает проект создания самостоятельной рабочей партии. Эта партия, по его замыслу, должна была отделиться от прогрессистов, за которыми рабочие до этого шли. Лассаль считал, что политической программой рабочих должно было стать завоевание всеобщего избирательного права, которое бы позволило добиться от властей проведения ряда необходимых реформ.
В результате, под влиянием Лассаля на рабочем конгрессе в Лейпциге в мае 1863 г. был создан Всеобщий германский рабочий союз, президентом которого на 5 лет с практически диктаторскими полномочиями избрали самого Лассаля.
Рост числа членов Всеобщего германского рабочего союза (1863–1875 гг.), в первое время чрезвычайно бурный, особенно в Рейнской области, оказался, однако, не столь масштабным, как этого хотелось Лассалю: значительная часть рабочих все еще шла за прогрессистами. Стремясь исправить ситуацию, Лассаль вступил в переговоры с Бисмарком, обещая ему поддержку рабочих при условии, если Бисмарк введет всеобщее избирательное право (что он и сделал в 1871 г. в обмен на поддержку депутатами — лассальянцами инкорпорации в Пруссию Шлезвиг-Гольштейна). В переписке с Бисмарком Лассаль рассуждает даже о возможности поддержки рабочим классом монархии, если бы она встала на подлинно революционный и национальный путь «и превратилась бы из монархии привилегированных сословий в социальную и революционную монархию». Однако реализация этих планов была сорвана неожиданной гибелью Лассаля: 13 августа 1864 года неуемный романтик был смертельно ранен на дуэли румынским дворянином, оспаривавшим у него невесту.
Но главная цель бурной деятельности Лассаля была все же достигнута: «железный канцлер» даровал стране и всеобщее избирательное право, и трудовое законодательство. Однако в 1878 г. Бисмарк прекратил политическую игру, введя «исключительный закон против социалистов»: ибо борьбу против либералов он уже выиграл, и последние были ему уже не нужны как союзники; этот рудимент «военно-полицейской» монархии сохранился вплоть до 1890 г.
После смерти Лассаля рабочее движение Германии развивалось под сильным влиянием лассальянских идей, воплощенных в программе «Всеобщего германского рабочего союза», который представлял собой мощную силу. В то же время часть рабочих отвергла линию Лассаля и создала самостоятельную рабочую партию (оппозиционную Бисмарку Свободную народную партию — во главе с тяготевшим к марксизму саксонским мастером-токарем Августом Бебелем). Но влияние наследия Лассаля было еще сильным — под воздействием лассальянства первая общегерманская рабочая партия, созданная в городе Эйзенахе в 1869 г. («эйзенахцы»), взяла наименование «социал-демократическая», а также включила в свою программу пункт о государственной помощи производственным товариществам и назвала свою газету «Народное государство».
В этот же период времени Всеобщий германский рабочий союз во главе с такими лидерами, как Швейцер, Фрицше, Гезенклевер и др. проводили линию на поддержку объединения Германии. Бывший друг Лассаля Л. Бухер стал секретарем Бисмарка и работал над проектом закона о социальном страховании. Во время франко-прусской войны 1870–1871 гг. лассальянец Швейцер звал рабочие массы сражаться во имя торжества «истинно немецкого духа», а другие лассальянцы — члены Северо-германского рейхстага — голосовали за военные кредиты.
В 1875 г. «Социал-демократическая рабочая партия Германии», руководство которой (А. Бебель и В. Либкнехт) стояло на позициях марксизма, договорилось об объединении со Всеобщим германским рабочим союзом» на съезде в городе Гота. Подготовленная к съезду «Готская» программа, наряду с традиционными марксистскими положениями, содержала также целый ряд идей Лассаля (например, идею создания производственных ассоциаций под патронажем государства), за что была подвергнута Марксом уничтожающей критике в работе «Критика Готской программы».
Несмотря на эту критику, лассальянская линия прочно утвердилась в мировоззрении германской социал-демократии. Так, ревизионизм, провозглашенный в конце 1890-х годов ХIХ в. Эдуардом Бернштейном, также предполагал переход от идей революционной к методам мирной парламентской борьбы и мирного же перехода к социализму («Цель — ничто, движение — все»). Следуя национал-патриотической линии Лассаля, лидеры правого крыла СДПГ (Ф. Эберт, Ф. Шейдеман, Г. Бауэр и др.), с началом Первой мировой войны голосовали в рейхстаге за военные кредиты и поддержку воюющего правительства; в то время как левые социал-демократы (во главе с К.Либкнехтом, Р.Люксембург и К.Цеткин) оставались на позициях пацифизма и интернационализма.
По окончании Первой мировой войны правое крыло германской социал-демократии, обосновывая свой национал-патриотизм и отказ от революции, провозгласила знаменитый лозунг «Назад к Лассалю!». Весьма близка по духу к лассальянству была и составленная в 1891 году Карлом Каутским «Эрфуртская программа», в которой не было понятия «диктатура пролетариата» и ориентации на революционную борьбу. В итоге, Лассаль в германской социал-демократии постепенно «съел» Маркса, что по праву позволяет ему считаться одним из идейных предтеч правого крыла германской социал-демократии и идейной платформы современной СДПГ.
Однако этим фактом значение Лассаля для развития левой политической мысли, безусловно, не исчерпывается.
В чем же состояла принципиальная новизна взглядов «немарксистского» социалиста Лассаля?
Согласно его исходному тезису, организующим и объединяющим началом общества на протяжении всей истории выступает государство. Здесь содержится существенный вызов «антигосударственной» политической философии Маркса. Государство, по Лассалю, представляет собой надклассовый институт или учреждение, осуществляющий «воспитание и развитие человеческого духа к свободе». Как уже отмечалось, в случае Лассаля это была не столько утопия в духе Гегеля, сколько реальное отражение роли государства в истории Германии в 1870–80-ые годы;
При этом современное Лассалю общество, с его точки зрения, перестало соответствовать своей цели и сущности своей цели и сущности, поскольку буржуазия подчинила государство «грубой материи денег». При помощи имущественного ценза на выборах она фактически превратила государство в своего слугу, охранника, «ночного сторожа».
В то же время, по убеждению Лассаля, реформированное государство способно привести рабочий класс к социализму через субсидируемые им «производственные ассоциации», гарантирующие рабочим «полный продукт труда» вместо борьбы за «частичное улучшение экономического положения». В связи с этим необходим отказ от революции и замена ее мирной борьбой на основе всеобщего избирательного права, а также признание приоритета интересов нации перед интересами рабочего класса («Государство принадлежит вам — потому что из вас оно и состоит. Государство — это вы, великая ассоциация беднейших классов»).
Все перечисленные идеи дали мощные всходы в политической мысли, несмотря на столь раннюю смерть самого Лассаля. Ибо как идейную платформу современной социал-демократии, так и современную концепцию социализма сегодня сложно представить свободными от влияния лассальянского наследия.
Собственно, что можно инкриминировать хорошо забытому сегодня Лассалю с высоты прошедших лет и революционных потрясений прошлого века? Альянс с Бисмарком против либералов-прогрессистов, явившийся основанием для обвинений в предательстве интересов трудящихся? Но благодаря этой лассалевской «измене» ненадежным и косным, опасавшимся всякой «чрезмерной новизны» либералам рабочие Германии получили избирательное право и трудовое законодательство, что было настоящим успехом в условиях бюрократически-милитаристской и «глубоко реакционной» прусской (впоследствии германской) монархии.
Среди «методологических ошибок» Лассаля также часто упоминают рассмотрение им государства как «надклассового института» (вполне в духе философии Гегеля), что в конце концов склонило его самого и его единомышленников к своеобразному «прусскому патриотизму». Однако последнее обстоятельство отражало объективную реальность Германии середины ХIХ в., ибо прусский (а вскоре и немецкий) рабочий, в отличие от описанного Марксом в «Капитале» английского, не чувствовал отчуждения от промышленного труда, ибо действительно испытывал национально-патриотический подъем вследствие успехов своей укрепляющейся страны (что, естественно, потребовало синтеза левой идеи с национальной).
Чем же ценен для нас Лассаль в контексте несостоявшегося становления консервативного центризма?
Во-первых, органичным сочетанием левой идеи и патриотизма — ведь именно раскол между рабочим движением и национальной идеей, произошедший во многих странах Европы (когда выразители национальной идеи отказались от всякой социальности, а левые — и прежде всего коммунисты — от патриотизма как идеологии «реакционных классов»), привел, в итоге, к ситуации «европейской гражданской войны» и торжеству национальной и социальной идей в их искаженной форме — фашизму и национал-социализму.
Во-вторых, Лассаль (наряду с одним из идейных отцов «консервативного социализма» ХIХ в. Лоренцем фон Штейном) одним из первых попытался примирить рабочее движение и государство, делая ставку не на его разрушение, а на эволюционное изменение его природы в пользу большинства, предвосхищая не только эволюционную стратегию социал-демократии, сформулированую в знаменитой максиме Бернштейна («Цель ничто — движение все»), но и современные концепции «гуманистического и эволюционного социализма».
Тем самым ему удалось пройти между Сциллой леворадикального антигосударственного нигилизма и Харибдой тоталитарного этатистского социализма, столь сильно скомпрометировавшего левую идею в ХХ веке.
В-третьих, стремление Лассаля сочетать в своей доктрине элементы различных идеологем, перешагивая рамки идеологических догм (что Маркс и его единомышленники называли «эклектизмом»), позволили достигнуть необходимого в современную ему эпоху идейного синтеза и избежать искусов «экономизма», тоталитарного этатизма и разрушительного левацкого ультрадикализма, каждый из которых сам по себе был способен завести левое движение в тупик.
В-четвертых, именно политическая гибкость Лассаля, умение мыслить «поверх классовых барьеров» и готовность идти на неожиданные политические союзы (чего стоит один его альянс с «железным канцлером» Бисмарком) оказались весьма перспективными и в его эпоху, и особенно в ХХ веке, когда именно такой подход позволял левым добиться гражданского мира в сложных и многосоставных обществах.
История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Однако если предположить, что в основу немецкой политической идеологии начала ХХ века был бы положен синтез идей в духе «государственного социализма» Л. фон Штейна с идеей «социализма через государство» Ф. Лассаля, Германии, вполне возможно, удалось бы преодолеть поляризацию политического дискурса и общую радикализацию германской политики в 20-30-е годы прошлого века (с возникновением вполне реальной угрозы гражданской войны). И в силу этого – избежать неадекватного синтеза «левой» и «правой» идей в рамках идеологии национал-социализма, принесшей неисчислимые бедствия самой Германии, Европе и всему миру.
Известным образом, некоторое подобие гипотетического «штейновско-лассальянского» синтеза (без глубокой рефлексии и перспективы) возникло в послевоенной Западной Германии, когда центристские по духу ХДС-ХСС и СДПГ стали полюсами политической системы, совместно участвуя в создании институтов социального государства и социально ориентированной рыночной экономики. Однако созданная в ФРГ система претерпела весьма глубокие и существенные трансформации после объединения Германии в 1990-м году. Современные трансформации германского общества, его политической и социально-экономической систем требуют, на взгляд автора, глубокой и основательной рефлексии наследия «консервативного социализма» и «левого консерватизма», способного предложить конструктивные ориентиры в деле решения современных германских проблем внутреннего развития – от преодоления кризиса социального государства до нового истолкования национальной идентичности.
