В апреле этого года на сайте «Русская Iдея» состоялась дискуссия между научным сотрудником МГУ Юрием Пущаевым и философом-евразийцем из Башкирии Рустемом Вахитовым. Впрочем, правильнее будет обозначить это словом «обмен мнениями», поскольку всего лишь два текста едва ли можно назвать полноценной дискуссией. Скорее, была обозначена достаточно серьезная тема для дискуссии, к сожалению, не случившейся.
Поводом явилась статья Юрия Пущаева «Война на Украине и нищета философии современного русского консерватизма», в которой критиковалась современная российская философия консервативной направленности за то, что она пропустила войну на Донбассе как значимое событие. На эту статью откликнулся Рустем Вахитов своей статьей «Философия и политика в России (размышления о статье Юрия Пущаева)».
Поскольку война в Донбассе касается меня как в личном, так и в философском отношении, выскажу свои соображения по поводу несостоявшейся дискуссии, чем, быть может, придам ей новый заряд.
Сам пафос статьи Юрия Пущаева крайне справедливый (хотя и запоздалый). Действительно, наша академическая философия в своем подавляющем большинстве не отреагировала на войну в Донбассе. Эта война не была для наших университетских коллег ни событием, ни прецедентом, ни тем более поводом для того чтобы помыслить о фундаментальных философских предметах, таких как судьба, свобода, смерть, война, долг, Родина. Я могу заявить это вполне компетентно, поскольку к моменту начала Донбасской войны я был только-только защитившимся молодым преподавателем на факультете философии и психологии ВГУ (Воронеж), а к моменту, когда я сам, не стерпев фальши, переехал в Донбасс, был уже старшим преподавателем кафедры философии и теологии Российского Православного Университета (Москва).
Поэтому нашу академическую философскую среду я знаю неплохо. И теперь, находясь в статусе офицера Народной Милиции Донецкой Народной Республики, т.е. будучи, с одной стороны, человеком военным, а с другой стороны, оставаясь русским философом и сохраняя философскую оптику на происходящее, я не только могу констатировать, но и имею нравственное право это сделать: событие войны в Донбассе современные российские философы в подавляющем большинстве оставили без внимания, и это была фатальная ошибка, поскольку Донбасс стал настоящим событием в идеологической, общественной и политической жизни России, и то, что философы его пропустили, является признаком профнепригодности.
Рустем Вахитов в своем отклике на статью Юрия Пущаева справедливо отмечает, что в отечественной философии подобное не всегда можно было встретить: Вл. Соловьев, Леонтьев, Розанов, Бердяев, Булгаков, Струве, Гершензон и многие другие наши коллеги из прошлого очень живо откликались и на общественно-политические события, и на военные (вспомнить хотя бы отклик русских мыслителей на Первую Мировую войну). Действительно, сравнение нашего современного отечественного философского сообщества с философами, скажем, XIX в. (Хомяков, Аксаковы, Самарин) или даже XX в. (вышеперечисленные имена) идет совсем не на пользу первым.
Юрий Пущаев прав в своей констатации: русская философия не отреагировала на войну в Донбассе, не осмыслила ее. Пусть эта констатация объективно запоздала, однако она совершенно справедлива. В ней, впрочем, в этой констатации нет никакой новизны. Автор этих строк уже не раз указывал на этот постыдный для современной отечественной философии факт. В прошлом году мною специально была проделана историко-философская работа, направленная на то, чтобы показать, как русские философы реагировали на событие войны, результатом явилась монография «Философ и война. О русской военной философии»[1], где приведены примеры того, как русские философы от Алексея Хомякова и Юрия Самарина до Эвальда Ильенкова и Арсения Гулыги реагировали, осмысляли и соучаствовали в войнах, которые вела Россия.
Отчего же реакции на войну в Донбассе со стороны российского философского сообщества не было? Ответы Пущаева представляются крайне интересными. Рассмотрим их. В качестве причин «философского молчания» исследователь выделяет такие:
- Отсутствие «госзаказа» на тему;
- Академизация и специализация современной философии;
- Россия как цивилизационно расколотая и разорванная страна.
Касательно первой причины верное замечание сделал Рустем Вахитов в своей статье, и я ним трудно не согласиться: едва ли наличие госзаказа на философское осмысление войны на Донбассе дало бы что-то ценное. Никакой госзаказ не гарантирует философскую рефлексию относительно чего бы то ни было, если к этому явлению у философа отсутствует интерес. Другой вопрос, почему у нашего философского сообщества в большинстве своем отсутствует интерес к Донбасской войне.
Думается, ближе к истине вторая причина. Современная российская философия замкнулась на себе самой, закрылась в своих кабинетах и университетских аудиториях, как в платоновских пещерах. Если для Платона задача философа состояла в том чтобы спуститься в пещеру к людям и вывести их оттуда в подлинный мир, то для наших современных философов благом является, напротив, уйти от реального мира со всеми его сложностями и войнами в мир истории, закрыться в архиве и заниматься сугубо своею кабинетной, историко-философской проблематикой. В итоге вместо фигуры философа мы имеем историка философии, беспристрастного исследователя, ученого, прекрасного специалиста в своей области, но все-таки не философа.
Причина третья, на мой взгляд, менее всего актуальна. Да, у нас действительно имеется «раскол патриотического лагеря на «красных» и «белых», нестроения и война умов по поводу оценки советского периода истории сильно ослабляют русофильский философский лагерь». При том что в патриотическом лагере существует раскол на правых и левых, консерваторов и революционеров, православных и сталинистов, националистов, ордынцев, евразийцев и т.д., – при всем при этом у нас все-таки есть философские школы, которые легитимируют высказывания отдельного философа.
Допустим, евразийство дугинского извода. Или старое московское славянофильство, которые в основных своих общих интенциях сохраняется по сей день. Или левые интеллектуалы, которые также имеют свое мнение относительно войны в Донбассе, высказывают его и действуют в соответствии с ним.
Кроме того, определенная «иерархизация зла» произошла во время Донбасской войны, и мы могли наблюдать временное перемирие между правыми и левыми патриотами. Однако само наличие этого «раскола» в нашем патриотическом лагере не является причиной того что российское философское сообщество не среагировало на событие войны в Донбассе. Те мыслители, которые не находятся в пространстве этого раскола и смотрят на него как на нечто внешнее, точно так же смотрят как на нечто постороннее и на войну в Донбассе («какая-то заварушка на Украине»).
А вот отчего русские мыслители находятся вне этого пространства – это вопрос, ответ на который отчасти дает вторая причина, которую выделил Юрий Пущаев.
Среди недостатков статьи Ю. Пущаева можно выделить недостаточную осведомленность. Так, например, среди русских философов, которые откликнулись на события в Донбассе, автор выделяет лишь трех: А.Г. Дугина, Б.В. Межуева и Д.Е. Музу (философ из Донецка, профессор, докт.филос.наук). При этом Пущаев или не в курсе, или умалчивает, что в Донецкой Народной Республики с 2018 года официально, в качестве регионального подразделения Российского Философского Общества работает Донецкое философское общество (ДФО), которое свою работу сосредоточило именно на осмыслении феномена войны в Донбассе. В 2018 году ДФО организовало конференцию «Философия на линии фронта», а в 2019 году в Москве был издан сборник трудов по итогам конференции. В этом сборнике как раз дана попытка определить место и значение Донбасса в глобальной политической, общественной и мировоззренческой система координат.
Во введении к сборнику говорится следующее: «Русское бытие сосредоточено сегодня в Донбассе. Как писал Достоевский, бытие только тогда и есть бытие, когда ему грозит небытие. Именно в Донбассе сегодня Русский Мир встречает врага лицом к лицу, именно в Донбассе русскому бытию более всего грозит небытие, и именно поэтому Донбасс сегодня – это место сосредоточения русского бытия. Для многих оно покажется невыносимым, но эта невыносимая русскость бытия как раз и нуждается в нашем осмыслении, непрестанной философской рефлексии»[2]
Конференции «Философия на линии фронта» с 2018 года стали традиционными и проводятся ежегодно, в разных форматах и на разных площадка. Кроме того, Донецкое философское общество за время своей работы издало несколько монографий, в частности монографии председателя общества профессора Дмитрий Евгеньевича Музы «Град Китеж» (Москва, 2019), «Русская цивилизация в условиях стратегической нестабильности: поиски формулы самостояния» (Москва, 2020), монография секретаря Донецкого философского общества, автора этих строк – «Философ и война. О русской военной философии» (Москва, 2020) и др.
Также хотелось бы отметить следующее. Как показывает опыт русских мыслителей прошлого, философская реакция на войну не должна заключаться непременно и только в теоретическом осмыслении (написание тезисов, статей, монографий, выступление на конференциях с докладами и т.п.). Александр Дугин не только откликнулся на войну в Донбассе своими книгами, по и поддерживал Новороссию публично. То же следует сказать и о многих других наших коллегах из академической среды (Петр Калитин, Владимир Варава, Александр Секацкий, Анастасия Гачева и др.). При глубинном анализе произошедшего в Донбассе оказывается, что Донбасская война – это философская война не только потому, что ставит перед нами философские задачи, но и потому, что в этой войне соучаствовали философы.
Достаточно вспомнить, что первым, кто возглавил Донецкую Народную Республику, был философ по образованию Александр Юрьевич Бородай, сын советского философа Юрия Мефодьевича Бородая (который в своих трудах много размышлял о судьбе окраин бывшей Империи; так получилось, что сын философа стал эти окраины разрушенной Империи собирать обратно).
Затем, советником первого Главы ДНР был также философ, и не только по образованию, но и по призванию, Александр Юрьевич Казаков. Насколько ценно, что при власти есть философ, я отчетливо осознал, когда довелось поработать с Александром Юрьевичем. (Даже не буду говорить, что философов и по образованию, и по призванию можно встретить не только в относительно мирном Донецке, но и на линии фронта. Вот и получается, что Донбасская война – во всех смыслах война философская, война философий, идей, война за идеи)
По этому поводу очень верно отмечает Рустем Вахитов: «Философия, вопреки распространенному стереотипу, не имеет права замыкаться в «башне из слоновой кости». Она обязана всегда сохранять связь с почвой, с народом и обществом, которые ее породили, с их нуждами и проблемами. Иначе из философии – живого самоосмысления эпохи — она превратится в пустую болтовню, в жонглирование мудреными словами, чья цель – удовлетворение тщеславия псевдоинтеллектуалов».
Верный вывод делает и Юрий Пущаев: ««Понимание и осознание цивилизационной особости России, новое обретение своего лица – необходимое условие для хоть сколько-нибудь успешного ведения (чтобы хотя бы отбиться) так называемой гибридной войны с Западом, горячий фронт которой сегодня проходит по Донбассу, между Украиной прозападной и Украиной пророссийской».
Однако все-таки следует отметить, что рассматриваемая дискуссия уже на той фазе, на которой она остановилась, отклонилась от предмета. Рустем Вахитов свой ответ Пущаева заканчивает рассуждением (очень верным, кстати, но уместным ли в контексте дискуссии?) об Университете, который должен быть хранителем Универсума и в центре которого должен быть поэтому философский факультет (который, в свою очередь, один может дать нам фигуру политического интеллектуала / философа). Нет никаких сомнений, что такой Университет крайне важен для нашего будущего, однако все-таки к теме дискуссии это едва ли имеет прямое отношение.
Не могу не высказать критическое замечание относительно еще одного тезиса, высказанного Рустемом Вахитовым. Речь идет о диагнозе, высказанном философом как бы между делом: события на Украине, события в Донбассе – это «окончательный распад имперского пространства и болезненный разрыв с одним из самых близких русским, братских народов». Мне представляется, что процесс этот можно понять и диаметрально противоположно, т.е. как возвращение имперского сознания, возвращение Империи как горизонта, как идеи, как задачи, а значит и уже как реальности.
Поступь Империи чувствуют здесь те, кто пришел на русский Юг с русского Севера, из Черноземья, Сибири и других регионов нашей России. Это чувствуют и простые бойцы-добровольцы, и те, кто возил в Донбасс гуманитарку, кто помогал со снабжением и организацией работы в подразделениях, кто освещал ситуацию на линии фронта, кто приезжал сюда помочь иными способами. Это чувство общей с Родиной судьбы, которая свободна избрана. Я разговаривал с этими людьми и не раз убеждался в совпадении этих базовых категорий у огромного количества самых разных людей. Это понятно только изнутри, поскольку дается как опыт. Поэтому взгляд из Москвы и из Башкирии, при всей проницательности и философской оснащенности уважаемых мною коллег, все-таки является несколько отстраненным и не вполне соответствует действительности.
Хочется надеяться, что высказанные здесь мною соображения (в качестве соображений изнутри) придадут дискуссии новый заряд, поскольку в подобной дискуссии мы давно уже нуждаемся.
[1] Коробов-Латынцев А. Философ и война. О русской военной философии. – М.: Издательский дом «Русская философия», 2020. – 230 с.
[2] Философия на линии фронта. Материалы заседания секции, «Философия на линии фронта», проведенной в рамках Донецких чтений 2018; отв. ред. Д.Е, Муза, А.Ю. Коробов-Латынцев. – . М. : Издательский дом «Русская философия», 2019. С. 4
_______________________
Наш проект можно поддержать.
