Рубрики
Прогнозы Статьи

Быть ли трибуналам?

Отныне применение военной силы становится необходимой предпосылкой начала осуществления судебной процедуры. На долю побежденных же, как и полагается, остается лишь горе

РI публикует статью Максима Медоварова о возможности распространения уголовного наказания на участников так называемой «антитеррористической операции» на Юго-востоке Украины, сознавая ее откровенно полемический характер. Фактически автор формулирует позицию, которую можно обозначить как дилемму: либо Шмитт и его «номос земли», либо «право сильного». Либо мы признаем, что страны имеют право объявлять войны и вести войны на своей территории против сепаратистов, либо мы возвращаемся к принципу «победитель творит суд», в рамках которого Марий и Сулла имели право казнить плененного царя Югурту, а Цезарь – свернуть шею галлу Верцингеториксу. В этом смысле никто не может протестовать против возможного суда России над ее врагами – Саакашвили или лидерами боевых групп на Юго-востоке. Надо признать, тем не менее, что если римская максима восторжествует в мире окончательно, преимущество в ее использовании будет не за Россией. Поэтому формулу «Горе побежденным!» целесообразно отложить, по крайней мере, до победы. Кстати, выдвинули эту формулу как раз те самые галлы, когда они могли еще диктовать Риму условия мира.

***

В минувшем 2015 году в СМИ не раз мелькало грозное слово «трибунал». То в июле Запад грозился создать «международный трибунал по Boeing-747 на Донбассе», направленный против России, то в ноябре Россия предлагала в ответ создать «международный трибунал по борьбе с терроризмом».

В августе высказывались предложения к 70-летию трагедии Хиросимы и Нагасаки создать трибунал для суда над американскими военными преступниками.

Часто вспоминали и юбилей Нюрнбергского трибунала. Разумеется, все эти призывы и заклинания так и остались на бумаге. Почему, однако, «разумеется»? Разве понятие трибунала – вещь самоочевидная? Думается, разъяснения все же нужны, и прежде всего исторические.

Внутренний трибунал – не обязательно военный, иногда и гражданский – означает, строго говоря, суд по особо тяжким делам внутри страны. Чаще всего так называют суды над военными преступниками, но нет недостатка и в примерах, когда самый обычный суд также носит это грозное имя.

Теперь зададимся вопросом, когда и почему родилась идея международного трибунала? Разве не усложняет дело сама такая постановка вопроса там, где можно обойтись внутренним судом?

vae victis
Горе побежденным!

Вспомним случай, который, по современным меркам, несомненно, должен был бы квалифицироваться как многочисленные преступления против человечности, совершенные преступным режимом. Речь о 25-летней эпохе французской революции и наполеоновских войн. Были пролиты потоки крови и совершены чудовищные зверства не только внутри Франции, но и по всей Европе и на территории Российской империи (а частично даже в Азии и Африке). Строго говоря, поведение наполеоновской Великой армии в России практически ничем не отличалось от будущего поведения солдат вермахта.

После низвержения преступного французского режима был собран Венский конгресс, который выступил как своеобразный международный политический суд, перекроивший границы. Однако, несмотря на решение о ссылке Наполеона, никаких уголовных решений Венский конгресс не принимал. Не было суда даже над самим Наполеоном.

Суд над другими военными и политическими преступниками был отдан всецело в руки судов отдельных европейских государств. Так, французские суды наказали цареубийц 1792 года (наказали очень мягко – как правило, изгнанием), неаполитанский суд приговорил к расстрелу маршала Мюрата, но ни единого намека даже на самое понятие о международном суде на протяжении всего XIX века так и не появилось.

Несомненно, это было связано с установившимися еще со времен Вестфальского мира 1648 г. правилами ведения войн в Европе, как это тонко подметил в свое время Карл Шмитт.

Несмотря на все потрясения и модификации этих правил после 1789 г., все-таки в период между 1648 и 1914 годами в теории соблюдалось правило национального суверенитета, в соответствии с которым иностранное государство, с которым ведется война, рассматривалось как военный противник безотносительно к моральным оценкам. Противника старались не особенно демонизировать, не объявлять исчадием ада и военным преступником. Это не означает, что в это время не совершалось преступлений против мирного населения, вплоть до геноцида; это не означает, что противники вовсе не очерняли друг друга. Однако в целом четкое разведение сфер политики и войны со сферой моральных и религиозных оценок в духе «белое/черное» соблюдалось на протяжении всех этих двух с половиной веков.

Первая мировая война, которая сразу стала «тотальной», упразднив понятие «мирное население» (ведь теперь каждый житель страны объективно работал на ее военную мощь и потому потенциально мог стать «законной» мишенью для поражения), привела к усилению демонизации противника в средствах пропаганды среди населения. Эта демонизация, впрочем, в 1914–1918 гг. еще не достигла абсолютных значений. Но начало было положено, обе стороны чрезмерно стали злоупотреблять изображениями своих противников в облике варваров-нелюдей, и именно в этот момент впервые в мировой истории прозвучали слова о международном трибунале «для виновников войны».

Само понятие «виновник войны» в рамках предшествующей парадигмы мышления является нонсенсом, абсурдом. До 1914 г. считалось, что могут быть войны более справедливые, менее справедливые и совсем несправедливые, но что в любом случае любое суверенное государство имеет неотъемлемое и безусловное право объявить войну другому суверенному государству, и по ее завершении руководство ни одной из сторон вовсе не будет считаться «виновником» или «поджигателем войны». Сама эта лексика, пацифистская по происхождению, не употреблялась в нормальном обществе, а слово «агрессор» было малоизвестно, и не имело никакого юридического содержания.

Правда, Гаагские международные конгрессы рубежа XIX – XX веков внесли некоторое гуманитарное содержание в международное право: в частности, страны взяли на себя обязательства не применять некоторые виды оружия, не истреблять мирное население, обеспечить определенные права и условия содержания военнопленных и т.д. Многие из этих правил были нарушены в Первую мировую, прежде всего, Центральными державами: Германия, Австро-Венгрия и Турция с первых же дней войны запятнали себя геноцидом, массовыми расправами над населением, нарушением буквально всех пунктов Гаагских конвенций, однако же они оправдывали свои действия тем, что страны Антанты умышленно прикрывались мирным населением, как щитом. Последнее, увы, было фактом, хотя вышеприведенное оправдание все равно никуда не годится.

Именно в этих условиях, в середине Первой мировой войны, в Лондоне и Вашингтоне раздались первые голоса с призывом по завершении войны устроить международный трибунал и судить «зачинщиков войны», начиная с германского императора Вильгельма II. Этот призыв был таким шокирующим, что подавляющее большинство русских политиков сразу же открестилось от него, прекрасно понимая, что суд иностранных государств над законным монархом другой страны станет прецедентом, который обрушит всю систему международных отношений и международного права.

И действительно, уже спустя год в том же Лондоне и Вашингтоне звучали и голоса, призывавшие заодно судить и свергнутого Николая II (уже «просто так», ибо он-то никакую войну уж точно не разжигал).

Угроза трибунала действительно всерьез нависала над Вильгельмом II в дни его отречения и бегства из Германии в ноябре 1918 г., но по прибытии в Нидерланды их королева, несмотря на свое отвращение к бывшему кайзеру, все-таки категорически отказалась выдавать его какому бы то ни было «международному трибуналу», ибо это обрушило бы трон и под ней, поставив на голландской монархии несмываемое клеймо. По иронии судьбы, в будущем именно нидерландский город – Гаага – еще не раз скомпрометирует свое имя многочисленными «трибуналами»…

Версальский договор 1919 г. объявил Германию виновницей войны и наложил на нее чудовищные репарации, однако до международных трибуналов дело опять не дошло. С 1919 по 1922 гг. в Стамбуле работали военные трибуналы с международным участием, которые осудили ряд преступников, ответственных за геноцид армян, однако и в данном случае по своему юридическому статусу это были все-таки внутренние военные суды султанского правительства (уже бессильного и не контролировавшего вполне даже свою столицу).

Как ни странно, но с тех пор вплоть до 1945 г. ни о каких международных трибуналах речь не шла. Зато на протяжении всего межвоенного периода Лига Наций усердно занималась расклеиванием ярлыков «агрессора» то на одну, то на другую страну. Занятие это было и бессмысленным, и аморальным, поскольку любая страна может в один момент нападать, в другой момент обороняться, а подчас даже делать это одновременно на разных фронтах. Однако глубоко порочный подход по «криминализации» стран как «агрессоров» (сочетавшийся с фактическим отбеливанием тех стран, которые формально не нападали на соседей, но зверски угнетали население внутри своих границ) дал свои пагубные плоды, прежде всего – уже после Второй мировой войны.

А именно, произошло то, что Карл Шмитт охарактеризовал как криминализацию понятия войны, ведущую к катастрофическим последствиям. Следует понимать, что хотя в ходе Второй мировой войны были совершены ужасающие преступления против человечности, а в войнах второй половины XX века эти преступления были повторены и даже превзойдены, в принципе уже существовавшие веками механизмы внутренних трибуналов в каждой стране являлись и являются вполне достаточными для наказания военных преступников. Если после войны победители сменяют правительство в побежденной стране, как это было в 1945 году в Германии и Японии, то это новое правительство, безусловно, могло бы провести свой собственный справедливый суд над своими преступниками, пусть даже под неофициальным «присмотром» стран-победительниц. Ведь именно такие внутренние трибуналы прошли тогда в Финляндии, Румынии, Венгрии, Франции и других странах, в результате чего понесли суровое наказание даже лидеры государств (расстреляны Ион Антонеску и Ференц Салаши, посажен в тюрьму Ристо Рюти и т.д.).

77
Нюрнбергский трибунал

Однако Нюрнбергский (1945–1946, с последующим продолжением в 1946–1949 гг.) и Токийский (1946–1948 гг.) трибуналы осуществлялись не новыми немецкими (которых еще не было) и японскими (которые уже были) правительствами, а державами-победительницами. Процессы осуществляли судьи от четырех стран в Нюрнберге (после 1946 г. – только от США) и от девяти стран и колоний в Токио. Преступники были наказаны (другое дело, что вскоре по инициативе США половину этих преступников выпустили на свободу), но сама идея «международного трибунала» (фактически – права нескольких стран собираться и судить лидеров других стран) породила такие отзвуки, которые вряд ли могли в полной мере предвидеть инициаторы этих трибуналов, и которые оказались невыгодны даже им самим.

Прежде всего, после 1945 г. и принятия Устава ООН стало считаться «неприличным» официально объявлять войну и даже употреблять само слово «война».

Причина заключалась в том, что понятие войны стало криминализироваться, а акт объявления войны – абсолютно нормальный и законный с древности и до первой половины XX века – вдруг стал трактоваться как «агрессия». С 1945 по 2015 г. в мире лишь четыре (!) войны были объявлены по всем правилам, и всего лишь семь раз государства объявляли себя «в состоянии войны» (что является гораздо более слабой юридической формулировкой, поскольку предусматривает объявления себя «жертвой», а второй стороны «агрессором»).

Все остальные войны велись без формального объявления.

Здесь-то и коренилось то зло, о котором предупреждал Карл Шмитт: как только кто-либо присваивает себе право объявлять одну страну «агрессором» и «военным преступником», а другую «жертвой», то само понятие войны переводится в разряд внутреннего уголовного права, которое в международном масштабе, вообще говоря, невозможно до тех пор, пока на земном шаре не окажется одно-единственное государство.

Объявление одной из сторон войны (любой!) преступником, агрессором, подлежащим в дальнейшем суду, по Шмитту, чрезвычайно низко роняет уровень сознания воюющих сторон. Они начинают воображать, что воюют не с равным противником, а с представителем Абсолютного Зла, с исчадием ада, с уголовным преступником, которого надо наказать.

А, значит, в борьбе с ним любые средства хороши.

Ранее так рассуждали только в логике гражданских войн внутри страны. После 1914 и особенно после 1945 года эта логика была насаждена и для войн между государствами (которые стыдливо стали называть «конфликтами», «операциями» и так далее). Но что это, в сущности, означает?

Это означает, что все войны в мире стали частями необъявленной мировой гражданской войны. Данный шокирующий вывод Шмитта осознан далеко не всеми политиками и тем более обывателями, но это так.

В этих условиях любые разговоры о создании того или иного «международного трибунала» не могут быть ничем иным, кроме как пиар-кампанией ряда стран по повышению своего престижа за счет демонстративного наказания других стран. С этой целью используются и рычаги ООН. На сегодняшний день в мире действует четыре международных органа с названием «трибунал» и шесть «специальных судов»:

  1. Международный трибунал по бывшей Югославии. Действует в Гааге с 1991 года. Рассмотрел или рассматривает сотни дел. Имеет крайне низкую репутацию, поскольку вынесенные им приговоры являются карикатурой на правосудие, невиданной ранее в мировой истории. Фактически роль трибунала свелась к наклеиванию на сербов ярлыка «военных преступников» и к оправданию любых головорезов из числа противников сербов.
  2.  Международный трибунал по Руанде. Создан в 1994 г. Занимается преследованием представителей хуту, ответственных за геноцид тутси. Осуждён также один европеец. Представителей тутси не судят.
  3.  Специальный трибунал по Ливану. Создан ООН и правительством Ливана в 2009 г. Заочно рассматривает дела пяти человек. Фактически выполняет функцию политического преследования антизападных проиранских политиков в Ливане.
  4.  Международный трибунал ООН по морскому праву. Уголовных функций не имеет.
младич
Сербский генерал Ратко Младич в Гааге

Что касается «специальных судов», функции которых аналогичны трибуналам, то в пяти случаях из шести речь идет о внутренних судах отдельных стран с участием представителей ООН (Сьерра-Леоне, Камбоджа, Восточный Тимор, Босния и Герцеговина, Косово).

Шестой случай – знаменитый Международный уголовный суд в Гааге, который прославился щедрой раздачей ордеров на арест Сейфа аль-Ислама Каддафи и суданского президента Омара аль-Башира. В настоящее время Гаагский суд расследует дела по восьми странам и предварительно изучает материалы ещё по семи государствам. Этот уголовный суд, претендующий на звание международного трибунала, имеет крайне шаткий юридический статус: почти ни одна крупная страна мира не подписала или не ратифицировала договор о его создании. Например, ни Россия, ни США, ни Китай, ни Индия, ни Индонезия, ни Иран, ни Израиль, ни большинство арабских стран не признают юрисдикции этого сомнительного органа. В Америке даже принят закон, разрешающий с применением военной силы освобождать любого гражданина США из рук этого суда. Причина банальна – все перечисленные страны справедливо указывают на то, что не потерпят ограничение своего суверенитета самозваным трибуналом.

И действительно, как бы ни относиться, например, к личности Омара аль-Башира, но если признать право суда, собранного из представителей нескольких стран, выписывать ордеры на арест действующего главы другого государства, то само понятие государственной независимости потеряет всякий смысл.

Руководство России, к счастью, понимает, чем грозят игры в «международные трибуналы». Отсюда совершенно логичный отказ России от ратификации договора о гаагском Международном уголовном суде, от идеи создания «трибунала по Боингу», от выдачи Гаагскому трибуналу по бывшей Югославии спасшихся на территории нашей страны сербов.

Наконец, когда по истечении срока мандата трибуналов ООН по Югославии и Руанде в 2014 г. было решено продлить их полномочия по «остаточному механизму» для небольшого списка основных «преступников», Россия стала единственной страной, которая воздержалась при голосовании в Совбезе ООН по данному вопросу, сославшись на то, что двадцати лет было более чем достаточно, чтобы найти и наказать виновных.

Слова же Валентины Матвиенко о желательности создания «международного трибунала против террористов и их приспешников» вряд ли можно воспринимать иначе, чем как информационный шум. Ведь список организаций, считающихся террористическими, очень сильно отличается в разных странах. Даже внутри Европейского союза разные страны имеют разные перечни запрещенных организаций, а британский список таковых особенно сильно отличается от общеевропейского.

Список террористических организаций в США мало похож на израильский, и оба они – на российский. Национальные правосудия отдельных стран вполне справляются с вынесением приговоров террористам или с их судебной ликвидацией.

Здесь важно упомянуть еще одно обстоятельство. За всю историю России ни один глава государства не подвергался международному суду и даже не эмигрировал после своего свержения. Даже Лжедмитрий, даже Хрущев, даже Горбачев, даже Ельцин. Это кардинально отличает нас от почти всех стран Европы и Америки и многих стран Азии и Африки, где были и судилища над королями, и изгнание свергнутых монархов и президентов за границу, и импичменты президентам, и заключение бывших президентов в тюрьму.

Тем самым авторитет верховной власти как таковой в России держится куда прочнее, чем почти в любой другой стране мира. Принцип неподсудности и «неизгоняемости» главы государства настолько укоренился в сознании россиян, что это дает весомые преимущества нашей политической системе и позволяет с порога отметать любые попытки навязать России диктат каких-либо посторонних «международных трибуналов». Напротив, наступает время распространения российского правосудия за пределы нынешних границ.

Характерно, что в последние несколько лет Следственный комитет РФ стал инициировать возбуждение уголовных дел против преступников, находящихся за рубежами Российской Федерации и не совершавших преступления непосредственно на ее территории. Классический пример – возбуждение уголовного преследования против тогда еще действовавшего президента Грузии Михаила Саакашвили и других военных преступников 2008 года. Однако если на руках Саакашвили и его приспешников была непосредственно кровь российских граждан, то в 2014–2015 годах Следственный комитет РФ создал важнейший прецедент, объявив о систематической работе по сбору материалов для обвинения украинских военных преступников, уничтожавших мирное население, которое также являлось гражданами Украины. Тем самым без всяких международных трибуналов юрисдикция российского правосудия распространилась на граждан соседнего государства, совершивших преступления против человечности, не касавшиеся в большинстве случаев граждан РФ.

Это, безусловно, стало новым словом в мировом уголовном праве. Правда, о криминализации войны в данном случае говорить как раз неуместно, поскольку пришедшие к власти в результате переворота 2014 г. деятели развязали геноцид собственного населения без объявления состояния войны или даже просто военного положения, а рядовые украинские солдаты, летчики, моряки в данном случае нарушили свою военную присягу (некоторые сразу две – советскую и украинскую), нарушили верность законному Президенту Януковичу, нарушили Конституцию Украины, прямо запрещающую использовать армию против собственного народа. Таким образом, рассматривать даже солдат регулярных ВСУ, не говоря уже о «добровольческих батальонах», как выведенных из сферы криминализации, просто нельзя.

С юридической точки зрения, любой солдат ВСУ, не дезертировавший и не бросивший оружие, является клятвопреступником, нарушителем присяги и Конституции, преступником против человечности, нарушителем международного права и с этой точки зрения подлежит суду даже на основании действующего (!) украинского законодательства. Не говорим уже о том, что инициатива подхвачена народом и стала массовой. Существуют сайты вроде «Трибунал: возмездие настанет», где любой желающий может внести вклад в создание базы данных по украинским военным преступникам из числа ВСУ, «нацгвардии» и «территориальных батальонов».

Слова Владимира Маркина о том, что каждый украинский солдат или офицер, имя которого установлено Следственным комитетом РФ и участие которого в убийстве населения Донбасса зафиксировано, понесет ответственность, будут иметь далеко идущие последствия.

Состояние «мировой гражданской войны», де-юре установленное после 1945 г., долгое время еще сдерживалось определенными нормами международного права в рамках ООН. Однако после распада Советского Союза и целого ряда диких, варварских интервенций стран Запада против других стран без резолюций Совета Безопасности ООН, без малейшего оправдания, после расправ над неугодными правителями сначала с крайне фальсифицированным в глазах всего мира «судом и следствием», а потом и вовсе без всякого суда и следствия, после демонстративно циничного применения «двойных стандартов» сразу в нескольких регионах мира – осознание ситуации на планете как ситуации перманентной «мировой гражданской войны» без правил, без пощады, без честной борьбы наконец-то дошло до всех сторон конфликтов.

Старые правила правосудия сломаны западными странами окончательно и бесповоротно. Россия до последнего цеплялась за остатки этих старых правил – дольше, чем кто-либо еще. Но наступил момент, когда даже миролюбивая Россия уже не может этого делать.

Старая, как мир, фраза «Победителей не судят» (приписываемая иногда почему-то Екатерине II) обретает, наконец, свой неприкрытый смысл: «Кто победитель, тот и судит». Судит по своим собственным законам, а в условиях слома нескольких предшествующих систем международных правил игры – судит единолично, без всякой игры в «международные трибуналы». Это не означает аннигиляции правосудия как такового: настоящие злодеи, действительно запятнавшие себя военными преступлениями, по-прежнему могут быть пойманы, справедливо судимы и наказаны. Только судить их теперь сможет лишь тот, кто имеет силу, чтобы их поймать и судить на своей территории и своим судом.

Это не «право силы»: просто отныне применение военной силы становится необходимой предпосылкой начала осуществления судебной процедуры. На долю побежденных же, как и полагается, остается лишь горе.

Автор: Максим Медоваров

Историк, кандидат исторических наук, доцент Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского