РI в течение всех пяти лет нашего существования уделяла большое внимание роли «буферных» земель в провоцировании цивилизационного конфликта между Россией и Западом. Сейчас это уже исхоженное поле исследования, и «буферные зоны» внимательно исследуются теоретиками международных отношений и политическими географами, в том числе и для того, что не допустить воспроизведения событий 2014 года в какой-нибудь другой стране. Было бы отрадно, если бы имя Вадима Цымбурского, первым поставившим этот вопрос в отечественной геополитике, прозвучало бы и в этом контексте, а его идеи подверглись внимательному и добросовестному анализу в сопоставлении с концепциями западных авторов. Со своей стороны скажем, что, похоже, тема «буферных зон» требует нового геоэкономического и геокультурного разворота, учитывая столкновение экономических интересов сверхдержав в самых разных регионах планеты.
***
«Промежуточные» (lands in between), или буферные земли – термин недавно опубликованной книги Митчелла Оренстайна из Пенсильванского университета о шести странах Восточной Европы и Кавказа, расположенных между Евросоюзом и Россией (Молдавия, Украина, Белоруссия, Грузия, Армения и Азербайджан).
Книга написана в целях понимания российской политики в регионе. Эту политику автор, следуя установившемуся западному шаблону, характеризует как ведущуюся Россией «гибридную войну» против Запада. Книга Оренстайна – одна из первых в этом жанре, свидетельствующая о постепенном осознании академическим мэйнстримом растущей важности геополитики в «пост-американском» мире.
Учитывая значимость проблемы буферных земель, мои заметки – не столько об упомянутой книге, сколько о поднятой в ней проблеме в контексте меняющегося миропорядка и задач, возникающих перед российской геополитикой.
Буферные земли и великие державы
Проблема буферных земель неотрывна от темы сфер влияния, традиционно находившейся в центре осмысления основ миропорядка. Любой стабильный миропорядок держится на понимании его основными участниками правил, касающихся их суверенитета, сфер влияния и глобального баланса сил. Сфера влияния державы, часто признаваемая остальными державами неформально, с одной стороны, является гарантом сохраненения национального суверенитета, а с другой стороны, способствует соблюдению международного баланса сил.
Нарушение согласия относительно сфер влияния, как правило, становится первейшим признаком грядущего обрушения сложившегося силового баланса.
Одной из причин возникновения рассматриваемых нами буферных земель стало ослабление Оттоманской империи, приведшее к повлекшим к Крымской войне разногласиям европейских держав и России. Балканы превратились в источник международного соперничества. Возросло, подогревая аппетиты правящего класса, экономическое и политическое влияние Англии на Ближнем Востоке. Франция захотела новых отношений с Константинополем, а Австрия – большего влияния над дунайскими княжествами.
Для России принципиально важным было сохранение влияния на православных в Турции и Восточной Европе.
Балканы и Восточная Европа сохранили свое значение буферных земель и после Крымской войны. Россия оказывала покровительство землям, населенным славянами и православными. Значительным было и влияние других крупных стран региона.
После завершения двух мировых войн вопрос о буферных землях был решен державами-победительницами при возникновении Ялтинского миропорядка. Позднее, в условиях начавшейся Холодной войны контуры нового соглашения способствовали оформлению новых сфер влияния по линии раскола военно-политических блоков НАТО и Варашавского договора.
Хотя вызовы Ялтинский системе были брошены уже вскоре после ее создания, СССР и США примирились с созданными сферами влияния в Европе и рассматривали ООН как место дебатирования приниципов международной безопасности. Это сделало возможным диалог двух главных держав и периоды разрядки военной напряженности.
После окончания Холодной войны с Россией обошлись как с потерпевшей поражение державой, лишив ее значительной части геополитического влияния. Запад постепенно распространил свое влияние на Восточную Европу и значительную часть бывших советских республик, создав одну из главных причин конфликта с Россией. Ялтинские правила, на соблюдение которых рассчитывали в Москве, оказались попраны. Упор был сделан не на достижение новых договоренностей, а на распространение сформулированных в Вашингтоне «универсально»-применимых правил.
Новое внимание к буферным землям
Современный этап распада Вашингтонского миропорядка сопровождается нарастанием в политическом классе западных стран тревоги и преувеличением угроз со стороны стран, оказавшихся на обочине этого миропорядка. Несмотря на оказываемое на эти страны политическое и экономическое давление, в интеллектуальных и политических кругах Запада зреет понимание возможностей этих стран к сопротивлению.
Обострение проблемы буферных земель в современном мире очевидно. Во многих частях мира идет процесс перформатирования сфер влияния. В Южно-Китайском море он связан с ростом амбиций Китая. На новый виток выходит соперничество Индии и Пакистана. Стремления Турции, Саудовской Аравии, Ирана, Израиля и других стран получить контроль в считающихся ими своими сферах влияния – уже давно реальность дестабилизированного Ближнего Востока. Чреваты дальнейшим ростом нестабильности и земли Кавказа, Балкан и Восточной/Центральной Европы. Без учета интересов России начавшиеся в этих землях тревожные процессы грозят выйти далеко за пределы Украины.
В западном интеллектуальном и академическом сообществе заметны несколько групп исследователей России как способной противостоять Западу державе.
Во-первых, это политические географы, рассматривающие процесс формирования границ как социально обусловленный и подлежащий постоянному переосмыслению. Примером может служить недавняя книга Джерарда Тоала «Ближнее зарубежье: Путин, Запад и соперничество за Украину и Кавказ» (Оксфорд, 2017). Тоал доказывает, что буферные страны слишком часто рассматриваются Россией и Западом по манихейскому принципу, хотя ни в одной из этих стран не сложилось единого нарратива или согласия относительно национальной идентичности и стратегических принципов отношений с внешним миром. Соперничество внешних держав еще более осложняет достижение национального единства, способствуя дестабилизации промежуточных земель.
Во-вторых, это осознавшие пределы структурной мощи США реалисты. Среди теоретиков международных отношений давно заметны критики американской внешней политики вроде Джона Миршаймера, Барри Позена, Стивена Уолта и других, указывающие как на ресурсную ограниченность Америки, так и необходимость находить общий язык с Россией в интересах совместного решения проблем безопасности и сдерживания растущего Китая. Среди специалистов по России заметной стала недавняя книга Сэмюэла Чарапа и Тимоти Колтона «Все – в проигрыше: Украинский кризис и губительное соперничество за пост-советскую Евразию (Ратлидж, 2017). Суждения авторов оказались во многим созвучны суждениям Тоала, а выводы указали, в том числе, на важность признания интересов России и необходимость совместного с ней выстраивания системы безопасности в регионе.
К третьей группе могут быть отнесены представители экспертного политического, военного и разведывательного сообщества, оживившиеся после событий 2014 года на Украине и породившие уже немало исследований «гибридности», «асимметричности» и геополитических возможностей России. В некоторых из этих исследований Россия признается равноценным, а иногда – и превосходящим США по геополитическим возможностям противником. Книга Оренстайна делает первый шаг к интеграции этой тематики в академический мэйнстрим. В развитие суждений авторов упоминавшихся книг, Оренстайн обращает, в частности, внимание на феномен крайней поляризации буферных стран и на возможности местных олигархов вроде Влада Плахотнюка в Молдавии процветать, эскплуатируя соперничество великих держав.
Пока эти исследовательские группы плохо коммуницируют друг с другом. Например, книга Тоала – одного из заметных и уважаемых представителей «критической геополитики» – была опубликована за полтора года до книги Оренстайна, но последний не обнаружил какого-либо знания работ Тоала. Тем не менее, наличие этих групп и начавшийся процесс интеграции экспертных дискуссий в академических мэйнстрим заслуживает внимания исследователей миропорядка и роли в нем России.
Дилемма российской геополитики
Для России решение вопроса стабилизации буферных земель чрезвычайно важно по соображениям безопасности, внутренней стабильности и престижа. Изоляционизм здесь невозможен. Невозможно и противостояние Западу на принципах петровско-советской внешней политики, чреватой недооценкой внутреннего освоения и способной вести к обнищанию собственного народа.
Российская геополитическая дилемма – как сохранить необходимый для внешнего выживания статус державности при проведении важных для внутреннего оздоровления реформ – не может быть решена при наличии скоординированного давления извне. Обе задачи должны решаться одновременно, а не последовательно.
Обстоятельства стабилизации буферных земель существенно осложнились. Вадим Цымбурский, крупнейший теоретик буферных земель, именовавший их лимитрофом, предполагал и надеялся на возможность длительного периода стабильности на этих территориях при невмешательстве внешних стран. К сожалению, буферные земли уже давно стали полем ожесточенного соперничества держав. Как быть в этих условиях? Где проводить красные линии соперничества? Как не оказаться заложниками в играх в державность на чужих континентах? Стоит ли и на каких принципах бросать вызов США в традиционно патронируемом ими латиноамериканском регионе?
Ответы на эти вопросы могут быть получены лишь если будет сформулировано четкое представление об идее и ценностях, во имя которых осуществляется внешняя политика России. Стремление способствовать становлению нового миропорядка, препятствовать вмешательству великих держав во внутренние дела других стран и их вторжению в исторически сложившиеся буферные пространства не должно вести к переносу на решение этих задач основного центра тяжести. Не пристало заниматься переустройством мира, не укрепившись в пространстве собственных цивилизационных ценностей. Основным ареалом российской политики должна оставаться большая Евразия.
