РI публикует первую часть статьи Станислава Хатунцева, историка, члена общественной редакции нашего сайта, посвященной балканским истокам Первой мировой войны. Сегодня, 105 лет спустя после того, как начали стрелять «пушки августа», новыми Балканами называют Ближний Восток. И теперь весь мир напряженно следит за событиями в Персидском заливе, опасаясь, что каждый новый сбитый американский дрон или задержанный британский танкер может явиться таким же поводом к мировой бойне, каким стало убийство австрийского эрцгерцога. Впрочем, история никогда не повторяется буквально, так что в этот раз все пойдет точно как-то иначе.
Общеизвестно, что Первая Мировая, или же Великая война, как ее называли в России до Октябрьской революции, завязалась именно на Балканах. Там, в Сараево, был убит наследник австрийского престола, что стало формальным поводом к ней. Там открылся первый ее фронт и прозвучали первые ее выстрелы. Но мало кто, помимо историков, знает, что и развязка этой всемирной драмы тоже началась на Балканах: именно здесь был разрублен Гордиев узел затянувшейся бойни.
Детонатором конфликта, втянувшего в себя чуть ли не весь тогдашний мир, были противоречия между Сербским королевством и Австро-Венгрией, империей Габсбургов.
Нужно сказать, что почти целое столетие в Сербии за власть над страной соперничали две династии, сложившиеся в ходе национально-освободительной борьбы: Обреновичи и Карагеоргиевичи.
С 1858-го до 1903 года на троне были Обреновичи, которые после Берлинского конгресса 1878 года придерживались проавстрийской ориентации. И король Александр, и, главное, его жена Драга вызывали в Сербии почти всеобщую ненависть. Вместе с тем, внешнюю поддержку они в начале прошлого столетия тоже утратили: королевскую чету перестали принимать при дворе не только в русском Петербурге, но и в австрийской Вене.
В Белграде произошел военный переворот. Молодые офицеры, сторонники Карагеоргиевичей из организации «Объединение или смерть!» ворвались во дворец и убили короля с королевой. Они же возвели на престол представителя конкурирующей династии, имевшего репутацию друга России и очень популярного в народе короля Петра.
После этого в руководстве страной возобладали радикалы – сторонники объединения южнославянских народов под скипетром сербской монархии. Таким образом, Белград превратился в кость в горле Вены и ее главного союзника Берлина, вынашивавших широкие планы экспансии на Балканах и на Ближнем Востоке. Для образования единого австро-германского «гроссраума», сферы влияния от Северного моря до Персидского залива, в него должна была быть включена Сербия, обеспечивавшая коммуникационную связность всего этого ареала.
Вместо этого Белград перешел к активной внешней политике, прежде всего, по отношению к Османской империи, все еще имевшей достаточно обширные владения на Балканах. Русская дипломатия крепко помогла созданию направленного против Турции союза Сербии, Болгарии, Греции и Черногории. Этот союз в Первой Балканской войне, длившейся с октября 1912-го по июнь 1913 годов, одержал блестящую победу над дряхлеющими Османами.
Однако после нее между союзниками возник спор: каким образом поделить отбитые у Турции земли. Камнем преткновения была Македония, ее хотели получить и Сербия, и Греция, и Болгария. Последняя делиться ни с кем не хотела и 29 июня 1913 г. болгарские войска напали на сербские и греческие позиции. Однако победы стали одерживать не они, а их противники, поддержанные Черногорией. Кроме того, с востока по Болгарии ударила воспрянувшая духом турецкая армия, а с севера к ее врагам присоединилась Румыния, имевшая к своей соседке территориальные притязания. Через месяц Болгария капитулировала. Большая часть спорных земель досталась Сербии (Вардарская, или Северная Македония) и Греции (Эгейская, или Южная Македония). Софии по итогам Второй Балканской войны пришлось довольствоваться Пиринской Македонией.
Так на Балканах возник второй серьезный конфликт – между Болгарией и Сербией. Отметим, что еще в 1885 году состоялась короткая сербо-болгарская война. Начал ее подстрекаемый Австро-Венгрией король Милан Обренович. Он попытался обмануть сербскую армию, но сербы с братскими болгарами воевать категорически не хотели, и авантюра Милана провалилась. Однако осадок от нее у Софии остался и, естественно, наложился на обиду по поводу Македонии, которую она до сих пор считает частью своего национального очага.
Австро-Венгрия опасалась усиления Сербии, которая после поражения Турции и Болгарии в двух Балканских войнах стала сильнейшей державой этого региона. Дело в том, что в империи Габсбургов проживало большое количество сербов. Опасаясь отделения Воеводины, а также Боснии и Герцеговины, где их было много, а затем других областей, в которых преобладало югославянское население в целом, правительство Австро-Венгрии хотело разгромить Сербию.
Но Белград и сам радикализировался. Победы сразу в двух войнах и резкое усиление государства вызвали большой национальный подъем, даже национальную эйфорию. В конце 1913 года Сербия оккупировала часть образованной по результатам Балканских войн Албании. Начался Албанский кризис, который завершился выводом сербских войск из этого государства. Одновременно под покровительством контрразведки Сербии в армии сформировалась монархическая группировка «Черная рука». Ее основатели участвовали в убийстве четы Обреновичей 11 июня 1903 г. Возникла и «Млада Босна» – сербско-боснийская организация революционеров-республиканцев, боровшихся за присоединение к Сербии Боснии и Герцеговины. Члены «Млада Босны» поддерживали связь с сербским правительством и сотрудничали с членами «Черной Руки».
Незадолго до этого, в 1908 году, империя Габсбургов аннексировала Боснию и Герцеговину, которую оккупировала еще в 1878-м. Негодованию Сербии не было предела, да и многие югославяне, жившие в Австро-Венгрии, были возмущены – и прежде всего, конечно, местные сербы.
В это время дунайской монархией правил престарелый император Франц-Иосиф, родившийся еще в 1830 г. и вступивший на престол в 18-летнем возрасте. Наследником же престола был эрцгерцог Франц-Фердинанд д’Эсте, очень интересная личность – не чета замшелому «старику Прогулкину», как называли Франца-Иосифа чехи. Кстати говоря, за эрцгерцогом закрепилась репутация «чехофила» – прежде всего, благодаря чешскому происхождению его жены. Однако ее семья давно онемечилась, а в чешских землях эрцгерцог доброй репутации не имел.
Франц Фердинанд осознавал, что стремление народов Австро-Венгрии по меньшей мере к национально-культурной автономии становится фактором, с которым нельзя не считаться и намеревался реформировать Австро-Венгерскую империю в сторону расширения федерализма и прав проживавших в ней народов, включая славян. Было широко распространено мнение, что Франц-Фердинанд благоволил триализму, при котором Австро-Венгрия должна была быть реорганизована путем объединения славянских земель в пределах Австро-Венгерской империи в третью корону.
Но прежде всего он хотел лишить Венгрию, жестоко угнетавшую народы, попавшие под ее власть в 1867-м году, того привилегированного статуса, который она имела в империи Габсбургов. Будущий наследник трона питал глубокую неприязнь к венгерской военной и политической элите и к Венгрии как таковой[1]. Поэтому естественными союзниками эрцгерцога были национальные меньшинства Венгрии – трансильванские румыны, словаки, сербы, хорваты. В известной степени он опирался на предложенный трансильванским юристом и политиком Аурелом Поповичи проект «Соединенных Штатов Великой Австрии», предусматривавший преобразование империи в федерацию 15 автономных провинций на этнокультурной основе. Однако так далеко, как предлагал Поповичи, эрцгерцог заходить все же, видимо, не хотел. Так или иначе, с кругом близких помощников и сотрудников он разрабатывал планы широкомасштабных реформ, призванных кардинальным образом изменить структуру австро-венгерского государства, которую считал устаревшей и не соответствующей требованиям времени[2].
Возможность реализовать эти планы существовала только при условии сохранения мира, что Франц Фердинанд понимал весьма хорошо. Эрцгерцог с неприязнью и недоверием относился к Германской империи во главе с династией Гогенцоллернов. В то же время, его можно было в определенном смысле назвать русофилом. Симпатии к России возникли у наследника престола во время его первого визита в нашу страну в 1891–1892 гг. Он настаивал на том, что внешняя политика империи Габсбургов не должна быть враждебна России. Также не нужна ей война с Сербией, поскольку за нее вступится Российская империя, и судьба Дунайской монархии повиснет на волоске. Здесь Франц Фердинанд снова расходился во взглядах с ведущими венгерскими и множеством австрийских политиков, которые придерживались антиславянской и антирусской ориентации. Он стремился к восстановлению «союза трех императоров»[3] – российского, германского и австро-венгерского, который существовал в последней трети XIX в.
В 1913 г., за год до катастрофы, эрцгерцог написал пророческие строки: «Война с Россией – это наш конец […] Неужели австрийский император и русский царь должны свергнуть друг друга с тронов и открыть дорогу революции?». Понимание гибельности для Австро-Венгрии с ее многочисленными внутренними противоречиями внешних конфликтов привело эрцгерцога к столкновению с влиятельным начальником генштаба императорской и королевской армии, его собственным протеже Францем Конрадом фон Гётцендорфом[4]. При Венском дворе наследник трона ощущал себя де-факто изгоем.
Таким образом, Франц Фердинанд был неугоден многим влиятельным силам как империи Габсбургов, так и ее ближайшего союзника, империи Гогенцоллернов – всем, кто не хотел федерализации Австро-Венгрии и мирного развития отношений с Россией. А противников и даже врагов последнего в политическом классе объединенной Германии и Дунайской монархии было явное большинство.
В то же время, планы эрцгерцога представляли угрозу для пансербизма и для югославизма, поскольку могли сделать их нереализуемыми. Его убийца, Гаврило Принцип, в суде заявил, что предотвращение реформ, запланированных Францем Фердинандом, было одним из его важнейших мотивов.
Нельзя не сказать, что минимум трое из шести участников покушения на наследника императорского престола, в том числе и сам Принцип, были больны туберкулезом, в то время смертельным или просто неизлечимым заболеванием. Кстати, сам Франц Фердинанд также очень долго и тяжело боролся с туберкулезом.
Фактически подготовленные для акции в Сараево боевики были смертниками. Тот же Гаврило Принцип и Неделько Чабринович (он бросил в машину с эрцгерцогом гранату, но промахнулся) при попытке ареста приняли яд. Однако отравиться не получилось, их только вырвало.
День убийства эрцгерцога и его супруги Софии, 28 июня (15 июня по юлианскому календарю) – это праздник Святого Вита, который в Сербии называют Видовдан. Кроме того, это день годовщины битвы на Косовом поле, крайне важной для национального сознания сербов.
Следует отметить: Принцип, по-видимому, не собирался убивать жену Франца Фердинанда, графиню Хотек. Он утверждал, что пуля, прервавшая ее жизнь, предназначалась Оскару Потиореку, наместнику Боснии и Герцеговины, который также был пассажиром в машине эрцгерцога. В самом деле, ранее «Млада Босна» планировала устранить этого чиновника, опору режима Габсбургов в недавно аннексированном регионе, тогда как в убийстве Софии не было решительно никакого смысла.
Курировавшая «Млада Босну» «Черная рука», члены которой фактически привели к власти тогдашнего короля Петра, естественно, обладала очень большим влиянием в государственных делах Сербии. Ей противостояла тоже тайная офицерская монархическая организация «Белая рука». Планам «Черной руки» пытались противодействовать и премьер-министр Никола Пашич, и другие белградские функционеры.
Так, посол Сербии в Вене Йован Йованович предупредил австро-венгерские власти о том, что у Белграда есть основания полагать, что существует заговор с целью убийства Франца Фердинанда в Боснии. 21 июня он встретился с министром финансов дунайской монархии Леоном Билинским и сообщил ему о рискованности путешествия эрцгерцога в Боснию. Это было известно сербскому военному атташе в Вене, полковнику Лесанину. Билинский на основе информации Йовановича не сделал решительно ничего.
Между тем, вояж наследника трона можно было отменить; если бы он не поехал в Боснию, то гарантированно остался бы жив: никакая «Черная рука» не достала бы его в Вене. Но Билинского такой ход событий ничуть не устраивал. Этот поляк был завзятым русофобом, противником мирного развития отношений с Россией. У него были совершенно иные планы на будущее. Во время Июльского кризиса, вызванного убийством Франца Фердинанда, Билинский выступал за оказание жесткого давления на Сербию, а в начале Первой мировой намеревался издать воззвание к полякам с призывом восстать против России. Но и его планы – включить в состав империи Габсбургов польские земли, входившие в состав России и предоставить объединенной Польше широкую автономию вплоть до создания Триединой монархии, рухнули, причем достаточно быстро.
После гибели наследника трона и его жены австро-венгерские власти санкционировали сербские погромы. В Сараево их инициировал и организовал сам Потиорек уже через несколько часов после смерти эрцгерцога. Писатель Иво Андрич назвал погром в этом городе «Сараевским безумием ненависти». В первый день погрома в Сараево были убиты два серба, многие из них подверглись нападению и получили ранения; было разграблено и разрушено около тысячи домов, магазинов, школ и других заведений, принадлежавших сербам.
На государственном уровне Вена выдвинула Белграду ультиматум из 10-ти пунктов, лишь один из которых не был безоговорочно принят последним. Но 28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила Сербии войну.
Началась Первая Мировая.
[1] Шимов Я.В. Планы эрцгерцога Франца Фердинанда по преобразованию Австро-Венгрии: утопия или нереализованная возможность? // «Славяноведение», 2010. № 4. С. 12.
[2] Там же. С. 11.
[3] Там же. С. 18.
[4] Там же. С. 19.
