Российское общество по новой начало открывать для себя идейное наследие философа Юрия Мефодьевича Бородая (1934-2006), пытаясь, очевидно понять, на какой платформе базируется мировоззрение его сына Александра, журналиста и политолога, ставшего 16 мая премьер-министром Донецкой народной республики. На самом деле, фигура старшего Бородая гораздо более масштабна и важна для понимания происходящих сейчас в новых общественно-политических образованиях на востоке Украины – ибо именно он четверть века назад сформулировал новую и цельную идеологию, противостоящую современному западному капитализму и предлагавшую альтернативный ему путь развития. По некоему капризу истории, именно его сыну довелось встать у штурвала республики, заявляющей сейчас о желании построить принципиальное иное общество как антитезу евроинтеграции Украины, резко углубляющую произошедшую в начале 90-х годов вестернизацию стран бывшего СССР. На основе каких же идей может быть построено это общество?
«Почему православным не подходит протестантский капитализм», – так называлась статья Юрия Бородая, вышедшая в октябре 1990 года в журнале «Наш современник», тогдашнем главном печатном органе русских национал-патриотов, причем «несоветского» (в отличие от «Молодой гвардии») направления. Своеобразную лекцию о том, почему для России не подходит западная либеральная экономическая модель, Бородай продолжил в сентябрьском за 1991 год номере того же журнала, в статье, красноречиво озаглавленной «Третий путь». Эти статьи, по сути, можно рассматривать как две части одного рассказа.
Протестантская этика и кредитная кабала
Основная идея Бородая – капитализм не является следствием развития рынка (таковой может существовать и в некапиталистических моделях экономики) или производительных сил. Он – следствие распространения определенных мировоззренческих систем, которые, как было принято в Средние века, были оформлены в виде религиозных концепций. Тут, что интересно, в какие-то моменты были солидарны и Маркс, и открытый как раз тогда же российской публикой Макс Вебер со своей «Протестантской этикой капитализма» (1909). «Монетарная система по преимуществу – католическая, кредитная по преимуществу – протестантская… Лишь вера дает спасенье». Это не из Вебера, это из «Капитала» (том 3). Логика тут проста – в отличие от католицизма, кальвинизм в центр своего Символа веры поставил идею изначальной предопределения человеческой судьбы Богом: одни обречены на спасение, другие на гибель. Первым – мирской успех, вторым – неудачи. Иначе говоря, вера в то, что ты получишь отданные в займ деньги обратно, да еще и с процентами, была основана на вере в свою принадлежность к числу избранных Богом («Все не сумевшие разбогатеть еще до сотворения мира прокляты навсегда», – излагает идеи пуританских проповедников Бородай, а ведь это по сути – Credo российских рыночников-западников и 90-х годов, и сейчас). Так экономическая модель выстраивалась из постулатов веры.
Еще один момент, на котором фокусирует внимание Бородай в первой из статей, это кальвинистская идеологема о том, что «только немногие являются Божьей аристократией, предопределены к земному господству и потусторонней жизни вечной; большинство же людей – это просто человеческий мусор, обреченный на угнетение, вечную смерть и проклятье, независимо от их дел, злых или добрых – все равно». Поскольку «буржуазные кальвинистские секты возникали прежде всего в среде космополитичных горожан-торговцев, чаще всего переселенцев из других стран, для которых свойственно было особенно острое неприятие окружавшего их местного традиционного мира», то они без моральных препон устраивали и масштабную «зачистку» земли от «человекоподобных животных» (Бородай), будь то сгон с земли сотен тысяч крестьян в Англии в XVI веке или истребление индейцев в Северной Америке в XVII-XIX веках. А ведь именно с первым из вышеуказанных исторических событий, указал Бородай, и связано появление современной капиталистической модели: «…Самый важный вклад Маркса в теорию становления капитализма. В отличие от классиков он пришел к заключению: капитализм начинался вовсе не с добродетельного накопления, а с беспощадной аграрной революции. Чтобы наемный труд стал фундаментом производства, власть имущим нужно было начать истребительную войну с большинством своего народа – силой отнять у крестьян землю, выгнать их вон нагишом, так что деваться им было бы некуда кроме фабричной казармы». В США «очищенные» от истребленных или изгнанных индейцев новые земли заселяли десятки и сотни тысяч прибывавших из Европы иммигрантов – выжитых англичанами со своих земель ирландцев и жертв подобных социальных экспериментов из других стран.
«По преимуществу протестантская» (Маркс) кредитная система оказалась подходящей для невоенного ограбления других туземцев. На этом Бородай концентрирует внимание во второй статье, написанной тогда, когда СССР уже вовсю закабалялся кредитами с Запада, на которые покупались западные же потребительские товары. Маркс же еще в черновом наброске «Критики политической экономии» (1857-1858), отметил, что «англичане, для того, чтобы иметь чужие нации своими покупателями, вынуждены их кредитовать». При этом, добавляет Бородай, экономически и административно уничтожалось местное, часто весьма развитое производство – дабы устранить в его лице конкурента для британских фабрик: «В Бенгалии, например, население лишь одного знаменитого своим искусством города – корпоративно-ремесленной Дакки – со 150 тыс. уменьшилось до 20 тыс.».
Несложно заметить, что нечто подобное реализует сейчас – в масштабе целых стран! – Евросоюз. В той же вошедшей в него Греции через демпинг свободно идущих товаров, производимых мощнейшими экономиками ФРГ, Франции или Великобритании, и по прямым указаниям из Брюсселя было уничтожено свое производство – от фабричного до сельскохозяйственного, и оставлена одна лишь туристическая отрасль, падение которой во время финансового кризиса 2008-2009 годов подкосило экономику страны так, что она до сих пор не оправится. При этом, одновременно теряют работу и уезжают искать ее в на Запад миллионы человек из новых стран. Вспомним расхожий французский и английский мем про «польского водопроводчика», так вот, сотни тысяч поляков или прибалтов уже расселились вплоть до Парижа и Дублина, везде пополняя ряды нового пролетариата.
Нечто подобное ожидает и Украину – закрытие заводов, шахт, наукоемких разработок и производств. Галичине это не страшно – там уже давно ничего и нет, кроме туристов, отходников в Европу и аутсорсинга. А вот Севастополь восстал, сделав своим вождем и «народным мэром» предпринимателя Алексея Чалого, создавшего там в 90-е на базе НИИ местный Эйндховен, даже после переноса в нулевые годы большей части производства в Россию обеспечивающего треть всех налоговых поступлений в бюджет города.
Фундаменталистская контрреволюция как третий путь
Ситуация в Донбассе удивительным образом пробудила к жизни настроения, когда-то изложенные в статьях Юрия Бородая. Как заявил 13 июня в программе «Шустер.Live» глава Службы безопасности Украины Валентина Наливайченко, повстанцы Донецкой народной республики базируются на идеологии «православного фундаментализма». Одно из их крупнейших формирований носит название Русской православной армии. Интересно одно из распространенных ей в июне видеообращений, красноречиво показывающих, что люди взяли в руки оружие не только для самообороны, но и против неверного устройства мира: «Мы с вами для них животные, скот в сарае, который они используют в свою пользу… Опомнитесь, задумайтесь, для чего вам это показывают, зачем вам дают эти кредиты, вы же умные люди знаете, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Если вам даются кредиты, то это не от доброго сердца, а для того, чтобы на вас нажиться и вас втянуть в какую-то кабалу» . Словно они читали филиппики Бородая, направленные против кальвинистской идеологии деления людей на избранных и «человекоподобных» и ростовщичества по отношению к последним: «Еще на заре Реформации суть желтого способа порабощения масс хорошо выражал Мартин Лютер. Обличая самых ярых тогда поборников «прав человека» и свободного предпринимательства – городских коммерсантов-ростовщиков, предпочитавших патриотичному лютеранству космополитичный протестантизм современника Лютера Цвингли (позже Кальвина), Лютер писал: «Какусом называется злодей, набожный ростовщик, который ворует, грабит и пожирает все. И все-таки он как будто ничего не делает дурного: он думает, что даже никто не может обличить его, ибо он тащил быков задом наперед в свое логовище, отчего по их следам казалось, будто они были выпущены. Таким образом ростовщик хотел бы обмануть весь мир». Ибо, он же призывал «бери!» (кредиты-займы под проценты), а не отбирал банально деньги на большой дороге.
А вот – заявление «народного губернатора Донецка» Павла Губарева, тесно связанного с той же Русской православной армией, опубликованное 19 июня в Facebook: «Социальная справедливость в сфере финансов означает построение банковской системы без ссудного процента. Деньги не товар, а лишь его меновый эквивалент. Ссудный процент – это метод закабаления предприятия и средство для несправедливого перераспределения ресурсов в пользу ростовщика (банка). В Новороссии будет нулевая процентная ставка. Новороссия покажет всему миру пример построения справедливой финансовой системы. Это станет фундаментом для реализации социальной справедливости в остальных сферах жизни» .
Казалось бы, блажь. Но вот огромный исламский мир принципиально отказывается от услуг, основанных на взимании процентов, исламские банки работают без них. Основано это заветах Пророка, чье наследие в виде хадисов (высказываний по разного повода жизненным ситуациям Мухаммеда и его сподвижников) является основой не только для религиозного, но и уголовно-бытового законодательства (шариатские законы являются и тем, и другим). Или другой пример – Беларусь, какой-никакой, но все же некий уголок «альтернативного мира» в Европе. Здесь в магазинах нет предложений о продаже в кредит – но только в рассрочку, что минимизирует или вовсе исключает взимание процентов.
Сам Юрий Бородай не был апологетом социализма, скорее, как раз наоборот. «Можно легко доказать, – писал он в 1991 году, – что и импортированная нами с Запада другая – социалистическая доктрина, посредством которой была опрокинута и распята Россия, выросла все из того же глубоко чуждого христианству, и особенно православию, религиозного корня. В Европе XV–XVIII веков почти все теоретические прожекты и практические попытки организации коммунистического общежития с общностью жен и имущества под деспотическим руководством узкой касты духовных наставников были делом рук протестантских сект».
Образцом и идеалом предлагаемого им «третьего пути» (ни капитализм, ни социализм) была Япония, экономически удачливая, и при этом сохранившая свое национальное лицо, мифологию, культурное и религиозное наследие… Этот путь Юрий Мефодьевич явно не без удовольствия именовал черносотенным: «Японская промышленная модернизация началась с радикальной черносотенной революции 1868 года, которая привела к власти самодержавие, опиравшееся на крестьянство (не забудем, что и в России первоначально «Черной сотней» называлось народное ополчение Кузьмы Минина, боровшееся в Смутное время за реставрацию православной законной и надсословной монархии <…>)». Прямым аналогом «японского пути» Юрий Бородай считал русский промышленный капитал XIX – начала ХХ веков, ощущавший свою связь с народом и социальную ответственность перед ним, и столыпинскую реформу, названную Лениным «аграрным бонапартизмом», которая должна была сформировать мощный консервативный класс «земельно удовлетворенных» крестьян-собственников.
Понятия «левый-правый» во взглядах Бородая переплетаются сложнейшим путем – сам он в принципе считал эти термины ошибочными и искусственными, неприемлемыми для описания живых традиционных обществ. Так у него самоуправляемость и участие во владении предприятий («капитализм без капиталистов, ибо владельцами крупного бизнеса часто являются сами предприятия») и развитие личности (ибо на предприятии не были нужны «шестеренки конвейера», а осмысленные работники) в Японии органически вытекали из сохранения в ней наиболее консервативного класса (крестьянства), и больше – из неуничтоженной матрицы национального сознания (схема «культ-миф-культура»). Иначе говоря, богиня Аматэрасу как объяснение японского национального чуда.
Федор Лукьянов не так давно логично указал, что «консервативный разворот» России выглядит на международной и внутренней арене однобоким, без педалирования левых, антиглобалистских тем. Как ни странно, подобную идеологию четверть века назад уже сформулировал философ, сын которого сейчас возглавил правительство государственного образования, идею которого, по его словам, состоит в создании принципиально нового мира. «Зарождение этого нового общества обозначает… конец старого мира, глобального мира», – заявил Александр Бородай 22 мая в интервью газете «Завтра». Общества, далее претендующего стать моделью для всего «русского мира».
_________________________
Предыдущая публикация на данную тему: Суть оружия в свете антропогенеза
