Рубрики
Размышления

Три соблазна русского консерватора

Признаться, мне всегда крайне не нравилось, когда в спорах о консерватизме возникал «расшивающий» вопрос: «А что, собственно, говоря, консервируем?».

Получается какой-то волюнтаристский консерватизм. Что мне нравится, то я и объявляю традиционным, истинно заслуживающим сохранения и пестования. А в лучшем случае –  релятивизм ? сегодня я консервирую рабство, крепостное право, абсолютизм, завтра ? конституционную монархию и сословное общество, послезавтра ? свободу, равенство, братство.

Соответственно, и возврат к традициям тоже не абсолютен. Ибо что есть традиция? Советская власть? Царская Россия? Какого века Россия?

И даже если предположить, что в каждой стране или цивилизации у всех консерваторов существует консенсус относительно того, какой именно набор традиционных ценностей необходимо положить в фундамент политического консерватизма, все равно разночтения останутся. В Китае ? так, в России ? эдак, а уж в Европе и Америке ? и вовсе разэдак.

Вопросом «что консервируем?» можно риторически вообще ликвидировать консервативную логику, стоит только этот вопрос начать воспринимать всерьез. Вот поэтому он мне и не нравится.

Но то, что он мне не нравится, еще не означает, что он объективно не присутствует в дискурсе. Еще как присутствует! И дискуссия о ценностях консерватизма на портале «Русская idea» подтвердила, что «консервируют» авторы самые разные вещи и, помимо этого, признают наличие других консерватизмов, разумеется, «чуждых» и «неправильных», но от того не менее реальных.

И каждый русский консерватор остается в одиночестве, и общего у каждого из них только то, что все они – «не-либералы». Причем даже портрет «противника» нарисовать совместно сложно, ибо всякое, на частный взгляд автора, чуждое, маркируется тегом «либерализм» и отправляется по ту сторону баррикад.

И получается, что противник наш многолик и вездесущ, у него не счесть голов, что у твоей гидры: Лев Троцкий и Адам Смит, русский предприниматель и забугорный профессор, красный комиссар с наганом в 1917-м и антисоветчик с триколором, стоящий перед танком в 1991-м. О заокеанских консерваторах (ну казалось бы ? союзники!) и говорить нечего, они, по выражению Егора Холмогорова, «wasp-либералы».

Зато на нашу сторону баррикад нет-нет, да и захаживают европейские левые, лидеры ЦК компартии Китая, товарищ Сталин и офицеры КГБ СССР, причем все они встают в один строй с Николаем II, православным священником, Юрием Гагариным и Марин Ле Пен.

Можно было бы, конечно, процитировать профессора Преображенского о «разрухе в головах», однако, дело, на мой взгляд, куда серьезнее.

Современный русский консерватор не просто воспринял вопрос «что консервируем» всерьез (что само по себе уже ловушка), но и постоянно поддается нескольким соблазнам, не преодолев которые, не удастся построить единое политически консервативное течение с ясными целями и ценностями.

Это, разумеется, не достаточное условие, но, на мой взгляд необходимое.

Из всех соблазнов я выделил три, которые наиболее очевидны.

1. «У нас все по-другому»

Меня, как человека, который успел поработать в трех совершенно разных сферах (естественнонаучной, экономической и гуманитарной), и просто как патриота своей страны, всегда приводил, мягко говоря, в недоумение постулат, что в России все устроено (или должно быть устроено) каким-то особым, никем не постигаемым образом, что у нас совсем другие люди, которые иначе мыслят и действуют, и ничто и никогда нас не заставит жить по «чужому шаблону».

Всё это «что русскому здорово, то немцу смерть»… Смерть и шведу, и французу, и, тем более, англосаксу.

С одной стороны, это порождает целую вереницу унижений. Мол, это можно им, но «нашему человеку это нельзя», «мы пока не готовы» или «это не наше». Наши предприниматели (не вообще предприниматели в безобразном правовом поле, а именно наши) все воруют, а их трудятся. У них выборы работают, а у нас ничего не решают. У них коррупцию можно одолеть, а у нас ? бесполезно.

С другой стороны, это какая-то бесконечная расслабуха. Зачем что-то делать по уму и с учетом естественных законов (включая законы экономические)? Ведь здесь все работает иначе. Значит, делать можно, как угодно. Получилось ? о, надо же! Не получилось ? страна такая, особенная. И когда мы слышим, что «на самом деле» нет никаких объективных экономических законов, это не оттого, что их и правда нет, а оттого, что изучать их бессмысленно, если применять предстоит здесь.

Но об экономике ? чуть позже.

Для интеллектуала пребывание в такой стране чудес ? рай. Свобода невероятная. Вся мировая мысль, весь опыт человечества здесь или совсем неприменим, или применим с существенными поправками. И если думающему человеку, в силу личного опыта и предпочтений, что-то во всеобщем опыте не нравится, то можно уверенным голосом заявить: на русской земле все не так!

И потому фантазии разного рода расцветают пышным цветом, в том числе, и в консервативной среде. Мало ли что вот это и вот то между собой не очень сочетается ? у нас сочтется. И неважно, что вместе с этим придется брать на борт то. А мы не возьмем! Англосаксы и немцы пусть берут, а мы не станем!

Однако консерватизм в таком случае получается какой-то не универсальный, то есть не консервативный в прямом смысле слова. Консерватизм, который только-для-нас-консерватизм, ? это не консерватизм вовсе, а действие по обстоятельствам, конъюнктура и фантазии. То есть, вообще говоря, сродни либерализму. Ибо основной постулат либералов «все течет, все изменяется» относится не только ко времени, но и к месту.

И поэтому когда, скажем, американский или индийский консерватор выступает за что-то, что нам почему-то не нравится, то надо не спешить зачислить его в стан врагов, «нео-либералов» или «псевдо-консерваторов», а подумать: не впал ли я сам в соблазн?

2. Реликтовая болезнь левизны в консерватизме

Коллега Холмогоров в самом начале своей статьи ставит точки над «i»: спор ведется между «индивидуалистами либералами и коммунитаристами консерваторами». По его словам консерватор является коммунитаристом, ибо понимает, что свобода производится «социальной фабрикой».

Рассуждения о «социальной фабрике» мне сразу напомнили труды товарища Ульянова-Ленина…

Но дальше ? больше: человеку надлежит понимать, что «совокупность тех свобод и возможностей, которые он ощущает в себе как в индивиде ? это то, что создано обществом и лишь усвоено им или подарено ему обществом». А естественная свобода ? иллюзия, «тем более прочная, что базируется, как правило, на секулярном сознании» (выделено мной).

На мой взгляд, это подмена понятий. Общество не может подарить человеку никакой свободы, никаких прав. Оно может или признавать за человеком права и свободы или не признавать. Но это проблема общества. Свобода у человека ? от Бога и только от него. Всякое понимание свободы, как общественного дара, весьма недалеко от понимания свободы как «осознанной необходимости» в изложении известного классика.

Само понятие свободы, само происхождение идеи о том, что человек свободен, связано с Писанием, с Богом и образом его в человеке. А секулярное сознание порождает как раз «осознанную необходимость», примат «общественного над личным» и прочее, что из марксизма перекочевало в большевизм и пролилось на нашу страну страшным огнем адской серы.

Егор Холмогоров, увы, не одинок в своем левом уклоне. Я бы даже сказал, что правые консерваторы у нас в стране в меньшинстве. Термины «правый» и «либерал» стали различать в России совсем недавно и все равно до сих пор путают, где по недопониманию, а где и нарочно. И храни Господи рабу твою Марин Ле Пен за то, что словосочетание «правый консерватор» ? да еще в позитивной коннотации ? просочилось в наш лексикон, а то бы мы так и продолжали считать, что либерализм является синонимом не только империализма, но и «дикого капитализма».

У нас вообще большая терминологическая путаница из-за впадения в вышеописанный соблазн особости.

А еще у нас есть большой соблазн левизны и коллективизма, соблазн поручения консервативного охранительства государству, причем тем лучше, чем это государство больше руководит нашей жизнью.

Всякий американский консерватор вам скажет, что большое государство, большое правительство ? это либеральные ценности. Большое и всепроникающее государство годно лишь на то, чтобы охранять меньшинства с теми самыми «фантазиями и своеволиями», которые подрубают основы семьи, традиции и свободной общины.

То, что левое ? фактически, коммунитаристское, перерастающее в социально-государственное, ? повсеместно тянет за собой все те явления, кои консерватор считает несовместимыми со своими ценностями, мы видим на каждом шагу.

Либерал Обама (его еще социалистом называют) первый из всех американских президентов заговорил о легализации однополых браков и включил в обязательную (субсидируемую налогоплательщиком) медстраховку аборты. Президент-социалист Олланд первым делом узаконил гей-браки. В странах «североевропейского социализма» более всего лютует ювенальная юстиция. Да даже Папа Франциск I заговорил сначала о социальной справедливости, а потом перешел к «главному», объявив дискуссию в Католической Церкви об однополых парах и отношении к ним.

Первые годы Советской власти тоже проповедовались отнюдь не пуританские взгляды. И знаменитое «комсомолка не должна отказывать комсомольцу» ? самое невинное из того, что навязывалось гражданам взамен «ханжеским устоям проклятого царизма». Да и позже было не легче. Мы жили в самом атеистическом государстве мира, где верховным божеством был как раз коллективизм.

Это не значит, что община и взаимовыручка  – это те понятия, которые нужно вообще вычеркнуть из блокнота консерватора. Отнюдь! Но чем свободнее будет волеизъявление индивида при вступлении в общину, чем община будет дальше и независимее от государства, чем меньше мы будем витийствовать для обоснования своей реликтовой левизны (доставшейся действительно от великой державы, и тем нам сложнее), чем больше автономности и личной ответственности мы будем требовать от индивида, тем меньше опасность того, что государство, обладающее непомерной властью, вдруг развернется и всей своей экономической и пропагандисткой мощью обрушится на нас с либеральными инвективами.

Англосакс (а теперь все больше и латинос) в Америке это давно понял, и поэтому тамошние консерваторы смогли организовать сопротивление Обаме на последних выборах в Конгресс. Обама ? настоящий государственник. Он не сдается и пытается действовать в обход Конгресса. Но американцы хотя бы не беспомощны перед «социальной фабрикой»…

3. Небрежение экономическим

Говоря о ценностях консерватизма, мы очень часто, увлекаясь возвышенным и идейным, совершенно не обращаем внимание на материальное. Экономика представляется нам чем-то низменным и не заслуживающим внимания. А уж экономический субъект ? тем более. Предприниматель, частник ? это в лучшем случае неизбежное зло.

Замечу, что, кабы не соблазн левизны и большого государства, так многие из нас и к «Уралвагонзаводу» относились бы так же.

Ни один уважающий себя консерватор в индустриально развитой стране от США до Индии не будет обходить вопросы экономики. Более того, они для него не второстепенны. Налоги, производительность, административные барьеры, доступность финансирования для бизнеса ? все это часть его программы, его идеологии.

Западный консерватор (и здесь придется отказаться сразу от двух соблазнов) ? он всегда за частника, за его свободу, за низкие налоги, за экономический рост, порождающий рабочие места. Потому что автономный экономический субъект ? оплот консерватизма, но вовсе не автоматически, а потенциально. Человек же, винтиком вставленный в социальную помощь или государственную машину, вообще мало субъектен политически, с ним можно в буквальном смысле слова делать все, что угодно.

Большинство либеральных избирателей в крупных американских городах ? отнюдь не бизнес-элита и не «креативный класс», а городская беднота, сидящая на социальных пособиях. Так исторически сложилось, что эта беднота в значительном числе состоит из чернокожих. Среди них нетрадиционная сексуальная ориентация, как правило, является позором.

И что же? Они в Нью-Йорке в 90% голосов поддерживают мэра де Блазио, который пропагандирует однополые браки и чья жена не скрывает, что в прошлом у нее были отношения с женщиной.

Но получать пособия хочется больше, чем отстаивать собственные убеждения, даже «пацанские». И так за социальной защитой приходит либерализм.

Мне скажут: ну как же так? А наши либералы? Они ведь все за рыночную экономику!

Что ж, это всего лишь фрагмент их риторического инструментария. Наши либералы (те, что известны) ? не либералы вовсе. Они не левые и не правые. Они в той или иной степени клиентела, когда-то выросшая из той же самой интеллигенции, которая почти генетически презирает экономику вообще. Так что они не «за» и не «против». Им все равно.

Нам, однако, не все равно.

Но мы с нашим небрежением к экономике и нелюбовью к частнику, столь пестуемому нашими западными коллегами, попадаем в третий соблазн. Мы отталкиваем от себя экономического автонома, и так живущего несладко, мы топчем ногами средний класс, с удовольствием повторяя: «Креаклы! Креаклы!», мы делаем его врагом.

Олег Одинцовский, говоря о том испытании, которое готовит нам «Русская зима», пишет:

«Часть этого испытания – вопрос, кто победит: частник, homo economicus, или же “посткрымский”, “сверхновый” русский (в отличие от “нового русского” образца 90-х, на которого делают ставку Запад и все прочие “ясины”), почувствовавший себя частью целого? Холодильник или Русский мир? Возможно, первый раз в нашей истории это столь явственно и решающим образом зависит от выбора каждого из нас».

Почему это или холодильник (в смысле зажиточное, сытное житье) или Русский мир? Почему «или-или»? Почему экономическое благополучие не может создавать частник, освобожденный от бюрократического гнета и непомерных налогов, а компактное и эффективное государство ? защищать нас от ворогов и обеспечивать наше место под солнцем на международной арене?

И что это за «сверхновый русский», напрочь лишенный частнособственнических инстинктов? Мы вслед за Лениным хотим уничтожить ненавистного «русского хозяйчика» и вслед за Черненко воспитать «нового человека»?

Без частника-хозяйчика в свое время Потемкин не заселил бы те территории, за которые мы все сегодня так переживаем.

И если фантазии на тему «особости» и соблазн левизны отталкивают от русского консерватора в большей степени внешних союзников, которые нам столь необходимы для сопротивления всемирному либеральному накату, то, пренебрегая собственным частником, собственным экономическим субъектом, мы рискуем в скором времени разговаривать лишь в узком кругу интеллектуалов, то есть только друг с другом.

Что тогда будем консервировать?

Автор: Дмитрий Дробницкий

Писатель, политолог, публицист, специалист по современным США