Вступление
Любое жёсткое теоретическое определение, касающееся человеческой природы и общественных отношений, есть догма.Со всеми вытекающими последствиями. Плохо это или хорошо, давайте разбираться.
Мы живём в мире, где даже суть самого понятия «жизнь» не только не имеет фундаментального обоснования, но даже, смею утверждать, никогда такового и не получит, как бы ни убеждали самих себя, и через себя – всех остальных, высокотитулованные умы. Причина проста: жизнь есть категория предельно иррациональная, возведённая в абсолют в своей непознаваемости. Подозреваю, что сделано сие специально, дабы, бесконечно познавая более простые вещи (в качестве позволения), человек и человечество никогда не остановились в своём развитии.
Такова, на мой взгляд, высшая задумка, что, однако, не является никакой панацеей от ошибок, деградации и вырождения с последующим возрождением. Возможно, что и через тотальное уничтожение (самоуничтожение) как очередной тупиковой ветви.
Однако предлагаю спуститься с бесконечных высот на грешную землю и осознать, например, исключительно мнимую грань между сумасшедшим домом и миром «нормальным» – это всего лишь тонкая, хоть и металлическая, решётка, к тому же абсолютно проницаемая для взаимных перетоков любых видов энергий. Сказанное совсем не метафора – это факт, часто заставляющий усомниться в многочисленных критериях нормальности/ненормальности, выстраданных бесценным и нередко высокооплачиваемым опытом.
Так вот, с момента появления первой решётки, хоть и не сразу, у неё обнаружилось врождённое свойство пластичности и способности незаметного и неуклонного отвоёвывания пространства у одних в пользу других. Сначала всё происходило естественно по мере эволюционного уточнения тех самых критериев, когда разногласия сглаживались и признаки классифицировались, что всегда свидетельствует о взвешенном консервативном подходе. В итоге, общество, пусть с противоречиями и компромиссами, но договаривалось о «норме», всесторонне исследуя человеческую природу и изолируя явных (они же буйные) по ту сторону решётки, параллельно игнорируя относительно безобидных. И так, с незначительными колебаниями, продолжалось, страшно сказать, как долго, пожалуй, даже слишком долго.
Всё изменилось относительно недавно, когда накопленные противоречия, наконец, прорвали плотину классификаторов и напрочь смели все выстраданные критерии.
Не думаю, что я преувеличиваю, говоря: «все критерии». Здесь всего лишь вопрос времени в рамках ускорения всех процессов в окружающем нас мире. К примеру, с момента безобидного исключения американской психиатрической ассоциацией гомосексуализма из списка психических расстройств лет тридцать ничего не происходило, и только в последнее десятилетие ручеёк закономерно превратился в полноценный поток из непрерывных гей-парадов, публичных однополых браков, усыновлений, заявлений и гордых признаний на фоне вала соответствующих законодательных актов. На очереди армия педофилов, зоофилов, приверженцев инцеста и прочих извращенцев и наркоманов, небезосновательно уверенных в своей грядущей победе, причём в самое ближайшее время.
Остановить процесс нельзя в принципе, ибо такова внутренняя логика глобализации, как цивилизационной парадигмы, независимо от усилий науки и, тем более, от политических идеологий, будь то консерватизм или либерализм, а также примкнувшие к ним неоконсерватизм с неолиберализмом, включая фашизм и социализм с коммунизмом вместе взятые. Хотите, называйте это «окнами Овертона», хотите, развитием «универсальных демократических ценностей» – суть от этого не меняется.
Идеологическая относительность
Мне представляется, что никакая идеология, ни даже философия, ни всё их разнообразное наполнение не способны изменить глобальный вектор развития цивилизации, заданный рыночно-технократической парадигмой, конечная цель которой – полное избавление от человечества как вида. За исключением, конечно же, некоторого количества избранных особей, мечтающих получить долгожданное технологическое бессмертие. Уже простое осознание этого факта могло бы многое изменить, однако надежды на это крайне мало. Хотя бы потому, что осознание ценно не просто в качестве аморфно-всеобщего, но, в первую очередь, как осознание сильных мира сего, что сегодня, в условиях жёсткого глобального противостояния, крайне маловероятно.
При этом ситуация такова, что мне всё больше и больше сдаётся: нас, русских, считают даунами, причём в полном смысле этого слова. Тут не имеет особого значения тот непреложный факт, что мы их считаем не меньшими даунами – обычные, кстати, отношения между постояльцами дурдома и их антиподами, так называемыми, нормальными. Однако есть проблема: принято считать, что именно нормальные изолируют сумасшедших, а не наоборот. Но это только принято. У людей вообще слишком многое принято и даже общепринято, что часто не имеет ни малейшего соотношения с реальностью. Так же, как, на мой взгляд, не имеют отношения к реальности все наши представления о кажущейся важной роли идеологий.
В современной России, как известно, нет официальной идеологии: ни мобилизующей, ни вдохновляющей, ни опасной для остального мира, ради чего страна подлежала бы изоляции. Меня давно занимал этот вопрос, причём до такой степени, что я даже несколько раз писал президенту. Помнится, однажды участвовал в одном из форумов, где формулировались предложения к очередной прямой линии с народом, и где не без труда удалось убедить форумчан в том, что главной идеологией России может быть только патриотизм. В итоге, предложение ушло именно в моей формулировке, хотя и далеко не единогласно. Чтобы не быть голословным, один из примеров подобной дискуссии от 10.10.2013., который удалось найти в архивах интернета, можно посмотреть здесь, далее спустившись вниз по комментариям всего на один клик.
Уж не знаю, кого там президент услышал, практически процитировав вашего покорного слугу, но теперь, кажется, можно вздохнуть с облегчением и заслуженно почивать на лаврах: «У нас нет никакой и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма… никакой другой идеи мы не придумаем, и придумывать не надо» (В.Путин, выступление 03.02.2016. на встрече с Клубом лидеров, объединяющим предпринимателей из 40 регионов страны).
Таким образом, президент оказался солидарен со мной на 100%, что никак не снимает проблемы отсутствия у патриотизма и любви к Родине академического наполнения, присущего, хоть и не всегда, различным идеологиям. Сложно сказать, на каком фундаменте базируются выводы В.В. Путина (вполне возможно, что просто на безусловно присущей ему интуиции), но лично я, как могут подтвердить мои читатели, пришёл к аналогичному выводу достаточно давно, написав более двух лет назад статью «РУССКИЙ ЯЗЫК как зеркало новой идеологии», в которой как раз и попытался обосновать идеологическое наполнение патриотизма. Теперь уже не важно, насколько удачным оказалось теоретическое обоснование, гораздо важнее, как мне кажется, результат. Пусть не окончательный, а сугубо промежуточный, зато открывающий, по крайней мере, возможность широкой дискуссии.
Основные тезисы статьи:
1. Русская цивилизация всю свою тысячелетнюю историю противостояла ожесточённым попыткам своего полного уничтожения.
2. В настоящее время Россия подвергается беспрецедентному давлению, как по периметру своих границ, так и по всему спектру государственных и общественных институтов.
3. Поскольку было бы странно считать причиной прошлых войн богатейшие природные запасы страны, о которых стало известно лишь в последние 100-150 лет, следовательно, есть гораздо более глубинная причина, которую необходимо найти и обосновать.
4. По всем признакам, существует цивилизационная несовместимость двух миров: западного и русского. Общепринятое мнение неангажированных исследователей, опускающих пропагандистско-идеологические факторы, выглядит примерно так: несовместимость основана на ментальных, исторических, культурных и религиозных различиях.
5. Проблема, на мой взгляд, заключается в том, что вышеприведённые факторы являются лишь следствием более глубоких причин, заставляющих два мира воспринимать и интерпретировать практически все события в диаметрально противоположном ключе (о первичности «курицы или яйца» здесь.
6. Главным фактором, сформировавшим ментальность, а также исторические, культурные, религиозные и в целом цивилизационные особенности русского мира, является русский язык, изначально содержащий в себе не просто особое отношение к миру вокруг человека, но и безусловные идеологические предпосылки, формирующие патриотизм в качестве национальной идеи.
И, наконец, повторю самое главное:
7. «…моя гипотеза заключается в следующем: русская национальная идея, она же миссия русского народа – защита Рода человеческого на базе ценностей, заложенных в русском языке. Эти ценности ещё требуют своего раскрытия и систематизации…»
Взлёты и падения идеологий
Привлекательность и жизнеспособность той или иной идеологии во многом, если не во всём, зависит от автора и его писательского таланта, а в дальнейшем – от харизмы продолжателей дела. Без харизматичных продолжателей, способных увлечь за собой критически-значимое количество приверженцев, даже при талантливой основе учения никакая идеология не имеет места быть.
Боги умирают, когда люди перестают в них верить. Идеологии, переживая взлёты и падения, попадают на полки, пылятся и дают пищу для размышлений, ожидая возможного всплеска интереса, чтобы вновь, как и во времена своего расцвета, попытаться перевернуть мир. Это – если повезёт. А ели не повезёт, то будут ожидать вечно. При этом, как показала история и при ближайшем рассмотрении, особого смысла «переворачивать мир» не обнаруживается. Цивилизационная парадигма, единожды выбрав направление, раз за разом перемалывает идеологии одну за другой, по ходу пристёгивая к ним приставку «нео», перемешивая и выдавая на-гора странные симбиозы, типа «либеральный консерватизм» и наоборот. А если учесть, что по результатам деяний в отдельные периоды отличить все эти многочисленные –измы от последствий фашизма зачастую достаточно сложно, то возникает вопрос: а в чём тогда смысл?
В итоге, как ни старайся, кроме персональных амбиций, умирающих вместе с авторами и продолжателями, никакого другого смысла не обнаруживается, ибо любая идеология рано или поздно адаптируется к существующей парадигме, встраивается в неё и живёт до тех пор, пока в ней у кого-либо есть нужда. Затем на смену приходит другая, превращая процесс в дурную бесконечность, ничуть не меняя существующего цивилизационного вектора.
Вывод
Весь спектр идеологий, накопленный человечеством, является не более, чем игрой ума, имеющей сугубо относительную ценность и ничтожное значение, независимо от их общественного и научного признания, в силу неспособности оказать долговременного влияния на цивилизационную парадигму. В человеческом мире действуют и творят совсем другие силы и явления, являющиеся инструментами изначально данных высших императивов.
Сказанное означает буквально следующее: история человечества – это история и борьба императивов, изначально присущих большим человеческим сообществам. России и, в более широком смысле, русскому миру от рождения присущ внутренний высший императив – патриотизм, который не есть идеология в академическом смысле, однако есть национальная идея, стоящая в иерархии выше любых врéменных идеологий, родовым недостатком которых в своей основе является захват и удержание власти. Патриотизм (русский патриотизм) свободен от вышеуказанного недостатка, обладая одновременно внутренними побудительными мотивами к действию, независимостью от эпохи и отсутствием персонифицированных претензий на власть.
Другими словами: пока жив русский язык, русский патриотизм вечен и безусловно независим от любых врéменных идеологий, о чём, не скрывая страха и недоумения, всегда догадывались наши прошлые недруги и современные «партнёры»:
«Храбрость — это мужество, вдохновленное духовностью. Упорство же, с которым большевики защищались в своих дотах в Севастополе, сродни некоему животному инстинкту, и было бы глубокой ошибкой считать его результатом большевистских убеждений или воспитания. Русские были такими всегда и, скорее всего, всегда такими останутся» (Й.Геббельс, «О так называемой русской душе»).
В этой связи рекомендую не испытывать никаких особых иллюзий: мы запрограммированы на противостояние планам глобализаторов и поэтому нас всегда будут считать, как минимум, ненормальными, при первой возможности отгораживаться и теснить подвижной решёткой, бесконечно вбрасывая самые разнообразные идеологические эксперименты. А на отвоёванном пространстве – ограничивать русский язык, вплоть до его полного запрещения.
Резюме
Будучи единственно возможной национальной идеей для России, патриотизм, как ни пытаются прильнуть к нему самые разнообразные идеологические течения, наиболее близок к консерватизму в его классическом понимании, апеллирующем к врождённым традициям общества. Однако у него есть фундаментальное отличие от любой идеологи: русский патриотизм впитывается «с молоком матери» по мере освоения русского языка, действует на бессознательном уровне и не зависит от наличия или отсутствия теоретического обоснования.
Потому что, пока жив русский язык, будет жить русский патриотизм, а, значит, будет жить Россия.
