Рубрики
Интервью

Джордж Бьюкенен был монархистом и сожалел о падении монархии

Судя по интонациям британской дипломатической переписки, их бы устроил вариант с регентством Михаила Александровича – младшего брата Николая II. Но я нигде не встречал в документах конкретного указания: «Давайте сделаем именно так»

РI: Русская Idea продолжает исследовать различные аспекты истории 1917 года и в преддверии круглого стола нашего сайта и фонда ИСЭПИ, посвященного теме «Иностранный след в Февральской революции?», публикует интервью с крупнейший специалистом по этой теме – доктором исторических наук, профессором РГГУ, главным научным сотрудником ИВИ РАН, вице-президентом Российской ассоциации историков Первой мировой войны Евгением Сергеевым. В ходе разговора были подняты такие важные сюжеты, как свидетельства о реальном участии представителей союзников во внутри-политической жизни России периода Первой мировой войны, степень их влияния на думскую либеральную оппозицию до февраля 1917 года и на Временное правительство после переворота, а также отношения британцев лично к Николаю II.

Евгений Юрьевич убедительно доказывает, что источники не подтверждают никакого прямого влияния представителей Британии на оппозиционные Николаю II круги, и даже во внутренней британской переписке нет ничего более, чем самого общего недовольства неэффективностью «царского правительства» и намеками, что ситуация бы изменилась к лучшему в случае изменения политического режима на конституционную монархию. И всё же, как представляется, вполне уместен вопрос, центральный для нашего будущего круглого стола – можно ли считать подобную политику британцев «провоцированием» революции, или же их поведение не сыграло особой роли в февральских событиях – к которым, как утверждает Евгений Сергеев, дипломаты Его Величества абсолютно не были готовы.

***

Любовь Ульянова

Уважаемый Евгений Юрьевич! В своей статье в № 3 журнале «Историк», посвященной британскому следу в Февральской революции, Вы убедительно доказываете, что, во-первых, Британия не принимала никакого участия в февральских событиях 1917 года, смене власти в России, и во-вторых, она была не заинтересована в революции. Тем не менее, возникает вопрос. Между думской либеральной оппозицией в годы Первой мировой войны, особенно в 1916 году, и представителями союзников, в первую очередь, дипломатическими — как британский посол Джордж Бьюкенен, но не только он, шло постоянное взаимодействие. В 1916 году была парламентская делегация России к союзникам, причем встречи происходили на уровне правительства, эту делегацию принимал и британский монарх. Потом Павел Милюков ездил – осенью 1916 года. Потом в Россию приезжали французские министры, были они в Москве, общались в том числе с Александром Коноваловым. Декабрь 1916 года – русско-английское общество во главе с Михаилом Родзянко устраивает банкет с участием того же Бьюкенена…

Евгений Сергеев

Для начала скажу, что я один из немногих российских историков, кто сумел ознакомиться с основными материалами британских архивов по данной проблеме. Давайте начнем с миссии лорда Альфреда Милнера, о которой шла речь в названной Вами статье. Он приехал во главе английской делегации на Петроградскую конференцию союзников. По новому стилю это начало февраля 1917 года, прямо накануне революции. Милнер – очень влиятельный человек, бывший губернатор Южной Африки, только что назначенный на должность министра без портфеля в коалиционном Кабинете Дэвида Ллойд Джорджа. В период работы конференции он получил у царя аудиенцию, на которой упомянул об озабоченности союзников. Ведь Англию, Францию и Италию как ведущих держав Антанты в первую очередь интересовало, чтобы Россия эффективно продолжала Первую мировую войну. И уже во вторую – каков будет ее политический режим: монархия, конституционная монархия или республика. Для них главное – чтобы Россия продолжала наращивать свои военные усилия.

И на этой конференции, а в ней участвовали политики, военные и представители экономических кругов, был разработан и принят план согласованного наступления Антанты в 1917 году. Чтобы в 1917 году «навалиться» по всем фронтам на Германию, Австро-Венгрию и их союзников и раздавить их. В случае успеха 1917 год стал бы последним годом этой страшной войны.

Однако союзники видели, что ситуация в России становится всё хуже и хуже. В верхах – скандалы, распутинщина, в общем раздрай. Даже члены императорской семьи выступают против Николая II и императрицы. Нарастает дезорганизация. Усталость от войны, дезертирство, братание, нехватка продовольствия в столице: союзники всё это видят, им это всё докладывают. Они видят, что русское правительство ведет войну неэффективно. Значит, что нужно сделать? Нужно внести изменения в само это правительство, сделать так, чтобы оно стало эффективным. Как это сделать? Союзники предлагают, и Милнер почти открыто говорит об этом царю: введите ответственное перед Думой министерство. Тогда Россия станет воевать эффективнее.

Вот что им нужно было! Зачем им было плести заговор? Они не думали кого-то свергать, кого-то ставить, убирать царя. Главное — чтобы Россия эффективно вела войну. Это альфа и омега для Антанты.

Если царское правительство одумается, проведет реформы — да ради бога! Пусть будет оно. Если не сможет — тогда кто-то другой должен это сделать. Вот из чего они исходили.

Любовь Ульянова

Тем не менее: зачем они контактировали с думской либеральной оппозицией?

Евгений Сергеев

Это был для них запасной вариант. Западные политики никогда, так сказать, «не кладут яйца в одну корзину». Они всегда имеют запасные варианты. И прорабатывают аналитически: что будет, если не пройдет план «А»? Тогда есть планы «В» и «С». Учитывая ситуацию, делать ставку только на царя было бы глупо. Они видели, что есть реальная возможность прихода к власти либеральных сил.

Любовь Ульянова

Вы говорили, что работали с британскими архивами, которые вряд ли изучали российские историки. О каких материалах идет речь?

Евгений Сергеев

К примеру, я смотрел Фонд Милнера в Бодлианской библиотеке Оксфордского университета. Милнер стал военным министром в 1918 году, стоял у истоков этого ведомства, которое потом возглавил Уинстон Черчилль. Остался целый фонд Милнера, в нём несколько коробок документов по России. Кроме того, в Архиве Палаты лордов существует колоссальный фонд тогдашнего премьер-министра Ллойд Джорджа, а в Рукописном отделе Британской библиотеки – фонд главы Форин-офис Артура Бальфура. Очень интересные материалы, включая огромный фонд Уинстона Черчилля, хранятся в библиотеке и колледжах Кембриджского университета. И этот перечень, конечно, далеко неполный.

Любовь Ульянова

Отразились ли как-то в британской дипломатической переписке их ожидания от либеральной оппозиции? Это был действительно запасной вариант или всё-таки на них надеялись? Надеялись, что они придут к власти, проведут реформы, и тогда Россия станет эффективнее воевать?

Евгений Сергеев

Да, они встречались. И эти встречи начались не в 1917, а гораздо раньше. Что же касается Милнера, то его в феврале 1917 года из Петрограда повезли в Москву, где он встречался с московской общественностью, был в московском Английском клубе, выступал перед московской Городской думой и тому подобное. Милнер провел в Москве три дня. Кстати, встречи в Москве организовывал Роберт Брюс Локкарт, который с 1912 года исполнял обязанности генерального консула в Москве, свободно знал русский язык, практически без акцента разговаривал. Вообще он очень любил Россию, рестораны, красивых русских женщин, выступления цыган и т.д. Тот самый Локкарт, который в январе 1918 года был направлен Ллойд Джорджем и Милнером как спецпосланник к большевикам и который участвовал в пресловутом антибольшевистском «заговоре послов» в августе 1918 года.

Так вот, если они встречались, значит, по донесениям агентуры они видели реальную возможность отстранения царя, но рассчитывали, что все ограничится конституционной монархией. И политические изменения не пойдут так далеко, как случилось. Их расчет был на то, что удастся эту стихию удержать, проведя реформы в духе ограниченной, парламентарной монархии.

Любовь Ульянова

Но ведь даже либеральная оппозиция в официальных лозунгах требовала не ответственного перед Думой министерства, а «министерства доверия»…

Евгений Сергеев

Так это, по сути, одно и то же! Кстати, ведь и в среде оппозиции не было единства.

Ходили слухи, что к Пасхе 1917 года должен осуществиться верхушечный переворот. Но к началу восстания в Петрограде ничего конкретного в этом направлении сделано не было. Не было единства, не было руководителя. С одной стороны, в Москве и Петрограде действовала либеральная, преимущественно думская, оппозиция. С другой – в Ставке и штабах фронтов, армий и корпусов, за исключением единиц, генералитет выражал недовольство ведением боевых действий и общим развалом государства. Были недовольны и некоторые промышленники, как, например, Павел Рябушинский в Москве, потому что бюрократия очень здорово прижимала частный бизнес, в стране процветала коррупция, а бюджетные средства часто разворовывались подрядчиками военных заказов.

Но сказать, что это был заговор, мы, конечно, не можем. Прошло бы месяца два – и у либералов с генералами, может быть, что-то и созрело. Но народ их опередил. А они встроились и подхватили. Причем каждая из этих сил опять-таки тянула в свою сторону.

Любовь Ульянова

А с кем, в первую очередь, контактировали представители Британии?

Евгений Сергеев

С политиками.

Любовь Ульянова

Чаще всего встречаются имена Павла Милюкова и Бьюкенена. Были ли ещё какие-то контакты?

Евгений Сергеев

Очень активно с Московским городским головой Михаилом Челноковым. Он даже по рекомендации Локкарта был награжден британским орденом Св. Георгия. Локкарт вообще очень активно контактировал в Москве с оппозицией, в основном с кадетами и октябристами, такими, например, как председатель Центрального военно-промышленного комитета Александр Гучков.

Любовь Ульянова

По переписке нигде не прослеживается, что представители Британии были посвящены в планы заговора?

Евгений Сергеев

Конечно, нет!

Можно предположить, они располагали информацией о каких-то связанных с этим слухов. Но ведь не было никакого конкретного плана заговора ни у генералов, ни у либералов, ни у промышленников. Просто шли разговоры: «Давайте, мы что-нибудь сделаем… Давайте отстраним». Честно говоря, очень многие надеялись, что убийство Григория Распутина вызовет какой-то взрыв, какое-то движение. А ничего не произошло. Дело об убийстве положили под сукно. Одного участника убийства выслали на Кавказ, другого – в свое имение. Даже настоящего следствия проведено не было, не говоря уже о судебном процессе…

Любовь Ульянова

В воспоминаниях Ллойд Джорджа, цитату из них приводит в своей книге «Последнее десятилетие Российской империи» отечественный историк Ирина Алексеева, есть фраза, что британцы накануне февральских событий были согласны только на «маленький заговор», то есть поменять фигуру царя.

Евгений Сергеев

Что значит «согласны»? Что они могли? Здесь стоит использовать несколько иную формулировку: что бы их устроило. Их бы устроил, наверное, вариант с регентством Михаила Александровича – младшего брата Николая II. Потому что он был настроен достаточно либерально и допускал конституционную монархию. Судя по интонациям британской дипломатической переписки, этот вариант Лондон бы устроил. Но я нигде не встречал в документах конкретного указания: «Давайте сделаем именно так».

Любовь Ульянова

А в какой момент и кто пишет про смену царя? Ллойд Джордж?

Евгений Сергеев

В британской переписке многое выражалось намеками, понятными корреспондентам. Никаких конкретных упоминаний. Что значит: «Поменяли бы царя»? Повторюсь: они выступали за ответственное правительство. Потому что считали, что ответственное правительство – это следующий шаг к тому политическому режиму, который они считали оптимальным – конституционной монархии. Будет ответственное перед Думой правительство, и всё будет прекрасно.

Любовь Ульянова

Алексеева цитирует из воспоминаний Ллойд Джорджа: «Маленькая дворцовая революция ради спасения большой войны»…

Евгений Сергеев

В этой цитате не названы фамилии.

Союзников, конечно, сильно волновала императрица. Они считали, что это человек, который воздействует на царя и который находится под германскими влияниями. Хотя могу ответственно заявить, что это неверное представление: ни он, ни она никак не были склонны ни к какому сепаратному миру. Александра Федоровна была не прусская, а гессенская принцесса, которая после перешла в православие, а после замужества рассматривала Россию как свое Отечество.

Но британцы её опасались. И даже не столько из-за предполагаемого германского влияния, сколько из-за постоянного стремления настраивать Николая на абсолютистский лад. Они опасались, что под её влиянием царь может вообще разогнать Думу, как он это уже делал ранее, и усилить авторитарные тенденции.

Любовь Ульянова

Настроения, выраженные фразой: «Неплохо бы, если бы в России сменился царь» – это только во внутренней британской переписке, а в корреспонденции с русскими такого нет?

Евгений Сергеев

Дословно таких фраз нет в переписке вообще. Здесь нужно понимать психологию англичан: среди них до сегодняшнего дня не принято обсуждать институт монархии – ни своей, ни иностранной. Невозможно себе представить, чтобы Бьюкенен или кто-нибудь из состава дипломатической миссии обсуждал такие вещи с российскими подданными.

Любовь Ульянова

Но Вы же говорите, что у них был план «В», план «С».

Евгений Сергеев

Между собой, в своей переписке они могли это обсуждать. Был даже такой случай. Владимир Пуришкевич, один из организаторов убийства Распутина, который отличался излишней болтливостью, пришел как-то в начале декабря 1916 года к Бьюкенену и обмолвился о планах покушения на Распутина. Вы думаете, что Бьюкенен сказал: «Да, давайте!»? Нет, он мог просто сидеть, кивать головой, но ничего не говорить просто в силу занимаемой им должности.

Любовь Ульянова

Но ведь Пуришкевич после убийства Распутина позвонил кому-то из британцев и сказал что-то вроде: «Дело сделано»?

Евгений Сергеев

Это другое дело. Пуришкевич просто проинформировал. И не Бьюкенена, а руководителя группы офицеров британской военной разведки MI-1(с), ставшей известной впоследствии как МИ-6, в Петрограде Сэмуэля Хора. Кстати, эта группа была прикомандирована к русскому Генеральному штабу вполне официально для координации сбора информации о противнике.

Любовь Ульянова

А как военная английская разведка оценивала ситуацию в России?

Евгений Сергеев

С сентября 1914 года в Петрограде действовало Русское бюро, как я уже сказал, при Генеральном штабе. Они располагались в специальной комнате на Дворцовой площади в здании Генерального штаба. Они занимались совместным с русскими генштабистами отслеживанием германского флота на Балтике, а также военной цензурой. Координировали разведданные и по сухопутным войскам. В то же время уже, конечно, на свой страх им риск офицеры британской разведки использовали пребывание в России для создания сети осведомителей из числа подданных царя. Им важно было иметь ясное представление о процессах, которые происходят в российском обществе.

Кстати, когда весной 1918 года большевики, в частности, Лев Троцкий, рассматривали возможность возобновления сотрудничества с Антантой уже после подписания Брестского мира, часть офицеров этого Бюро предложило оказать ему содействие в формировании органов уже советской военной разведки и контрразведки. Они же помогали организовывать партизанское движение на территориях, оккупированных Германией: когда немцы уже после Брестского мира заняли всю Украину и вообще юг России до Кавказа, на оккупированных территориях при содействии британцев формировались партизанские отряды из местных жителей, недовольных реквизициями германо-австрийской военной администрации, а также из числа бывших офицеров, настроенных патриотически. Такие партизанские группы совершали рейды по гарнизонам противника, обстреливая их из пулеметов.

Любовь Ульянова

То есть эти структуры были несколько в стороне от политических сюжетов?

Евгений Сергеев

Они давали информацию. А дело политиков – воспринимать, прислушиваться, что-то использовать или не использовать, но самое главное – принимать решения. К сожалению, нередко политики игнорируют разведданные.

Любовь Ульянова

И с Бьюкененом они не взаимодействовали?

Евгений Сергеев

Нет, они не подчинялись Бьюкенену, это разные каналы. В мае 1917 года Форин-офис создал собственный Департамент политической разведки. А военная разведка была связана с Адмиралтейством и Военным министерством. Но в итоге вся информация стекалась в британский Кабинет министров, который проводил заседания 2 – 3 раза в неделю.

Любовь Ульянова

Можно ли сказать, что российская либеральная оппозиция рассчитывала на признание нового правительства со стороны союзников?

Евгений Сергеев

Я думаю, что да. На это, конечно, рассчитывали. Когда возникло Временное правительство, оно, в частности, Милюков, начало активно «бомбить» нотами союзников: «Когда вы нас признаете?» Первыми признали американцы, 22 марта (по новому стилю). Британцы и французы признали чуть позже – 24 марта.

Любовь Ульянова

А кому, кстати, Милюков эти ноты посылал? Бьюкенену? И в какой форме?

Евгений Сергеев

Артуру Бальфуру, министру иностранных дел, как напрямую, так и через Бьюкенена.

Любовь Ульянова

А есть ли какие-то свидетельства о позиции Бьюкенена? Что он пишет в это время?

Евгений Сергеев

В основном описывал происходившие события. Кстати, будучи человеком пожилым, Бьюкенен тем не менее продолжал ежедневно гулять по набережным Петрограда в районе здания дипломатической миссии, которая располагалась как раз напротив особняка Кшесинской, в котором с апреля находилась штаб-квартира большевиков и с балкона которого нередко выступал вернувшийся из Швейцарии Владимир Ленин.

Любовь Ульянова

Вы говорите, что февральские события были неожиданными, что, возможно, заговор генералитета с думской оппозицией оформился бы месяца через два, а к февралю ничего конкретного не было сделано. Можно ли предполагать, что если бы так случилось, не будь февральских выступлений, Россия стала бы конституционной монархией?

Евгений Сергеев

Как известно, история не терпит сослагательного наклонения. Но, конечно, в дискуссионном плане такие альтернативы можно рассматривать. Я думаю, основная беда России заключается в том, что ее правящие круги всегда запаздывали с реформами, преобразованиями. Запоздали и в этот раз. Убийство Распутина – это последний звонок. Если бы в начале января 1917 года что-то было предпринято, то, наверное, всё бы пошло по-другому. Ведь царь согласился «даровать» России ответственное перед Думой министерство в последний момент, но было уже поздно. Может быть, 23 февраля, когда все только начиналось на улицах Петрограда, это было ещё вовремя. Однако все в окружении царя были уверены, что волнения быстро будут подавлены. Ведь забастовки были и раньше. Войска выходили и подавляли. А с регулярными частями справиться невозможно. Кто-то из современников написал: «В России к концу февраля 1917 года не нашлось ни одного человека, ни одной роты даже, кто выступил бы на стороне самодержавия». Настолько оно себя дискредитировало, настолько внутри прогнило, что просто рухнуло, как старое, больное дерево.

Николай под сильным давлением согласился на реформы в 1905 году, но был до конца последовательным сторонником самодержавия и не допускал никаких покушений на свои прерогативы. Он считал, что в России может быть только самодержавная монархия. Никакой конституционной по западному образцу монархии в России быть не может, русский народ требует самодержца, считал он.

Любовь Ульянова

А в британской переписке Вам не встречались рассуждения, что если в России начнется какое-то движение, какая-то политическая реформа, то это столкнет страну в революцию?

Евгений Сергеев

Нет, во время последней беседы Бьюкенена с царем в начале января 1917 года британский посол сказал примерно так: «Ваше величество, Вы можете меня прогнать, но я хочу Вам искренне сказать, что Ваше время истекает. У Вас осталось очень мало возможностей для маневра, и Вы должны пойти на необходимые реформы». Потом Бьюкенен вспоминал, что в кабинете Николая, где состоялся этот разговор, была приоткрыта дверь, и императрица могла его слышать. Царь сказал: «Спасибо. Я вас ценю как друга». А о реформах ничего. Императрица же, очевидно, всё слышала. И потом сказала мужу: «Мы не можем поступиться принципом самодержавия! Ты не должен слушать никого!»

Любовь Ульянова

Можно ли говорить о том, что позиция Бьюкенена отличалась от позиции Милнера? Милнер после своей миссии в феврале 1917 года сделал доклад о том, что Россия не находится на пороге революции и что внутреннее положение стабильно.

Евгений Сергеев

Бьюкенен, конечно, ситуацию знал лучше, потому что находился здесь. А Милнер был в командировке, у него было еще множество дел. Кроме того, он значительно выше посла по должности как член Кабинета. Когда Милнер приезжал, они, конечно, встречались, но их беседы нигде не зафиксированы. Вполне возможно, что у них были разные точки зрения. Кроме того, в своем отчете Милнер написал, что революция «маловероятна», но не исключил ее «возможность».

Любовь Ульянова

Существует распространенная точка зрения, что Временное правительство, по крайней мере, в первых его составах, культурно, идеологически, политически было очень симпатично Британии.

Евгений Сергеев

Конечно. Потому что пришли к власти кадеты и октябристы. То есть те партии, на которые и рассчитывали британцы для наведения порядка в России. Еще раз повторю: в России союзникам был нужен порядок и война до победного конца. Какой здесь будет режим, был для них второстепенный вопрос. Поэтому они даже с большевиками пытались наладить сотрудничество, при условии, что те восстановят Восточный фронт. Союзники выступали за того, кто им гарантирует продолжение войны с Германией. Поэтому они и Лавра Корнилова поддерживали. Не потому, что хотели установить диктатуру: не в этом смысле. Главное, чтобы в России был порядок.

Исторические события вообще не следует рассматривать с позиции сегодняшнего дня. Ведь никто еще не знал, кто такие большевики, у власти они никогда не были. Британцев смущало в большевиках, что они были против войны. И всё. Александр Керенский писал в своих мемуарах, что если бы большевики не захватили власть, то российской дипломатии удалось бы к концу 1917 года вывести из войны Болгарию, Османскую империю и даже Австро-Венгрию, поскольку все союзники Германии были к концу 1917 года сильно истощены, а упомянутые империи трещали по швам. Вопрос был буквально в нескольких месяцах.

Летом 1917 года англичане уже так писали: «Мы рассчитывали на то, что Россия станет «паровым катком», который раздавит Германию. Но сейчас нам довольно, чтобы она оставалась хотя бы «каменной стеной», то есть просто бы держала оборону без какого-либо намека на наступление».

И когда на политической авансцене возник генерал Корнилов, британцы его поддержали, потому что он гарантировал союзникам продолжение Россией войны до победного конца. На британские деньги были напечатаны пропагандистские брошюры о Корнилове. В случае успеха похода его войск на Петроград поддержку готов был оказать британский бронедивизион. В поддержку Корнилова посылались телеграммы некоторых членов британского правительства, которые считали, что Керенский – это нерешительный болтун, который ведет Россию в пропасть. А вот Корнилов – человек дела, он восстановит порядок, дисциплину, и Россия сможет продолжать войну, создав вместо старой, новую, народную армию.

Любовь Ульянова

Возвращаясь к периоду 1916 – начала 1917 годов. Во внутренней переписке, в воспоминаниях Бьюкенена нигде нет такого ощущения, что, в российских элитах есть «ретрограды, с которыми просто невозможно иметь дело», а имеются и «приятные либералы», с которыми «удобно иметь дело», и поэтому хорошо бы сделать так, чтобы именно к ним перешла власть?

Евгений Сергеев

Конечно, нет. Но британцы могли кому-то симпатизировать, и эти симпатии были, разумеется, не на стороне, скажем, Бориса Штюрмера, а на стороне либерально мыслящих людей.

Любовь Ульянова

Не было ли у них позднее разочарования в том, что они ошиблись в своей ставке на либеральную оппозицию?

Евгений Сергеев

А в чем им было себя упрекать?

Любовь Ульянова

Что их, условно, план «В» не сработал…

Евгений Сергеев

Ну, какой же это план? Всё было гораздо сложнее. Британским политикам приходилось вносить коррективы в свои суждения в зависимости от конъюнктуры.

Бьюкенен, конечно, был монархистом и сожалел, что монархия пала. Это нужно четко понимать. Он считал, что монархия – это становой хребет России. И очень сожалел, что не удалось убедить царя пойти на реформы, которые превратили бы Россию в конституционную монархию. Но уже когда всё случилось, когда нужно было искать, с кем сотрудничать, ему, конечно, были симпатичнее Милюков и Гучков, чем Керенский.

Хотя в мае-июне 1917 года, особенно, когда он начал наступление, англичане были от Керенского в восторге. Они просто не поверили своим глазам: эта разваливавшаяся армия, которая только что браталась с противником, вдруг пошла в наступление? И в первые дни успешно. Был восторг, что этот человек сумел за три месяца Россию как-то взбодрить и вдохнуть в массы новую идею революционной оборонческой войны. Однако после провала наступления они сделали ставку на Корнилова. А после провала Корнилова у них вообще руки опустились. Осенью 1917 года дошло дело до рассуждений, что уж лучше бы кто-нибудь сверг это Временное правительство. Потому что оно бессильно, одна говорильня и всё: министры только обещают продолжить войну, но ничего не делают. Они не могут справиться ни с монархистами, ни с большевиками. А России для эффективного продолжения войны нужна именно военная диктатура. Вот к чему они пришли осенью 1917 года.

Любовь Ульянова

Если бы британцы могли предугадать, что так развернутся события, потребовали бы они введения военной диктатуры от Николая II?

Евгений Сергеев

Вряд ли, хотя сама ситуация была экстремальной, события развивались неожиданным образом.

Любовь Ульянова

На Ваш взгляд, если бы Николай II послал войска с фронта, то эти выступления легко бы подавили?

Евгений Сергеев

Так войска и были посланы, но через сутки остановлены. А сели бы этого не случилось и войска остались верны присяге, то раздавить восставших им бы не составило особого труда.

Любовь Ульянова

Каким было влияние британских представителей на Временное правительство? Они пытались поддерживать Корнилова. До этого настаивали на разгоне большевистских выступлений. Есть ли какие-то свидетельства влияния, например, на состав Временного правительства? Михаил Терещенко, скажем, был крупным промышленником, но его принимали в доме Бьюкенена.

Евгений Сергеев

Думаю, что Терещенко был не единственным, кого принимали в доме Бьюкенена. Британцы могли высказывать мнения по составу Временного правительства, но приказывать они, конечно, не могли. Устные беседы, разумеется, проводились. Кстати, когда министром иностранных дел еще Российской империи являлся Сергей Сазонов, он чуть ли не каждый день встречался с британским послом Бьюкененом и французским послом Морисом Палеологом. Милюков на посту министра иностранных дел пытался возобновить эту практику, Терещенко тоже. Один – два раза в неделю, как минимум, они встречались. Но это нормальная практика для союзников. Ведь продолжалась коалиционная война. Важно было обсуждать каждый шаг.

Конечно, в ходе этих бесед в основном говорили о фронтовых делах. Напомню, что весной 1917 года планировалась операция на Босфоре с десантом там русских войск при поддержке Черноморского флота. Естественно, никто не запрещал затрагивать внутриполитические вопросы в ходе бесед министра иностранных дел России с союзными послами.

Кстати, с августа 1917 года по линии MI-1(с) в Петрограде находился ставший впоследствии известным беллетрист Сомерсет Моэм, который прощупывал почву относительно продолжения войны Россией. Буквально накануне захвата власти большевиками он отбыл в Лондон, увозя с собой секретное письмо Керенского Ллойд-Джорджу, в котором Керенский предлагал такой план: Британии и Франции нужно пойти навстречу России, согласиться, пускай формально, на какое-то перемирие с немцами, но при этом выставить такие условия мирного договора, чтобы немцы их не приняли. Отказ Германии смог бы, по мнению Керенского, выбить карты из рук противников войны, позволив правительству завершить ее вместе с союзниками. Кроме того, тем самым выигрывалось время для проведения выборов в Учредительное собрание. С этим письмом Моэм поехал в Лондон, но его встреча с Ллойд Джорджем произошла только 18 ноября, то есть после большевистского переворота, когда Керенский уже исчез из Петрограда.

Любовь Ульянова

Во внутренней переписке российской политической полиции можно встретить упоминания о масонстве. Есть ли что-то подобное в британской дипломатической корреспонденции про российских политических деятелей?

Евгений Сергеев

Нет. В материалах, которые мне удалось посмотреть, эта тема не затрагивается, а вот антисемитских характеристик большевистских лидеров больше чем достаточно.

Любовь Ульянова

Возвращаясь к событиям февраля 1917 года. Официальный лозунг либеральной думской оппозиции, в том числе, обсуждающийся на переговорах с тем же Бьюкененом, – «министерство доверия», то есть политическая реформа, повышение роли Думы. Недовольный генералитет со своей стороны хочет отстранить Николая II с поста главнокомандующего. И вдруг моментально возникла идея отречения, и эта идея побеждает. Как она появилась? Эту идею вынашивали тайно?

Евгений Сергеев

Всё накапливалось постепенно. Ведь один из последних актов перед самым отречением Николая II – восстановление Николая Николаевича на посту главнокомандующего. А он был популярной фигурой среди генералитета. И это было воспринято генералитетом в целом положительно. Но пока великий князь доехал из Тифлиса до Ставки, он уже был не нужен. Он приехал, а ему говорят: «Поздно Вы приехали. Общественность не желает видеть кого-либо из Романовых во главе армии», хотя речь, конечно, шла о членах Петроградского совета.

Любовь Ульянова

То есть если бы развитие революции остановилось 2 марта 1917 года, то есть на отречении Николая II, это бы устроило генералитет?

Евгений Сергеев

Думаю, что да. В конец концов, даже не все командующие фронтами выступили за отречение. Например, командующий Румынским фронтом Владимир Сахаров прислал телеграмму, в которой писал, что «Дума – это негодяи и изменники», никакого Временного комитета Государственной Думы он не признает и «с болью в сердце», «обливаясь слезами», вынужден дать согласие на отречение. А адмирал Александр Колчак, командующий Черноморским флотом, вообще не ответил на запрос Ставки в лице Алексеева.

Еще один момент, на который не обращают внимания. Сам текст отречения был составлен царем таким образом, что его в любой момент можно было юридически оспорить. Другими словами, если бы царь остался жив, он мог в любой момент аннулировать отречение как юридически несостоятельное. Выскажу предположение, что такая возможность Николаем допускалась, принимая во внимание попытки царя «отыграть назад» после принятия под давлением Манифеста 17 октября 1905 года.

Любовь Ульянова

Михаил Александрович в Акте 3 марта просил поддержать Временное правительство до созыва Учредительного собрания. Как отражен этот момент в британских источниках? Поддерживали ли они идею Учредительного собрания?

Евгений Сергеев

Да, англичане выступали за то, что должна произойти легитимизация новой власти, что означает проведение всероссийских выборов.

Любовь Ульянова

То есть британские представители не считали, как само Временное правительство, что выборы помешают ведению военной кампании?

Евгений Сергеев

Нет. Они, напротив, считали необходимой быстрейшую легитимизацию новой власти. И, кстати, если бы Учредительное собрание было проведено, скажем, летом, то тогда, скорее всего, большевики бы не смогли осуществить захват власти в стране.

Автор: Евгений Сергеев

Доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИВИ РАН, профессор РГГУ, вице-президент Российской ассоциации историков Первой мировой войны