Рубрики
Прогнозы Статьи

Владимир Михайлов и его «Вариант И»

«РI»: Одной из тем отечественной фантастики 1990-х стали варианты возрождения российской сверхдержавы после неожиданной и во многом действительно фантастической катастрофы 1990-х. Русские фантасты описывали проекты «возвращения России» примерно с тем же энтузиазмом, с каким ранее размышляли о выходе человека за пределы Солнечной системы или же о контакте с инопланетным разумом. На пике цивилизационного отчаяния предлагались иногда совершенно экзотические варианты возрождения. Наверное, самым шокирующим из них был сценарий, представленный ветераном цеха российской фантастики Владимиром Михайловым в его романе «Вариант И». Согласно сюжету романа, реставрировавшая монархию Россия принимает ислам в качестве одной из государственных религий и становится лидером мирового исламского возрождения. В «борьбе цивилизаций» Россия оказывается, таким образом, буфером между кристаллизующимся Западом и пламенеющим исламом.  «Вариант И» стал важной вехой для отечественной фантастики, и в этом романе, конечно, отразилась в определенной мере «мода на евразйиство», весьма ощутимая в интеллектуальных средах в те самые 1990-е годы, когда власть продолжала говорить о «европейском выборе» России.

***

Сегодня нередки разговоры о возможности слияния Православия и ислама. Разговоры эти  странные и многим кажутся откровенно дикими. Впрочем, новизны в них нет. Еще 16 лет назад классик русской научно-фантастической прозы Владимир Михайлов (1929—2008) написал роман, в котором близко-будущая Россия вновь становится могучей монархической державой благодаря удивительному религиозному симбиозу. Роман хоть и вызвал споры, но оценивали-то его в те годы именно что как фантастику, которой позволена всякая блажь. Да и только…    

Кстати, писателем-фантастом Владимир Дмитриевич Михайлов становиться не собирался. Даже гипотетически. Входил-то он в литературу вполне «традиционным» маршрутом – через поэзию и сатиру. А фантастом cтал, как  сам признавался, по чистой случайности. «Впрочем,   ничего случайного в жизни не происходит».  – любил повторять В.Д. Михайлов. А произошло вот что: «Знакомые литераторы  издавали альманах  на русском языке.  Чтобы привлечь читателя,  им хотелось иметь  в  альманахе  что-нибудь  фантастическое.  Ну,  если   есть заказ… Я писал с удовольствием. Сначала рассказ. Рассказ перерос в повесть.  Повесть напечатали.  Это была грань 50-х и 60-х годов. Может  быть  потому,  что  напечатали  меня  легко,  без  правки и сокращений,  я решил фантастику не оставлять и  на  реалистическую прозу некоторое время не отвлекаться».

Отвлекся от фантастики Владимир Дмитриевич лишь раз – в романе «Один на дороге».  Он считал, фантастика оказалась для него счастливой случайностью.

*** 

Родился Владимир Дмитриевич Михайлов 24 апреля 1929 года в Москве в семье военного.  С выбором  будущей профессии  он  «определился» уже в раннем детстве:  «Я понял,  что буду писателем лет в семь – без всякой иронии,  здесь,  в  Москве, гуляя по переулку.  Это даже не была мысль. Я шел по летнему дню и вдруг узнал.  Это знание с детства хранило  и  сопровождало  меня. Поэтому  я  уходил  от  писательской  профессии  хоть и часто,  но спокойно, без нервов, потому что был уверен: бумага от меня никуда не денется». Правда,  признавался  Владимир Дмитриевич,  видел он себя в этом будущем отнюдь не писателем-фантастом,  а как  минимум великим поэтом.

Много лет спустя в предисловии к единственной своей стихотворной книжке «Разнолетье» (она вышла лишь в 2001 году) он напишет: «Никто из нас [фантастов, пишущих стихи. – Е.Х.] не считает себя поэтом и не претендует на признание в таком качестве…»

Но и   стихи,   и  фантастика – все  это  было  потом.  Ему исполнилось всего 9 лет, когда «самое гуманное в мире государство» разлучило его с матерью, объявленной «врагом  народа».  Потом очередь дошла до отца. В 1945 году, оставшийся один (отец умер годом раньше)  16-летний  Володя  Михайлов  перебрался к родственникам в Ригу.

Клеймо «сын врагов народа» перекрывало все дороги «в люди». Но ему   удалось-таки   поступить   на   юридический  факультет Латвийского университета. Каким образом? «Как, наверное, и многим в те годы: просто   “забыл”   упомянуть   подробности   биографии родителей». Однако карьера юриста его не слишком интересовала, и довольно скоро он бросил университет. Позже он  повторно  вернулся  туда,  но  уже на филологический,  который закончил заочно.  А до этого успел  поработать  в  прокуратуре, отслужить в десантных войсках… 

В 1950-е Михайлов начал публиковаться – как  журналист  и поэт, работал  в  редакции  журнала «Дадзис»,  а в мае 1963-го,  в самый  разгар  хрущевских  кадровых  чисток,  Владимира  Михайлова назначают главным редактором самой респектабельной республиканской газеты «Литература  ун  Максал» («Литературная газета»).  Впрочем, самой респектабельной она  стала  как  раз  в  период  «правления» Михайлова. Но  «оттепель»  закончилась,  и   его   сняли – за «излишний либерализм».

Свое увольнение Михайлов воспринял без драматизма. Ведь он уже уверенно шагнул на тропу литератора, а на отдельную полку встала первая авторская книга – «Особая необходимость», изданная центральным издательством республики «Латгосиздатом».

Но и с журналистикой Владимир Дмитриевич не расстался насовсем. Именно с журнальной деятельностью связана одна кратковременная, но очень важная страница в биографии писателя. Я имею в виду легенду перестроечных 80-х – литературный журнал «Даугава», где некоторое время писатель занимал пост главного редактора. Тогда, в 1980-е, по популярности он соперничал с такими «китами» литературной журналистики, как «Новый мир», «Октябрь», «Знамя». 

В лирическом эссе «Непредусмотренная спица в тяжелом мира колесе» жена В. Михайлова, журналист Елена  Михайлова  образно  и  ярко описала этот период михайловской биографии:  «Ты приходишь главным редактором в скучный,  спящий провинциальный журнал. Через полгода его не достать ни в одном киоске,  тираж увеличен больше чем вдвое не “массовой культурой” в дурном понимании этого слова, а на самом достойном   уровне – искусством.   Это – 1986  год,  самое “перестроечное” начало».

В «Даугава» много чего из «возвращенного» было опубликовано впервые. Не забывал Михайлов-фантаст и о своих коллегах.

В  1988  году  на Европейском конгрессе писателей-фантастов   (EuroCon)   Михайлов   был удостоен  специальной  награды  за  вклад  в развитие и пропаганду жанра в журнале «Даугава».  Но очень скоро начались неизбежные проволочки в ЦК и на собраниях в Союзе писателей Латвии.  Закончилось все разгоном редакции русскоязычного журнала.  Обратимся снова к  воспоминаниям Е. Михайловой:  «Расправа с “Даугавой” прокатилась по твоему сердцу очень  конкретно – предынфарктным   состоянием.   Неистребимый романтизм  твоей  человеческой  закваски  подвел тебя и здесь.  Ты наивно считал,  что делаешь очень  хороший журнал,  чего же боле! И твоя абсолютно интеллигентская, замечательно чистоплюйская схватка с вышестоящим партаппаратом была обречена.  Ты этого не понимал  и наивно продолжал бороться,  приводя аргументы…  На что,  на кого уходило твое сердце?»

А еще годом-двумя позже маленькая, но «гордая» Латвия обрела свою национальную идею.  В  начале 1990-х  Михайлов,  подобно многим русским латышам, уехал в Москву из любимой, но ставшей вдруг чужой Риги «с болью человека, попавшего под историческое колесо». Колесо истории – оно ведь тоже в форме круга. Замкнутого.

Не мечтай о светлом чуде:

Воскресения не будет!

Ночь прошла, погаснул свет…

Мир исчезнул… мира нет…

(Сергей Клычков)

***  

Как фантаст Михайлов появился на свет в 1962 году, когда в «Искателе» была опубликована дебютная повесть «Особая необходимость». Время особенное не только для страны, но и для советской фантастики, которая, наконец, повернулась к читателю «человеческим лицом». В фантастическую прозу пришли яркие имена – братья Стругацкие и Кир Булычев, Илья Варшавский и Ольга Ларионова,  Владислав Крапивин и Север Гансовский, Вадим Шефнер и  Михаил Анчаров, Виктор Колупаев…

Названы далеко не все. Но уже простое перечисление этих имен многое скажет о тех «оттепельных» переменах, которые произошли в фантастике. Живые люди отвоевывали на страницах повестей и рассказов место у бездушных роботов и невозмутимых борцов с мировым империализмом. 

Критик Всеволод Ревич так охарактеризовал это поколение фантастов и их время: «Фантасты тех  незабываемых лет напоминали разнокалиберную  ватагу   удалых   сорванцов,   которых некогда на  Волге называли сарынью и которые по знаменитой команде атамана “Сарынь  на   кичку!”   одновременно,   беспорядочно,   но неудержимо  бросались  на  судно.  Кто-то  падал  в воду,  кого-то давили,  кто-то  тонул,  однако  сопротивляться  этой  массе  было невозможно,  и  в  конце  концов она одержала победу».

Первые книги В. Михайлова – «Особая  необходимость»  (1963), «Люди  Приземелья»  (1966),  «Люди  и  корабли» (1967), «Ручей на Япете» (1971) – формально  выдержаны  в  стилистике  «твердой» (естественнонаучной) научной  фантастики (НФ),  а  «генеральная»   тема творчества –   «Человек и Космос».  Но  даже  эти ранние  вещи выделялись довольно  редким  для  НФ  того  времени  вниманием  к  психологии поступков героев,  остроте  ситуаций,  заданностью  нравственных коллизий.  Впрочем,  сам  писатель  к   раннему   периоду   своего творчества  относился  с  изрядной  долей  иронии:  «Начинал  я до отвращения банально:  с сюжета,  обязательно  приключенческого,  с какой-то фантастической идеи, с открытия, с изобретения – они-то и были “мотором” моих  первых  книг.  Сегодня  я  себя  утешаю:  так начинал  не  один  я…».  Но в  каждой  последующей  повести Михайлова «человеческий фактор» все больше вытеснял из его  научной фантастики  собственно  науку. 

Тут необходимо сделать паузу и отметить одно важное свойство,  присущее всему творчеству В.Д. Михайлова. Свойство, которое  можно выразить одним словом  – «преодоление». Не столь уж часто встречающееся  в  современной  литературе  качество   писателя – способность  к  преодолению слова и единожды выбранного стиля – от книги к книге. Оставаясь в художественном пространстве фантастики, Владимир Михайлов почти в каждом тексте преодолевал ее,  то и дело стремился выпрыгнуть за «штрафную линию» жанра. Преодолевает, рискуя  сорваться  в  пропасть  самоуничтожения целостности текста, замысла. Но риск – также свойство Словотворца. 

Первый серьезный шаг к преодолению научно-приключенческой фантастики был сделан в романе «Дверь с той стороны»  (1974),  который  вывел писателя в число ведущих авторов (наряду со Стругацкими) советской социальной фантастики.

На фабульном  уровне перед нами – еще  один  вариант космической робинзонады,  темы весьма распространенной  в  мировой научной фантастике. В  самом  деле,  модель, придуманная  некогда  Даниэлем  Дефо  (человек  или  группа людей, оторванная от остального мира),  дает писателю большие возможности анализировать  психологию социума «как бы в террариуме» (В. Ревич). Для советских  фантастов  подобный  метод  по  известным  причинам считался табуированным, «идеологически нежелательным». 

Михайлов одним из первых осмелился усомниться в  нравственности  с  тщанием создаваемой утопии а’ля Советикус. 

Научно-фантастическая посылка  романа  не  лишена  свежести  и оригинальности:  где-то в глубоком космосе земной звездолет  вдруг переменил  знак,  в  результате  чего  и  он,  и  его экипаж стали пленниками  антимира.  Возвращение  в  «наш»  мир  (проще  говоря, соприкосновение   с  веществом)  грозит  аннигиляционным  взрывом, способным уничтожить не только Землю.  Но автора беспокоит другое: как  поведут  себя  непохожие  друг  на  друга  люди  в одинаковой ситуации,  в данном случае – оказавшись не только  оторванными  от родного  мира,   но  и вынужденные (возможно,  до конца дней своих) как-то сосуществовать вместе в замкнутом пространстве? Исследуя взаимоотношения  человеческого  микромира  (экипаж  корабля),  его микросоциологию, Михайлов  акцентирует  на   проблеме,   ставшей основополагающей   в   дальнейшем   его   творчестве,  –  проблеме нравственного  выбора. 

Однако не одними нравственно-психологическими коллизиями примечателен этот роман.  Не случайно выше было упомянуто о намеренном нарушении  заданных  традиций  советской  НФ.  «Светлое будущее» в нашей  литературе  неизменно  выстраивалось   в   соответствии   с «генеральной   линией». Но в том-то  и  дело,  что будущее,  нарисованное  Михайловым,  не  слишком согласовывалось с советскими  слащаво-оптимистическими  утопиями.  Его  коммунистическое Завтра не статично, оно находится в движении. Очень  непросто  складываются отношения наших потомков. Государственная же система далека от совершенства:  власть  имущие обнаруживают склонность к деспотии, «морали господ». Этот мир, при всех   его   технологических   и   духовных   достижениях,   полон неразрешенных  противоречий. 

Наконец,  Михайлов замахнулся на святая  святых  коммунистического   воззрения:   в   его   будущем экономическая  система  основана  все  на  тех же товарно-денежных отношениях.  Но  тем-то  и  отличается  михайловская  литературная утопия от аналогичных,  потому что это – мыслящая,  сомневающаяся, ищущая утопия. Нужно было обладать  достаточной  смелостью,  чтобы в 1974 году  показать такую псевдоутопию средствами самого  независимого,  но  ведь  и  самого строго контролируемого цензорами жанра.  В центральном издательстве этот роман вряд ли мог  увидеть свет в те годы.

***

Мир вымысла   в   большинстве произведений Михайлова существует в тесном симбиозе с болезненной,  абсурдной реальностью нашего мира и нашего времени. Но важно отметить, что, обращаясь в своем творчестве к  социальной  фантастике,  писатель  никогда  не разменивался  на  сиюминутность,  не подчинялся литературной моде, веяниям времени. Писатель   опирается только  на  личностное  восприятие  и  жизненный опыт. «А опыт, – говорит Михайлов, – это то, что происходит внутри тебя, а не вокруг. Это любовь, смерть, творчество, – это не указы правительства…». 

Даже такие,  казалось   бы,  «засоциаленные»   повести, как перестроечная   сатира  «…И   всяческая   суета»   (1993)   и сатирический  памфлет  в  свифтовских  традициях «Полная заправка на Иссоре» (1994),  далеки от  публицистической конъюнктуры.

1990-е создали качественно  новую  ситуацию  в  отечественной литературе. Чтобы издаваться, уже недостаточно стало писать просто хорошо, даже очень талантливо. Не все писатели, сделавшие имя в 60-70-е, смогли  перестроиться,  многие  «сломались»  под   напором   новых «установок».   В.Д. Михайлов сделал   попытку   «обновиться». С публикацией «экологического  детектива»  «Ночь  черного  хрусталя» (1990)  в  его прозе заметно усилилась фабульная сторона.  Один за другим  выходят  космические  детективы  (или, точнее, космические политико-иронические триллеры) «Полная заправка на Иссоре» (1994), «Восточный конвой» (1996), «Посольский десант» (1996),  «Приют ветеранов» (1996),  «Заблудившийся во сне» (1997)… 

Изменилась не  только  поэтика,  но  и  герои.  В  ранних произведениях  они  хоть  и  совершали  подвиги,  но  это  были не супермены, а самые обыкновенные,  в чем-то очень близкие нам люди, просто  оказавшиеся  в  «неудобной»  ситуации,  когда  они  просто вынуждены (так и хочется сказать – обречены)  взваливать  на  себя тяжелые  доспехи  героя.  Это  персонажи из категории «вынужденных героев». 

В книгах лихих 90-х появился герой с  задатками  супермена, агент спецслужб.  Впрочем,  справедливости ради заметим,  что  михайловский  «супермен» – это во многом пародийный персонаж, а фантастические детективы Михайлова –  скорее  имитация жанровой формы,  игра в детектив. И все-таки при чтении этих книг невольно всплывали  беспокойные   вопросы:   неужели   талантливый писатель поддался общему искушению,  ушел в «проходняк»? Стал крепким ремесленником  и  только? Дадим слово фантасту: «Я не люблю насилия – ни над  своими героями,  ни  над  самим  собой.  Каждая  новая  вещь  для  меня – неожиданность.  Каждый раз я как бы заново учусь писать. И страшно боюсь:  а  вдруг разучился?  Если что-то начинает получаться,  мне интересно:  а как  будет  получаться?  За  время  “простоя”  жизнь изменилась, и  я  изменился:  как   это   скажется   на   бумаге?»

***

Все сомнения разрушил огорошивший своей экспериментальной  новизной,  вызывающей  смелостью философских и политических взглядов роман «Вариант И» (1997) – главный роман последнего михайловского десятилетия. Книга ознаменовала не просто возвращение  ТОГО  САМОГО  Михайлова. Перед читателем был явлен знакомый незнакомец, а книга стала одной из заметных вех русской социальной фантастики рубежа веков.

К этой книге писатель шел несколько лет, писал ее  долго  и  трудно.  В личном разговоре он признался,  что мечтал  написать  настоящую,  умную  позитивную  утопию,   которая СЕГОДНЯ,   когда  люди  охвачены  тотальным  неверием  в  будущее, неожиданно обрела идеологическую и духовную  нужность  именно  для России. 

«Вариант И» – философско-политический   трактат с элементами фантастического детектива о   России,   ее   судьбе    и вероятностном месте в ближайшей истории.  Это – роман-размышление, роман-исследование. Читатели и критика приняли новую книгу писателя настороженно (а сегодня, в 10-е годы XXI века, она и вовсе скорее всего вызвала горячее неприятие – как у антиисламистов, так, пожалуй, и у исламистов).

Еще бы, ведь Владимир Михайлов,  глубоко   православный   человек, описал вероятностное  (и оптимальное по Михайлову)  будущее,  где монархическая Россия стала  во  главе…  исламского  мира.  После многотрудных   мытарств  страна  обрела-таки    долгожданную общенациональную идею, вернувшую России утраченный в конце ХХ  века статус Великой Державы.

«На площади  стало,  кажется,  еще  более людно. Россия  любит  праздновать  – хотя и несколько своеобразно. Впрочем,  чувствовались уже новые веяния: пьяных было куда меньше, чем полагалось по традиции.     

Это заметила и Наташа. Она сказала:

– И все же – перекорежит Россию ислам.

Изя лишь пожал плечами. Все-таки он уже много лет имел к этой стране лишь косвенное отношение.

– Да бросьте вы,  – сказал я.  – Россию ислам не перекорежит. Как и православие с ней в конечном итоге ничего не сделало.  Нутро как было  языческим  – так и осталось.  Вот Россия наверняка ислам переиначит, подгонит по своей мерке.  Она всегда все переваривала, переварит и  это.  Зато  по  новой  ситуации  место,  которое  она вскорости займет в мире,  вернее всего будет  назвать  первым.  По всем параметрам. Возражения есть?»

Парадоксально? Пугающе? Непатриотично? Особенно в контексте печальных событий последних 15 лет, после волны межэтнических конфликтов, множества терактов, когда понятие  «исламский терроризм» стало едва ли не символом грядущего Апокалипсиса.

Однако,  как верно заметил один из рецензентов романа, «порой  гораздо  труднее переварить ответ,  нежели в очередной раз почесать затылок над риторическим вопросом»[1].  А  сам  писатель  однажды  заметил:  «Лучшее, что дает фантастика,  – чувство зыбкости сущего.  Ты привыкаешь к тому, что возможны варианты. Мир не отлит в жесткую,  навсегда затвердевшую форму».

Этот роман – второе дыхание писателя. И одновременно лебединая песня. Последовавшие за ним книги «Завет Сургана» (2002), «Тело Угрозы» (2003), «Постоянная Крата» (2003), «Может быть, найдется там десять?» (2005) и вышедший посмертно роман «Королевы Маргины» (2009) – свидетельства нерастраченной, неразмененной силы писательского таланта Михайлова, жадно окунувшегося в смелый литературный эксперимент, уже не боясь потерять читателя и тираж. 

Может, философские, геополитические и даже эстетические посылы последних текстов Владимира Михайлова действительно неоднозначны и спорны,  но ведь книги писателя адресованы все-таки читателю думающему,  сомневающемуся, не ищущему простых,  тем более готовых,  ответов на сложные вопросы. 

«Я лишь тот кран,  который время от времени кто-то открывает и из которого время от времени что-то льется, – говорил Владимир Дмитриевич. – Но жидкость в кране не возникает сама собой…  Но я верю, что работаю не без смысла,  что я пишу – вернее,  мною пишется,  – с  какой-то целью.  Разгадать эту цель, понять урок, который преподносится мне кем-то в течение жизни – очень интересная задача».


[1] «Если»,  1998,  № 6, с. 264.

Автор: Евгений Харитонов

Московский литератор и музыкант, организатор литературных, музыкальных и арт-проектов

Обсуждение закрыто.