Рубрики
Прогнозы Статьи

Союзники не на бумаге

В недавно опубликованном на Русской Idea интервью Федора Лукьянова «Китаю все равно, каких ценностей придерживается Россия» изложена сугубо реалистическая (можно даже назвать ее сдержанно-пессимистической) трактовка нынешнего сближения Москвы и Пекина. Для тех, кто неравнодушен к Востоку, для кого слова Ex Oriente Lux – не пустой звук, скептицизм Федора Лукьянова может показаться чрезмерным. Действительно ли «союза с Китаем у нас не будет, да он и не нужен?» А разговоры об общих ценностях – не более, чем дань дипломатическому этикету? Неужели ничего-ничего нет у нас общего с великим соседом на Востоке, кроме заинтересованности в реализации масштабных инфраструктурных проектов? С другой стороны, может ведь оказаться и так, что общность цивилизационного фундамента вовсе не гарантирует не то, что дружбы, но даже взаимовыгодного сотрудничества – достаточно вспомнить совсем свежий демарш Сербии, с которой, казалось бы, у России столько общего. Но это «общее» не помешало премьеру Сербии Вучичу заявить о том, что его страна готова поддержать проект Трансадриатического газопровода – конкурента «Турецкого потока» – поскольку это «очень важно для наших американских друзей».Так может быть, возможна и иная модель взаимоотношений государств, не вписывающаяся в рамки привычных нам союзов (в их западном понимании), но при этом даже более эффективная? Об этом в своей новой статье рассуждает постоянный автор РI, специалист по средневековому Китаю, а также один из создателей альтернативного мира Ордуси (союзного государства Руси, Орды и Китая) Вячеслав Рыбаков.

***

Знаменитую фразу о том, что у России нет других союзников, кроме ее же собственных армии и флота, кто только не цитировал. Из знаменитой она уже становится избитой.

Но почему, собственно, у России нет союзников? Разве история не убеждает в обратном?

В том-то и дело: по большому счету она убеждает в том, что все союзы, особенно военные, в которых участвовала Россия, не приносили ей, как говорится, никакой пользы, окромя вреда. Союзники были — толку с них не было. Ну, если соблюдать академическую точность и добросовестность, надо добавить: за редчайшими исключениями.

Не будем углубляться во времена раздробленности, когда русские княжества то и дело заключали между собою разного рода союзы. Сколько союзов — столько и измен, сколько крестоцелований — столько и предательств, увы. Феодализм — он такой; в Европе было то же самое. Не будем брать пору московской Руси; жизнь наша шла тогда слишком наособицу, с кем особо союзничать-то? Но вот со времен Петра, когда Россия, набравшись духу, в первый раз попыталась освоиться в общеевропейском доме и полезла в союзе с одними европейцами то и дело воевать против других европейцев, союзнический опыт, на мой взгляд, был по большей части негативным. Россия-то, участвуя в европейских разборках не столько ради собственной пользы, сколько ради самого участия, все тщилась доказать: мы одной крови, вы и я! А нам неизменно отвечали (не словами, разумеется, а делами): вот вы свою кровь и проливайте, а мы на нее посмотрим и вынесем свой вердикт.

Воевали с Наполеоном, воевали, Суворов вот через Альпы ходил, потом даже Париж взяли без единого выстрела — и в итоге зачем-то завоевали для Англии мировую гегемонию.

В союзе с остальными победителями кровавого узурпатора создали Священный Союз во имя поддержания общеевропейской стабильности, и оказались единственными, кто принял его всерьез. Тщились, оставаясь верными духу и букве союза, и впрямь препятствовать революциям и переворотам, то есть поддерживать эту стабильность — в итоге именно тогда и уже навсегда добыли для себя ярлык «жандарма Европы» и «душителей свободы».

Александр Третий Миротворец заключил союз с республиканской Францией, в честь чего благодарные французы аж целый мост его имени отгрохали в Париже. Мост, что говорить, и впрямь красивый, до сих пор стоит. А вот косточки солдат армии Самсонова, которую верная союзническому долгу Россия Николая Второго сунула без тылов, до завершения комплектования, в Восточную Пруссию, давно истлели. Да, Париж этим наскоком был спасен. И, кстати сказать, британский экспедиционный корпус, сражавшийся во Франции против немцев, тем самым, в общем-то, спасен тоже. Но через каких-то несколько лет сами британцы даже всего-то лично Николая с семьей спасти не захотели, отказавшись принять у себя и оставив на волю революционеров. Потом, конечно, не уставали клеймить их за зверскую расправу. Как будто они, запросто казнившие своего венценосного Карла, не знали, что революционеры королей обычно казнят.

Не говоря уж о том, как спасенные обошлись с самой спасительницей под предлогом того, что в ней смута: красные, мол, хоть и власть, да не та, а белые — хоть и та, но не власть. В итоге просто рассыпать Россию пытались. Именно так, видимо, понимая, что такое союзнический долг.

Пакт Молотова-Риббентропа — особая статья, и не хочется отвлекаться, анализируя его специально. Но в данном контексте для нас существенно то, что и он большой пользы нам, мягко говоря, не принес. Хотя не могу не выступить с короткой крамолой, ибо считаю сей пакт, при всей его поруганности, хоть и вынужденным, но гениальным тактическим ходом. Ведь больше двух лет СССР бился лбом в англо-франко-польскую стенку, пытаясь выстроить коллективный союз против вполне предвидимой гитлеровской агрессии. Но стенка так и не поддалась. И тогда союз с Гитлером, заключенный на фоне предоставления Англией и Францией гарантий безопасности Польше, обеспечил автоматическое возникновение советско-англо-французского антигитлеровского союза в случае нападения наци на поляков и затем на СССР. То есть действия самого же Гитлера, решись он на войну, создали бы ту антигитлеровскую коалицию, которую заблаговременно пытался и не смог создать СССР силами дипломатии. Потому просвещенная Европа так и не любит этот пакт: ведь именно из-за него ведущим демократиям мира пришлось сделать то, чего они смертельно не хотели: воевать с Гитлером в полную силу (уж какая была), да еще и плечом к плечу с ненавистными Советами.

Однако в итоге хваленый союз Большой Тройки если у нас и сохранился чем-то в памяти народной, так это ленд-лизовской тушенкой, двухлетней затяжкой открытия Второго фронта и мгновенным превращением в холодную войну, стоило только Советскому Союзу выполнить свои союзнические обязательства по добиванию Японии.

А про союзничков по Варшавскому договору и вообще лучше не вспоминать.

Словом, союзы, которые в течение — шутка ли! двух с половиной веков! — заключала Россия, оставили по себе весьма горькое послевкусие и укоренившееся буквально в подсознании нежелание продолжать играть в эти чужие игры.

Сколько я понимаю, пусть и по несколько иным причинам, аналогичное отношение к военным союзам исстари возникло и в Китае.

Ровно как и в России, во времена раздробленности — правда, в Китае времена эти были на полторы тысячи лет раньше — тамошние княжества то и дело заключали между собой военные союзы. И в итоге одно, но слаженное, жестко организованное и взявшееся за дело всерьез княжество Цинь в ходе нескольких последовательных кампаний разгромило все рыхлые союзы более богатых, более населенных и более велеречивых княжеств со всей их дипломатией. Так возникла империя. Так возник Китай — такой, каким мы его знаем на протяжении последних двадцати трех веков.

А после этого в своем углу Евразии ему и союзы-то было, собственно, заключать не с кем. Было одно громадное передовое во всех смыслах государство — и в экономике передовое, и в культуре, и в военном деле, на которое ориентировались и в кильватере которого следовали все вновь возникающие государства того же цивилизационного очага. Да, не всегда в противостоянии с ними Китай выигрывал на поле брани. Но он всегда выигрывал в конечном счете — выигрывал культурно. А благодаря этому — уже и на поле брани, когда до брани доходили руки.

В девятнадцатом же веке технически продвинутые европейцы начали бить отсталую империю почем зря — и ей опять-таки не с кем было заключать военные союзы. Она была уникальна в своем величии — и она осталась одна-одинешенька в своем унижении.

Во время Второй Мировой, правда, американцы стали помогать ей в борьбе с Японией. С чанкайшистским Китаем у США было даже что-то вроде союза. В этом союзе китайцам отводилась роль пушечного мяса. Как, например, и русским в Большой Тройке — только нам на европейском театре военных действий, а китайцам — на азиатском.

Так что ни в русской, ни в китайской культуре военные союзы не ощущаются чем-то таким, без чего одиноко.

Мы, как правило, даже не осознаем, насколько давление культуры сказывается на наших представлениях о правильных или неправильных действиях. Просто что-то нам кажется естественным и достойным уважения, а что-то — нет. Скажем, Тимур и его команда просто плюнули бы в лицо тому, кто сказал бы, что они, пионеры, безбожники, юные строители коммунизма, действуют в русле христианской традиции, помогая старикам и тайно, пока никто не видит, наливают воду им в бочки и укладывают их дрова. Наверное, кто-нибудь из юных ленинцев даже донос бы на такого провокатора накатал в ГПУ. А меж тем сказано в Писании: «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст явно» (Матф. 6: 3—6).

Что въелось в культуру — не вырубишь ни пером, ни топором.

А в европейскую культуру понятие военного союза въелось. Они там и помыслить себе не могут реального взаимодействия без формального договора. Много государств в Европе, ох, много, и они, точно китайские или наши допотопные княжества времен раздробленности, просто кишмя кишели на относительно небольшой территории, а поэтому то и дело заключали союзы; а потом, если и не предавали союзника, то всячески крючкотворствовали и шаманствовали над подписанными документами, каждую запятую толкуя и перетягивая в свою пользу.

Более или менее прочные военные союзы возможны, думаю, только внутри одного и того же цивилизационного очага. Франция, правда, со времен Франциска в пику извечным своим конкурентам Габсбургам ввела в практику союзы с мусульманской Турцией, но эти союзы ни разу толком не были испробованы на прочность и просто неприятно маячили у Вены на юго-восточном фланге. Реально-то блистательные французы времен Ренессанса в ту пору турок тоже всячески пытались использовать не более как пушечное мясо против своих же братьев европейцев-единоверцев. Только в тот раз не сложилось.

Внутри одной системы ценностей формальный союз со всеми его подробностями понимается одинаково и носит равноправный характер. Ибо, по большому свету, жизненные цели — а стало быть, и цели партнерства — у союзников одинаковы. Европейские военные союзы — это не более чем заблаговременно заключенные договоры о долях при последующем грабеже побежденных. Конфликты внутри одного цивилизационного очага, осознают это участники конфликта или нет, воспринимаются ими как разборка между своими, междусобойчик, и потому даже тот, против кого союз, все равно роднее, чем цивилизационный аутсайдер, даже если последний — член союза. Когда он выполнит свою функцию, участвовать в дележе ему все равно не дадут. Ограничат его успех, поелику возможно, и выдавят обратно в его ареал, на задворки просвещенного мира. Всем спасибо, все свободны. Ах, вы на что-то претендуете? Ну, тогда Сталин хуже Гитлера, вот вам весь наш сказ. Ах, Китай понес самые большие потери в борьбе с милитаристской Японией и чего-то хочет после победы? Ну, тогда именно из Китая исходит желтая опасность, да еще и с красным душком…

Все это я к тому, что даже в условиях нынешнего глобального противостояния совершенно не стоит, как делают некоторые, ожидать заключения формального военного союза между Россией и Китаем. И это хорошо. И это просто ничего не значит. Существуют материи поважней и цементы попрочней, чем написанные на бумаге союзы.

Мы с Китаем цивилизационно отнюдь не братья, но мировая история навязала нам совершенно одинаковые роли в драме глобальной конкуренции.

И Китай, и Россия уже попробовали на вкус результаты своих совершенно искренних попыток вписаться в мировой экономический расклад на общих основаниях, то есть на правах младших, догоняющих партнеров и при исполнении всех уже сложившихся законов капитализма, выпестованных европейскими законодателями. Мы — в начале двадцатого века, особенно после Февральской революции, а для самых тупых (их, увы, оказалось непозволительно много) урок был повторен в лихих девяностых. Китай — после падения империи, в двадцатых-тридцатых годах прошлого столетия: региональные лидеры растащили страну на практически независимые анклавы, экономика ссохлась до размера кормушки компрадоров, коррупция зашкаливала, армия утратила боеспособность при всей ее фантастической численности…. Что-то напоминает, правда?

Для малых и тем более для искусственного созданных стран превращение в бесправную периферийную обслугу мирового капиталистического центра — это не великая беда. Это всего лишь картонный суверенитет (но настоящего-то и не было никогда, поэтому не больно), разрушение собственной промышленности (но она и всегда-то не блистала, поэтому не жалко), подмена национальной идентичности этнографической истерикой и необратимая убыль населения. Зато все это при полной государственной безответственности, столь сладкой для тех, кто из грязи в князи, и при относительном бытовом благополучии; и зачем помнить, что оно целиком зависит от внешних факторов. А вот для крупных стран с крупной судьбой это — полная катастрофа: утрата веками созидаемой и выстраданной самостоятельности, обессмысливание жизни и как следствие — биологическое вырождение, территориальный распад, деградация культуры (а территория и культура были, да еще какие — поэтому больно), разрушение громадных самостоятельных экономик (которых, при их поразительных достижениях, нестерпимо жалко)…

Некоторым это кажется необъяснимым, некоторые объясняют это тупостью быдла, но факт остается фактом: почему-то большинство народа такого для себя не хочет.

Однако подавить губительные последствия врастания в мировое хозяйство можно только способами внеэкономическими, а стало быть, не вписывающимися в классический капитализм и потому в современной терминологии — недемократическими и нарушающими права человека.

И Россия, и Китай поначалу попытались защититься от превращения в вымирающую и разграбляемую окраину глобальной экономики коммунизмом. Не скажу, что лекарство оказалось горше болезни — территориальную целостность и там, и там коммунизм сумел сохранить, и благодаря ему же были созданы основы современной промышленности, науки, здравоохранения, образования… И все же что-то с коммунизмом оказалось не то.

Хотя, собственно, Китай от него и не отказывался — просто разрешил членам компартии становиться миллионерами. Могу себе представить, какая это феерия, какое несказанное блаженство — закатить миллионеру строгача по партийной линии, да с занесением… Ничего, будет лучше за своими миллионами приглядывать, и в дело их пускать пооборотистей.

Ну, а у нас место всепобеждающего учения заняло одно лишь глубокомысленное «Борис, ты прав». И потому от коммунизма мы только кровавую корку попробовали, а до вкусного питательного мякиша добраться толком так и не успели. Теперь можно сколько угодно долдонить, что мякишем там и вообще не пахло; убедиться в этом уже нельзя.

Но сейчас, когда капитализм считается единственно возможным дееспособным экономическим укладом, и Россия, и Китай именно капиталистическую конкурентоспособность, именно капиталистическую самостоятельность могут обеспечить себе только некапиталистическими методами.

Это кажется парадоксальным, но именно так и есть: если пустить наши страны в свободную куплю-продажу, на тот самый рынок, который «все расставит по своим местам», от них, от Родин наших, ничего не останется. Ни промышленности, ни природных богатств, ни образования. Ни даже территории, земли. Зачем, дескать, все это? Паши себе на заокеанского дядю и будь доволен: бытовой комфорт какой-никакой тебе в обмен перепадет (если в гражданскую войну при дроблении земель не свалитесь, а если свалитесь, заокеанский дядя, ясен перец, не виноват). Отпахал на мировой подсобке положенное количество часов в день, а потом плейер в уши, «Angry Birds» в глаза, «Виагра» с пивом в рот — и какое тебе дело до совсем недавнего великого прошлого и упущенного навеки великого будущего? А если ты от рождения прям ну уж очень умный — то тебе вообще тут не место: Гарвард ждет. Родным ты там все равно никогда не станешь, это так, до самой смерти будешь ловить на себе взгляды типа «надо же, русский, а знает, что дважды два — четыре»; но кроме как там, тебе все равно нигде не реализоваться.

Однако ведь внеэкономические методы защиты — это совсем не только, скажем, государственное регулирование. Собственно, и само государственное регулирование в руках людей, для которых купля-продажа есть венец творения, становится тоже частным предпринимательством, да еще и в самом гадком, самом подлом его изводе.

Именно Россия и именно Китай столкнулись сейчас с настоятельнейшей необходимостью вдохнуть новую жизнь во все свои духовные ценности, которые можно противопоставить простой истине, согласно которой все на свете продается и покупается. Если этого не сделать, никакое государственное регулирование не заработает, никакие госкомпании не станут эффективными и никакая отечественная наука и технология никому не будет нужна.

Поразительно, но все эти передовые вещи находятся в наших странах в прямой зависимости от того, что принято считать архаикой: от докапиталистических ценностей культуры, от нематериальных мотиваций, которые могли бы хоть как-то блокировать мотив прямой и бескомпромиссной наживы. Если личный успех и личное материальное обогащение для тебя являются высшей ценностью, то ты на любом посту будешь стараться сделать поменьше, а слупить побольше — будь ты ученый, то с науки, будь ты чиновник, то со страны. И в России, и в Китае мощный самостоятельный и самодостаточный капитализм получается строить только за счет того, что в наших странах осталось некапиталистического. Смешно, правда? Потом, конечно, когда механизмы уже заработали, когда большие деньги закрутились и большие заводы задымили, капитализм начинает лечить сам себя — но ведь разворовать можно сколько угодно, если тебе плевать на все, кроме своей мошны. Уж мы-то это знаем.

Поэтому у нас с Китаем есть такое общее, какого не прописать ни в одном союзном договоре: необходимость всеми силами и способами, вплоть до силовых, защищать свою традиционную идентичность, свои духовные ценности, альтернативные ценностям купли-продажи. Сберечь и адаптировать к современности уцелевшие до сей поры остатки своей идеократии. Их нельзя выдумать нарочно, их нельзя взять напрокат из чужой культуры. Их можно найти только в своей собственной глубине. Это как с Тимуром и его командой. Ты и не знаешь, что ты христианин — но если тебе просто дают действовать по совести, ты, сам того не подозревая, оказываешься христианин. И именно благодаря этому — настоящий советский пионер.

Да и то лишь если кислота вестернизации еще не проела тебя насквозь. У Егора Тимуровича и его команды, как мы помним, были уже совершенно иные ценности.

И опять же именно нам с Китаем на пару выпало, если удастся древние нематериальные приоритеты и впрямь сберечь и благодаря им не продать свою страну оптом и в розницу, быть готовыми ее защитить эффективно и храбро, когда те же самые «партнеры», которые хотели ее купить, но не смогли, решат взять ее иным путем.

Китайская и российская культуры очень разные. Поэтому и заимствовать лечебные мотивации друг у друга мы не можем, тем более — навязывать их друг другу. Поэтому и культурная конкуренция и конфронтация между нами маловероятна. Поэтому и формальный военный союз нам, в сущности, ни к чему. Ведь нам чужого не надо. У нас (особенно — у НАС) столько своего, что надо просто его отстоять и применить — и всем хватит.

У нас с Китаем позиция куда более выгодная, чем многие союзнические. Нам не нужны мелочные споры о долях полагающегося после победы чужого добра. В обозримой перспективе нам и побеждать-то никого не надо — нам бы поражения не потерпеть. Уж под слишком мощным мы оказались прессом, причем под одним и тем же, вот что нас объединяет. И в этом сопротивлении у нас у каждого своя, уже сама собой исторически сложившаяся зона ответственности и на глобусе, и в культуре. Спина к спине.

Однако чтобы не замереть потом с отвалившейся челюстью в позе «Высшая степень ошеломления» не надо никого демонизировать и, тем паче, идеализировать. Я говорю сейчас совсем уж очевидные вещи, но именно о них мы с нашей широкой душой то и дело забываем в самый ответственный момент.

У богатых шалопаев не бывает верных друзей, только прихлебатели. И у бедных ротозеев тоже не бывает верных друзей, только насмешники. Чтобы кто-то уважал твои интересы, ты в первую очередь должен уважать их и отстаивать их сам. За тебя твою жизнь не проживет ни самый преданный товарищ, ни самый любящий супруг. Только ты.

Именно в положении «спина к спине» легче всего запускать руки в карманы друг к другу. Поэтому, вставая в эту беспроигрышную позицию, все карманы лучше заранее застегнуть на молнии. Никого это не обидит, ни для кого не покажется унизительным. Лишь уважать и ценить будут больше.

Расскажу вкратце одну свежайшую историю, известную мне буквально из первых рук. Она касается спада выпуска у нас в России одной — чтобы не засветить свой источник, скажу обтекаемо — высокотехнологичной продукции. Пока держимся, сказал мне мой друг, но если так дальше пойдет, к концу года придется сокращать производство и увольнять часть людей. Я сочувственно спросил: санкции? Нет, ответил друг, просто спрос падает, никто не строится, стало не нужно никому. И затем добавил, похоже, не обращая внимания на то, что до некоторой степени (во всяком случае, на мой неискушенный в бизнесе взгляд), противоречит себе: а если мы сдуемся, наше место займут китайцы. Почему? А у них дешевле. Дешевизна рабочей силы, сделав умное лицо, предположил я. Да нет, не в этом дело, сказал друг. Просто мы на импортном материале работаем, а у них вся технологическая цепочка своя.

Вот так.

Мы честно старались встроиться в капиталистический общеевропейский дом. Нам так и не дает покоя идея-фикс стать там своими, стать равноправной частью их мира — который они-то полагают только собственным и не намерены никого туда пускать и ни с кем делить. Ну как же, ведь мы на «Трех мушкетерах», на «Копях царя Соломона», на «Острове сокровищ» выросли, для нас Нотр-Дам святей Христа-Спасителя, мы же ваши, буржуинские!

Но вот фиг вам в сумку, русские варвары.

А Китай, встроенный в мировую экономику куда прочнее и плотнее нас, давным-давно член ВТО, тем не менее озаботился тем, чтобы ключевые производства были у него от начала до конца домоткаными.

Кто ж нам виноват?

При таком раскладе заключай с Китаем союз, не заключай с Китаем союза… Люди есть люди, не больше и не меньше. Рачительного и надежного поддержат, разгильдяя и бестолочь облапошат. Этому правилу верны все цивилизации. 

Автор: Вячеслав Рыбаков

Доктор исторических наук. Ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского Института восточных рукописей РАН, специалист по средневековому Китаю