Рубрики
Переживания

Всё хорошо, прекрасная маркиза

«Русский журнал» закрылся, «экспертократия» сдулась, обнажив гнилой остов. Истина у тех, кто знает реальные расклады, остальное можно посмотреть в «Википедии». Жаль ту эпоху – время больших и глупых надежд, раздувания семантических пузырей, инфляции смыслов

Есть известный анекдот про суровых сибирских мужиков-лесорубов, которым привезли японскую распиловочную машину, пилящую любые брёвна. В конце концов, мужики положили в машину железный лом, а когда она сломалась – довольно крякнули и взялись за ручные пилы.

На самом деле, краш-тест – вещь крайне полезная, и более того, необходимая. Потому что знать, как поведёт себя техника в подобной ситуации – бесценно. Что сначала: сгорит мотор или у пилы посыплются зубья? В зависимости от ответа – компонуем узлы так, чтобы максимально упростить ремонт, встраиваем соответствующие предохранители, корректируем инструкции.

Конечно, это лучше делать до начала серийных продаж, но можно и во время массовой эксплуатации. Не случайно ведь глюкнувшая компьютерная программа спрашивает – «послать отчёт?» Люди посмотрят, где ошибка, разберутся, пропатчат. «И всем хорошо».

Примерно то же самое можно сказать о научных теориях. Их полезно проверять на материале, который в теорию не лезет. Выдаваемые ошибки и глюки многое говорят о свойствах конструкции. Что будет, если от двух отнять три? Или попытаться найти корень из минус единицы? Результаты могут удивить.

Особенно интересно наблюдать нечто подобное на материале гуманитарных дисциплин – благо, к тому открылись новые возможности. Например, я как-то раз наблюдал профессионального психолога, общающегося в комментах с интернетным ботом. Он даже составил психологический портрет своего собеседника, для того весьма нелестный. Когда же он понял, что ругается с простенькой интернет-программой, то сильно расстроился – именно потому, что вся его наука не позволила ему раскусить столь простой обман. Зато я узнал, что, с точки зрения науки психологии, бот является акцентуированной личностью.

Примерно тот же по смыслу опыт был проделан авторами книжки «Современный русский язык в Интернете».

Это малотиражный сборник научных статей, каждая из которых является опытом применения классического филологического и лингвистического инструментария к современному интернет-языку. Темы, например, такие: «Лингвистический анализ хештегов Твиттера», «Тыканье, выканье и прописные буквы в метаязыковом диалоге», «Так говорят анимешники» и т.п. Все эти темы разбираются «всерьёз», с использованием классического языковедческого аппарата, с академической невозмутимостью, sine ira et studio.

Как ни странно, но настоящего железного лома в современном интернете так и не нашлось. Гудя, греясь, трясясь – но филологическая машина перепилила все брёвна и сучья, в неё понапиханные. То есть имеющиеся в нашем распоряжении средства способны описывать и анализировать интернетные языковые реалии. И даже решать некоторые нетривиальные теоретические задачки. Например, старый спор – является ли текст в интернет-чате устным или письменным? Этой теме посвящены три статьи, где авторы анализируют «текст чата» и приходят к выводу, что это вид устно-письменной коммуникации, специфические свойства которой определяются временным зазором между написанием сообщения и его появлением в чате («квазисинхронностью обмена репликами»), а также возможность отложенной коммуникации (можно «отойти», и это не считается поводом для прерывания общения).

В общем, это так и есть – всякий, кто сидел в чатах, может подтвердить, что всё так и было. Или, скажем, старая тема – прилично ли писать сообщения большими буквами? И на эту тему тоже есть статья, анализирующая особенности сетевого этикета и его эволюцию… Всё – релевантно, познавательно, на недурном уровне.

Интересно, однако, то чувство, которое возникает при чтении этих вполне научных текстов. Как ни смешно, но это облегчение. Нет, как бы говорят нам, интернет не взорвал русский язык, с ним ничего не случилось.

Откуда это чувство? А вот откуда.

Не столь уж далека от нас эпоха, когда интернет воспринимался (прежде всего самими «интернетчиками» – в те времена, когда это слово имело смысл) как некая гигантская аномалия, от которой можно и нужно ждать странного и необычного. Предполагалось – а кому-то и желалось – что интернет не только расширит поле коммуникационных возможностей, но и расшатает постылые нормы, повалит полосатые столбы, отменит надоевшие правила. И всё это хлынет в оффлайн и победит оффлайн.

Что мы видим сейчас? Страшный-ужасный интернет, от которого ждали ломки шаблонов и переоценки ценностей, съел пару чижиков и на этом всё и кончилось. Ну да, кое-где кое-что поплыло, но не так чтобы очень. Авторы статей обращают внимание на такие тонкости, как семантические переходы в глагольной лексике, на вариативность написания некоторых словарных заимствований и т.п. Есть интересная статья о префиксоидах: оказывается, популярное в прошлом веке «супер» всё чаще заменяется на «мега», а недавно появилось ещё и «нано».

В другом месте пристальному рассмотрению подвергается глагол «доставлять» в его интернетном непереходном значении. И т.п. – вместо того, чтобы обалдевать от масштаба перемен, авторы ползают с лупами по задворкам чатов и соцсетей, выискивая хоть что-нибудь, достойное внимания.

То есть: русский язык в интернете ведёт себя хорошо. Всякие смешные отклонения не посягают на позапрошловековые нормы. Не о чем беспокоиться.

Интересно, каким вырисовывается сквозь оптику статей образ современного интернет-пользователя – а он вполне себе вырисовывается.

«Интернетчики» девяностых воспринимались – прежде всего ими самими – если не как «грядущие гунны», то, как минимум, в качестве «племени молодого, незнакомого», которое само себе закон и высший суд. «Юзер» двухтысячных, более массовый и менее претенциозный, уже таких амбиций не имел, но отстаивал право на свои игрушки-погремушки («падонкавский езык» и прочее в том же роде). Современный «пользователь интернета» полностью отказался от каких-либо попыток быть оригинальным. Это самый обычный обыватель, боязливый и благонамеренный конформист, который бесконечно постит селфи и картинки с котятами, а в поисках авторитетного мнения обращается к словарю Даля.

Да-да, буквально так. В статье Б.Л. Иомдина «Загугли в Дале. Словари в интернет-дискуссиях» подробно разбираются обычные интернетные склоки на тему значения слов. И констатируется: «Замечательно, что основным словарём, к которому апеллируют в русскоязычной среде, спустя 150 лет после выхода в свет остаётся словарь Даля». Чувствуется удовлетворение автора статьи этим фактом. Авторский – то есть в принципе закрытый для изменений и дополнений – словарь остаётся мерилом всех смыслов. Как будто и не было всех этих лет.

Известно, что русский язык с начала прошлого века не развивается. Его словарный состав практически не растёт – слов выбывает примерно столько же, сколько добавляется, причём добавляются в основном заимствования. Правила остаются архаичными и сложно-нелепыми, и никакие, даже самые осторожные попытки реформ, «не проходят». Наш язык по словарному составу убоже и жалче даже древних языков: в тощем русском словаре около 130 тысяч слов, в санскрите было более 200 тысяч. При этом английский язык недавно обогатился миллионным (!) словом, другие европейские языки тоже интенсивно растут – причём источником обогащения словарного запаса в последние годы служит именно интернет.

Но это там у них.

У нас же все усилия образованного сословия, равно как и государства, сосредоточены на том, как бы не допустить какого-нибудь его развития. При этом засорение языка англицизмами, германизмами, даже японизмами встречается с пониманием и даже приветствуется: чужое – можно, именно потому, что оно никогда не станет по-настоящему своим. Все эти слова останутся окказионализмами и не пополнят язык по-настоящему.

Разумеется, уровень адаптации ревностно контролируется: как бы чего не прижилось слишком основательно. И сборник как бы говорит нам: интернет ничего не изменил, всё осталось по-прежнему, интернетные языковые игры так и остались баловством и никогда ни на что не повлияют.

Нет-нет, мы не имеем в виду всяких там конспирологических (Боже упаси от такого) теорий. Конечно же, никакого «заговора против русского языка» нет, потому что этого не может быть никогда. Гораздо корректнее повернуть тему так: это симптом неизбывной русской косности, русского стремления к архаике. Несмотря на титанические усилия советской власти, а потом и власти постсоветской, русские так и остались в глубине души заскорузлыми лапотниками, портяночниками, врагами прогресса. Вот и интернет они в конце концов обустроили под свой крестьянский вкус – что и подтверждается точною наукою…

Впрочем, все объяснения стоят друг друга. Так или иначе: после всех перемен всё осталось по-прежнему. «От чего ушли, к тому и пришли». В интернете царят котики и нормативность. Всё необычное и странное объясняется в основном техническими причинами – например, требованиями составления поискового запроса.

Тем интереснее послушать тех, кто нёс – да не донёс – до этой тёмной массы прометеев факел нового языка.

Внутри сборника, в самой его сердцевине, таится статья, сильно отличающаяся от всех остальных как по форме, так и по содержанию. Это фрагмент исследования Елены Пенской под интригующим названием «Экспертный «зуд»/экспертный «зуб». Эпизоды становления языковых мифологем на материале сетевых источников». Фактически, текст посвящён феномену – похоже, отошедшему в прошлое – «влиятельных сетевых изданий», из которых самым влиятельным в прошлом веке был «Русский Журнал» Глеба Павловского. Автор имела к этому проекту самое непосредственное отношение и более чем хорошо знает внутреннюю кухню. Так что к её словам стоит прислушаться.

Рисуемая ею картина примерно такова. Примерно начиная с семидесятых у определённой части советской интеллигенции, недостаточно вписанной в систему, возникли стилистические разногласия (выражение Андрея Синявского, подхваченное эпохой) с советской властью. Важно, что эти разногласия были именно стилистические: людей не устраивала не столько даже суть, сколько форма бытования советских смыслов. Люди хотели говорить о советских вещах (а иногда и об общечеловеческих – научных, например) несоветским языком. Это привело к расцвету малых форм интеллектуальной жизни: домашних семинаров, посиделок авторов популярных журналов, «летних школ» и т.п. В этих щелях советского мироздания сложился новый стиль и язык общения – первоначально как язык общения профессионалов разных сфер, а потом как универсальный жаргон, само владение которым стало признаком посвящённости.

Легализовал этот жаргон Глеб Олегович Павловский – который, что называется, «успел раньше». Созданный им журнал «Век XX и мир», а потом интернетный «Русский журнал» образовали на формирующемся рынке постсоветского слова специфическую нишу, которую Пенская обозначает словом «экспертиза». В дальнейшем положение «эксперта» институализировали куда более значимые неинтернетные акторы: Пенская упоминает, например, великий «КоммерсантЪ» и его демиургов, которые реально владели умами, причём не только масс, но и элит.

Однако в интернете именно «Русский Журнал» оказался точкой кристаллизации «экспертизы» – каковая, если отбросить словесные кружева, сводилась к выражению собственного отношения к происходящим событиям, подаваемого в качестве авторитетной точки зрения. Авторитеты эти были самопровозглашёнными, но тогда вообще была эпоха успешных самопровозглашений (вплоть до государственных), так что это никого особенно не смущало. Так что история, рассказываемая Пенской, – это история успеха самого успешного «интернетного сословия».

Правда, это был успех без результата. «Эксперты» ничего толком не совершили, не предсказали, не присоветовали, не предотвратили. Их единственную реальную функцию блестяще описал Виктор Пелевин в своём знаменитом интервью «Известиям»: «В современном обществе “эксперты” играют ту же роль, которую тогда играли бандиты. Если помните, бандиты стреляли во все стороны, милиции было велено их не трогать, и все испуганно сидели по домам. А за углом в это время пилили бабло. Сегодня “эксперты” создают своим блекотанием белый шум, в котором не слышно, как это бабло допиливают и перепиливают». Пелевина Пенская не цитирует – зато ссылается на статьи философа Андрея Ашкерова, собранные в книжку «Экспертократия». Это любопытное чтение в стиле «авгур пишет об авгурах» – что завлекательно, но специфично.

Однако всё это прошло и быльём поросло. Что сейчас? Да ничего, собственно. «Русский журнал» закрылся, «экспертократия» сдулась, обнажив гнилой остов. Истина у тех, кто знает реальные расклады, остальное можно посмотреть в «Википедии».

И всё-таки признаемся: жаль ту эпоху – время больших и глупых надежд, раздувания семантических пузырей, инфляции смыслов. Которая прошла, прошла безвозвратно, и мы теперь снова сидим в заскорузлой землянке очередного официоза, прижимая к себе разбитым корытом словарь Даля.

Автор: Константин Крылов

Русский философ, публицист, журналист, общественный и политический деятель