Рубрики
Переживания Статьи

Цугцванг – 1991

«РI»: Лидеры российской оппозиции, призывая народ выйти на так наз. Антикризисный митинг 1 марта 2015 года, с ностальгией вспоминают многотысячные, чуть ли не полумиллионные митинги на площади, ныне называемой Манежной, которые проходили в Москве в январе и марте 1991 года. Многими сегодня движет надежда повторить трагический для страны 1991 год. Конечно, значительная часть активистов тех антикоммунистических протестов не станут хвастаться своим участием в тех мероприятиях, которые имели своим не очень отдаленным итогом гибель СССР  и последующую политическую зависимость России. Но для многих та трагедия до сих пор представляется победой света над тьмой. Послушаем же воспоминания тех людей, кто уже в 1991 году сумел понять, куда движется процесс и чем он может обернуться. Один из этих людей – наш постоянный автор и член редсовета «РI» Илья Смирнов, в 1980-х – рок-журналист и организатор подпольных рок-концертов, а в 1991 году – публицист газеты «Экран и сцена». Чем объясняет он катастрофу 1991 года и иллюзии очень многих достойных людей, не сознававших последствий их собственных поступков?

***

В настоящей трагедии гибельный финал предопределён, и любые действия во спасение его только приближают.

Многие мемуаристы и даже исследователи, когда пишут о той эпохе, пытаются подменить жанр и объяснить катастрофу целенаправленными действиями каких-то злых сил. «Гибель Советского Союза не была случайностью. Она стала результатом успешного единения разрушительных внутренних и внешних действий врагов нашего Отечества» (С.Н.Бабурин).

«Людей набирали недалеких, тщеславных, а главное — коррумпированно-замаранных, которыми легко манипулировать, а в случае чего — сдать. Это и была «горбачевская команда», большую часть которой использовали втемную. На рубеже 1988–1989 гг. Запад перехватил процесс демонтажа социалистического строя и превратил его в демонтаж самого СССР» (А.И. Фурсов).

Конечно, у любого государства есть враги. Иначе зачем ему зубы и когти? Что касается нашего, то оно рухнуло по ходу реализации определённого классового интереса: 

«…Стремление тогдашней партийной и государственной элиты конвертировать свое властное положение в деньги, в собственность. Да, они руководили страной, сидели в руководящих креслах, громадными двигали материальными ресурсами, коллективами и программами. Но завтра тебя сменили, и ты кто? Никто. Человек на пенсии, в жалкой дачке прозябающий. Это их не устраивало» (В.Б. Исаков).

Заметим, что В.Б. Исаков – один из тех, кто  в последний момент пытался остановить «дальнейшее сползание к развалу и хаосу» (см.  заявление «Группы шести» в Верховном Совете РФ от  21 февраля 1991 г.)

В начале 1991 г. стремление «элиты» освободиться от пережитков социальной справедливости (и переформатировать служебные полномочия в частную собственность, передаваемую по наследству) стало очевидно. И как убедился Председатель Совета Республики Верховного Совета РСФСР В.Б. Исаков, никакими аргументами от права и совести этот выбор уже невозможно было изменить. Хоть весь мир пропадай, но мне Hennessy пить и вообще жить так, как положено в Америке боссам моего ранга. Интерес, повторяю, вполне материальный и объективный, вызревавший в бюрократической среде, по крайней мере, с брежневских времён.

Но эгоизм правящего класса сам по себе не образует трагедии.

Оставим в стороне конспирологические версии, не будем и оскорблять наш народ, представляя его стадом панурговых баранов. Обратимся лучше к  источникам того времени, в которых мотивы необъяснимых поступков обозначены с полной откровенностью. Вот одна из самых ранних социально-экономических характеристик той элиты, которая разрушила СССР.

“Под консерваторами ныне понимают партийно-правительственный аппарат, ВПК, армию, КГБ. Но так ли однородна эта масса? Ведь некоторую ее часть уже смело можно именовать предпринимателями.… Эти люди, которые принадлежат к наиболее изворотливой и коррумпированной части бюрократии, всецело на стороне рыночных преобразований. Сегодня они от всей души выступают за ускоренную приватизацию, либерализацию цен, свободу торговли.… Они активнее всего в тех отраслях, которые связаны с легкими путями обогащения.…Бюрократам-предпринимателям хотелось бы представить их конфликт с обществом как борьбу с темной и тупой силой реакции. На самом деле мы видим попытки малочисленной еще группы оборотистых дельцов, опьяненных первыми успехами в рыночной стихии, оттеснить другие слои гос- и партаппарата, другие иерархические структуры, чтобы захватить экономическую и политическую власть целиком”[1].

Здесь ключевое слово – «свобода», а ключ – к сердцам тех, кого категорически не устраивал «социализм», при котором бюрократия постоянно вмешивалась в разные сферы жизни, прежде всего в экономику, мотивируя это идеологическими догмами.  В силу своей классовой природы советское государство не могло признать общественно-полезным такой труд, который не был оприходован через канцелярию.

В СССР миллионы нормальных граждан шили штаны (зачастую лучше фабричных), паяли электронику, чинили ботинки, выращивали в теплицах помидоры, записывали музыку на домашних студиях, и т.д., и т.п. – но оказались приравнены к ворам и проституткам. Последний пароксизм борьбы с «нетрудовыми» доходами ремесленников и крестьян пришелся на начало горбачевского правления. Известный рок-бард Александр Новиков в 1985 году получил сталинский 10-летний срок за то, что собирал дома звукоусилительную аппаратуру.

Парадоксальным образом само же государство, подавляя экономическую самодеятельность, в то же время признавало ее высокую эффективность. Когда перед московской Олимпиадой  дома в Олимпийской деревне оказались фатально не готовы к приему иностранных гостей, к работам привлекли  вольнонаемные бригады, спешно сформированные при комбинатах бытового обслуживания. Без подобных бригад – т.н. «шабашников» – строительная отрасль во многих регионах просто не могла бы функционировать[2].

В контексте данной статьи представляет интерес такой эпизод. Герои книги – между прочим, не простые рабочие, а начальство (бригадир, прораб и заведующий гаражом) – едут по чукотским просторам на уазике и видят, как человек тащит на себе панцирную сетку для песка. «- Вот, посмотрите. Ручаюсь, это не местный рабочий, а шабашник!…» Так и оказалось. «Кому придет в голову из постоянных работников тащить на горбу сетку за два километра?… Лучше будет ждать неделю, а с места не тронется». Тогузаев тогда остановил машину и толкнул памятную речь – вот так заинтересованно будут, мол, трудиться люди при капитализме, вот человек будущего!» (с. 175).

Теперь мы понимаем, что шабашники и «садовые товарищества» демонстрировали свои преимущества перед  казенной плановой экономикой только до тех пор, пока оставались ее придатком, т.е. пока эта большая экономика обеспечивала их дешевым транспортом, сырьем, энергией (могла себе позволить возить на Чукотку строителей из Москвы). Но во время Перестройки лозунг экономической свободы и самостоятельности объединил тех, кому партийное  руководство не давало работать, с теми, кому оно же мешало приватизировать  государство. Как заметил Александр Башлачев в песне «Случай в Сибири»: «Мы на языке одном о разном говорили».

Да, люди ХХI века вправе считать наивными тогдашние упования на «открытую экономику» и смеяться над неофитами, которые почтительно внимали лекциям Маргарет Тэтчер о том, как им обустраивать хозяйство в Вологде и Иркутске.  Наивность произрастала из практического опыта.  Когда Н.П. Шмелев говорил, что «овощная база» – это «сумасшедший дом. Сажай одного, потом следующего, хоть всех, всё равно овощная база при этой системе заинтересована только в том, чтобы 70 % продукции сгноить»[3]  – он был прав, и даже не на 70%, а на все 90. Действительно, овощная база, куда райкомы партии сгоняли перебирать гнильё специалистов совсем других (не плодоовощных) отраслей, попутно еще и их разваливая, больше походила на сумасшедший дом, чем на плановую экономику. А тот, кто предлагал совершенствовать сумасшествие, наводить в нём «порядок» и больше сажать, был, очевидно, не прав.

Сейчас нас пытаются уверить в том, что какие-то здоровые силы оказывали реальное сопротивление «разрушительным действиям врагов», однако оказались не поддержаны, не услышаны, подавлены. Одной из  главных причин считается деятельность СМИ. «Информационные вожди вызывались на Старую площадь. Им говорилось: “Братцы, надо убрать ретроградов, помочь реформаторской команде выкинуть нехороших людей. Наверху санкция есть. Действуйте. Залпом – пли!” Они и действовали.”[4] Однако у «ретроградов» тоже были покровители «на Старой площади» и свои информационные ресурсы. Только их «залпы» имели обратный эффект.

Выхватывая из тогдашнего контекста отдельные цитаты, убедительные задним числом, можно доказывать, что авторы «Советской России» или «Молодой гвардии» гениально предвидели финал Перестройки и своевременно разоблачали происки конкурирующей фирмы «Огонек». Но если брать целостную картину – какое мировоззрение и какую программу предлагали в качестве альтернативы огоньковской?  –  то выявляются следующие задачи, принципиально важные для спасения Руси.

1. Апологетика советского «социализма», начиная с самых неприглядных его проявлений, как-то – массовые репрессии. Делалось это иногда прямо:

«В условиях не скрывавшего свою враждебность капиталистического окружения, надвигавшейся смертельной схватки с фашизмом высшее руководство страны просто обязано было принять решительные крупномасштабные меры, чтобы обезопасить ее от возможных ударов из-за спины… Такая «ассенизационная работа» оздоравливает обстановку в стране… Меня ничуть не трогают жалостью истории о матери двух детей, получившей несколько лет тюрьмы из-за кражи двух пшеничных колосков. Конечно, по отношению лично к ней приговор был, что и говорить, жесток. Но он надолго отбивал охоту у сотен, тысяч других…  Репрессии 30-х гг. были в своей основе неизбежны» (Интервью с И.А. Бенедиктовым «Молодая гвардия», 1989, №4)

Или то же самое завуалированно, через такие «изысканные» словосочетания как «хрущевская русофобская оттепель»[5].

2. Разоблачение рок-музыки: «Великая Русская Идея, волновавшая умы крупнейших русских мыслителей, не может выродиться в «кайф» или стать «ассой». Русские не могут этого допустить, товарищи макаревичи и гребенщиковы!… Пентаграмма, как знак принадлежности к мировой империи, особенно облюбовали рок-группы: Алиса, Браво и т.д…. И вот уже «отечественные» национальные рокеры размахивают флагами со свастикой…».

3. Примерно то же самое – на тему «сионизма», начиналось обычно с выявления еврейских родственников (реальных или мифических) у несимпатичных авторам исторических деятелей или просто у любого оппонента («никто не скажет, с каких пор все отпрыски Иохима Энгеля стали называться Зориными») , а заканчивалось общими выводами: «на Руси здравствуют десятки еврейских обществ, объединений, ассоциаций. Между тем все они озабочены одним – как удержать в руках сладкий пирог, как не дать вотчине взбунтоваться…».

Занятые такими духоподъёмными вопросами, как еврейский и рок-музыкальный, оппоненты Перестройки неохотно отвлекались на экономику, а если уж снисходили до низменных сюжетов, рецепты были таковы: «Надо искать свой, чисто социалистический путь… Коэффициент эффективности работы – КЭР, получаемый делением эффекто-продукции на ее стоимость… Чем ниже цена, тем выше КЭР – ведь цены впервые стоят в знаменателе! Это автоматически сделает невыгодным для производителя завышение затрат, которые должны нести потребитель и народное хозяйство…».

Вот более серьезное выступление И.И. Антоновича, но серьезное – в критической части, там, где автор обличает «экономических советников в окружении Б.Н. Ельцина»[6]. А что предлагалось в качестве позитива? «Реформа» В.С. Павлова, единственным результатом которой стало дополнительное озлобление граждан, вынужденных в январе 1991 г. стоять в очередях не только за элементарным пропитанием, но и за правом сохранить собственные сбережения от конфискации. 

Когда на встрече с редакцией журнала «Наш современник» со сцены звучали слова: «…в Швеции идёшь в магазин, думаешь: хорошо, что туда не ходят наши милые женщины. Наш совсем другой путь. Наш путь провидческий…» – это воспринималось как особо циничное издевательство[7].

Тогдашние «ретрограды» и «консерваторы» впадали в неразрешимое противоречие не только с массовой аудиторией, но и сами с собой, поскольку, с одной стороны, отстаивали незыблемость существующего порядка «Не могу поступаться принципами», а с другой – всячески дискредитировали Советскую власть в её первоосновах. Характерный пример шизофренической раздвоенности – на первой полосе газеты «Московский литератор» статья под рубрикой «Навстречу Пленуму ЦК КПСС» начинается с почтительной ссылки на В.И. Ленина, а заканчивается утверждением, что «после Октября» с русским народом произошла «национальная катастрофа»[8]. То же самое – у А.С. Ципко. «Стремление к расчленению государства» – «это какое-то умопомрачение», но само государство нелегитимно, поскольку «власть большевиков была насильственной, незаконной»[9] .

На уровне массовой уличной политики, которая на рубеже 80-90-х гг. приобрела особое значение, всё вышеперечисленное окончательно обращалось в фарс. В родном районе автора этих строк (Свердловский р-н г. Москвы) в качестве массовки при официальных органах партийной и советской власти выступало одно из ответвлений общества «Память» – «сычёвское»[10]. Вот репортаж с их типичного мероприятия: «Русские люди! Сбросьте лживую и кровавую советскую власть!… Встаньте под старое русское знамя с Двуглавым Орлом…!» Собравшихся призвали также принять участие в «акции публичного оплёвывания» Якова Свердлова» и в «попирании ногами» красного флага»[11]. Увы, по части развала родной страны эти патриоты составляли достойную конкуренцию «Демсоюзу» В.И. Новодворской.

Есть мнение, что опасность черносотенных группировок была искусственно преувеличена. Конечно, история сослагательного наклонения не имеет, а в РСФСР «Память» и те кандидаты, которых она поддерживала на выборах, не имели никакого успеха. Но у нас перед глазами есть опыт союзных республик: правление Гамсахурдиа в Грузии, Снегура в Молдавии и пр., вплоть до нынешнего кровавого кошмара на Украине. Может быть, не так уж глуп и наивен был средний российский избиратель, когда голосовал за кого угодно, только бы не допустить к власти национально озабоченных провокаторов.

Уже под самый занавес истории КПСС мне пришлось общаться со Свердловским райкомом. С удивлением обнаружил там вполне интеллигентных людей, скорее, болезненно нерешительных, нежели агрессивно злонамеренных. Для меня так и осталось загадкой: что подвигло их к альянсу с «Памятью». Сотрудничество нынешних консерваторов с А.А. Прохановым я тоже не одобряю, но хотя бы понимаю расчёт: в своём (шаманском) жанре Александр Андреевич  выступает профессионально и привлекает публику. Дяденьки  в майках с надписью «Куришь, пьешь вино и пиво, Ты пособник Тель-Авива!» только дискредитировали своих спонсоров: никакой выгоды, хотя бы сиюминутной, одни убытки.

Другой массовой опорой разваливающейся Советской власти призваны были стать полукриминальные молодежные группировки, неточно именуемые по названию подмосковного города «люберами», хотя в действительности стремление к «наведению порядка» возникло у уличных дебоширов одновременно в разных регионах, и есть основания видеть за этим совпадением руководящую и направляющую руку ВЛКСМ[12]. Главными врагами оказались сверстники, не по форме причесанные и одетые, а главной целью карательных «рейдов» – рок-концерты.

Интересно, что самооборону от этих налётов возглавлял ныне широко известный Александр Залдостанов – «Хирург»

«А.ЗАЛДОСТАНОВ: тогда мы все любили концерты подпольные, рок-музыкальные, неформальные вещи, которые не поддерживались официальными властями того времени… И нас на любой концерт обычно приглашали и как благодарных слушателей, так еще и как некую силу того времени…»

К началу 90-х политизированные гопники сошли на нет, точнее – вернулись к привычным беспартийным занятиям, поскольку спонсоры их уже не боролись с «неформалами», а в ускоренном темпе создавали себе первоначальный капитал через Центры научно-технического творчества молодёжи (НТТМы) при райкомах и горкомах ВЛКСМ.

Так что же получается: не нашлось людей, которые предвидели «праздник общей беды» и предупреждали о нем вовремя, а не в 1991 году, когда уже поздно было переводить стрелки за ушедшим поездом? Увы, античный канон подсказывает, что пророчество ничего не может изменить в судьбе трагического героя, оно или вовсе не воспринимается или воспринимается превратно. Вышеупомянутая песня Башлачева «Случай в Сибири» содержит поразительно точный портрет нового хозяина жизни, который придет через 5 лет.

«Хвалил он: – Ловко врезал ты по ихней красной дате.

И начал вкручивать болты про то, что я – предатель.

Я сел, белее, чем снега. Я сразу онемел как мел.

Мне было стыдно, что я пел. За то, что он так понял.

Что смог дорисовать рога, что смог дорисовать рога

Он на моей иконе.

– Как трудно нам – тебе и мне – шептал он,

Жить в такой стране и при социализме.

Он истину топил в говне.

За клизмой ставил клизму.

Тяжелым запахом дыша,

Меня кусала злая вша.

Чужая тыловая вша»

 

Но этой песни в начале Перестройки вообще не услышали. С ней не спорили – она просто прошла мимо сознания даже сашиных друзей (которые аплодировали ей на квартирных концертах) и ничего не изменила в их,  то есть в нашем поведении, ведь автор этих строк – не исключение из общего правила. Боевыми статьями в «Урлайте» прокладывал путь тыловым вшам.

А к началу 1991 года всё стало ясно и непоправимо. Вдруг оказалось, что новая номенклатура, поднявшаяся на волне демократического движения, не лучше, а хуже старой. Самоуправление и хозрасчет в Прибалтике, начинавшиеся под лозунгом «За нашу и вашу свободу!» – это та же самая «Память», только вооруженная.

Вольнодумцы, боровшиеся с КПСС за право на собственное мнение, теперь требовали изгонять из российского парламента депутатов, не согласных с председателем. Свободная пресса публиковала доносы на деятелей культуры, которые до сих пор не заменили у себя на рабочих местах портреты Горбачёва на Ельцина. А вся брежневская коррупция застенчиво уползала в тень одной только аферы «Космополис» в образцово-«демократическом» Октябрьском районе г. Москвы.

Действие 1. Одно из управлений райисполкома преобразуется в коммерческую фирму УКОСО, оставаясь при этом управлением исполкома.

Действие 2. В мае 1991 г. двуликая фирма-управление создает товарищество «Космополис» с никому не известными СП и МП.

Действие 3. Этому товариществу, то есть самому себе, исполком сдает как бы в аренду огромный кусок московского центра, от набережной до площади Гагарина, при этом «космонавты» освобождаются от арендной платы, но наделяются правом выселять с захваченной земли других, настоящих арендаторов[13].

Собственно, всё, что будет потом отравлять нашу жизнь на протяжении без малого четверти века, заявлено и запатентовано в 1991 г., включая специфическое отношение к Дню Победы: «В 1945 г. победили не мы. Не народ. Не страна… Если бы победил Гитлер, погибла бы не Россия, а ее режим… Победа Гитлера стала бы поражением Сталина, а не народа»[14].

Почему же в этой ситуации, когда все точки над «i» были расставлены, «наиболее изворотливая и коррумпированная часть бюрократии» сохраняла массовую поддержку, и на манифестации солидарности с вооруженными сепаратистами Прибалтики в январе выходили сотни тысяч  российских граждан? Почему сформировавшееся в 80-е годы демократическое движение не раскололось после того, как его лидеры очевидным образом изменили собственным принципам? Я бы перевел вопрос в сферу экономики.

Ведь в 1991 г. проявились истинные цели не только вождей. Что произошло с кооперативами, НТТМами и прочими формами низовой хозяйственной самодеятельности, которые легализовал М.С. Горбачев в расчете на оздоровление народного хозяйства и насыщение рынка полезными товарами? Получив право хозяйствовать по собственному усмотрению, печать и счет в банке, бывшие строители и портные быстро забрасывали свои полезные специальности  и радостно занимались обналичкой денег, мошенничеством и прямым воровством. Естественно, не в таких масштабах, как герои «Космополиса», но это различие, согласитесь, количественное, а не качественное.

Можно сколько угодно рассуждать о вине начальства, которое создавало режим благоприятствования не для труженика, а для проходимца, по блату закупившего государственную продукцию и потом перепродавшего ее по 10-кратной цене уже в качестве кооперативной.  Однако не всякий человек склонен этим заниматься. А таких, которые внесли посильный вклад в общее разорение, набралось очень – неожиданно! – много. И не только в правящем классе. Все приняли живое участие.

Помните, в самом начале мы говорили о том, как советское право приравнивало неофициальный труд к воровству? Получается, что сами труженики не очень хорошо различали два эти ремесла.

Хотя я бы не стал слишком сурово осуждать своих ровесников, которые 25 лет назад перепутали экономику с хрематистикой, ведь до сих пор идеология финансового казино преподается в наших вузах в качестве экономической науки, и президент тоже считает, что «спекулянты на валютном рынке зарабатывают, а не воруют и не обманывают», и слушателям остается надеяться только на то, что это – военная хитрость, призванная усыпить бдительность врага.

Год, так удачно начавшийся с обмена денег и народных шествий «Руки прочь от прибалтийских нацистов», завел нас в ситуацию цугцванга (положение, при котором любой ход игрока ведёт к ухудшению позиции), – что и было отражено в небольшом фельетоне «Битва с дураками», который сочинил автор этих строк, в марте 1991 г., фельетон был расклеен по Москве в виде листовки от журнала «Урлайт» (уже фактически несуществующего) и перепечатан (с изменениями по вкусу) несколькими газетами, в том числе «Независимой» («Собрание НГ», 1991, № 2).

В этом веселом рассказе описывается шествие нескольких колонн на штурм Кремля, первая – демократическая, во главе с Народным Вождём-Отцом, формируется у Рижского рынка под  контролем соответствующих структур, вторая, патриотическая – у психдиспансера на ул. Чехова, где ее будет приветствовать личный представитель Саддама Хусейна Абу аль Бандит, а активисты Национал-Патриотического Фронта «Пакость» проведут чистку аудитории от расово чуждого элемента.

На Манежной площади колонны объединяются, штурмовать Кремль отправляют женщин и детей («по возможности до темноты, чтобы операторы Си-Эн-Эн могли произвести качественную съемку новых жертв кровавого коммунистического режима»), а организаторы идут в ресторан при гостинице «Интурист» для переговоров о составе коалиционного правительства.

В течение года ситуация непрерывно ухудшалась, а последний гвоздь в крышку гроба забил ГКЧП. Вне зависимости от личных качеств членов комитета (а они заслуживают уважения хотя бы за то, что не пожелали проливать кровь сограждан), само предприятие было изначально отмечено печатью унылой безнадёжности. Просто запрограммировано на поражение. Трудно себе представить серьезных политиков, которым было бы до такой степени нечего сказать «граду и миру», что они в критический момент занимают ТВ эфир записями классики, а на пресс-конференции не в состоянии дать внятный ответ на элементарные вопросы. “Несмотря на то, что для подавляющего большинства москвичей события 19-23 августа могли запомниться какими-то другими деталями, но для наших профессий – информационщиков, политиков, аналитиков – именно на пресс-конференции ГКЧП стало ясно, что это, грубо говоря, попытка проигравших“.

Ельцин и его единомышленники, уже сильно дискредитированные коррупционными скандалами (и общим безобразием, их окружавшим), после победы над  вооруженным и бронированным противником обрели второе дыхание, восстановили свой ореол героев  и завоевали такой авторитет среди бюрократии, который позволил довести борьбу с собственной страной до логического завершения.

Второй путч – Беловежский 8 декабря  – просто зафиксировал итоги неудачного переворота в августе. На следующий день был выпущен важнейший акт надвигающихся экономических «реформ» – Инструкция о порядке исчисления и уплаты налога на добавленную стоимость: “Объектами налогообложения являются обороты по реализации на территории РСФСР товаров (кроме импортных), выполненных работ и оказанных услуг”. От налога освобождаются “операции, связанные с обращением валюты, денег, банкнот…, а также ценных бумаг”; “видеопоказ”; “обороты казино, игровых автоматов”[15].

Интересно, что в газете эта Инструкция соседствует с пространным (на целый разворот) текстом под заголовком «Лукьянов – великий бандит». Имелся в виду председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов, арестованный по делу ГКЧП.

Так начиналась новая эпоха.

Кризис 80-х оказался кризисом не власти, но всего общества, где  «…первые на последних похожи».


[1] Бунич А.П. Третья сила – социальный портрет // «Литературная газета», 5.06.1991.

[2] См.: Цой К., Коврига О., Цой В. Про шабашку. СПб.: Красный матрос, 2008.

[3] Шмелев Н.П. Двое в одной лодке – и вся страна // «Литературная газета», 19.12.1990

[4] См.: Может ли телевидение быть свободным от морали? Дискуссия // «НГ-сценарии», 29.04.1997

[5] Родионов И.Н. Когда перестанут глумиться над армией и державой? // «Молодая гвардия», 1990, № 9, с. 4.

[6] Антонович И.И. Глух к нуждам народа // «Советская Россия», 2.04.1991.

[7] Морозов Д. Я здесь! Отчет о встрече в ДК МЭИ. // «Урлайт», № 6-24, с. 9.

[8] Фомичев В. Преступное неравноправие // «Московский литератор», 1989, № 29.

[9] Ципко А.С.  Кризис российской государственности // «Россия», 1991, № 26.

[10] См.: Смирнов И. Всё начиналось с… // «Каретный ряд», 1991, № 12.

[11] Игорь Сычев: вечная память // «Коммерсант», 1990, № 28.

[12] См. в книге: Смирнов И. Время колокольчиков. М.: ИНТО, 1994, с. 214 – 216.

[13] См.: Дзокаева Т. Политэкономия от Ильи или Феномен УКОСО //  «Российская газета», 26.09. 1992,

[14] Минкин А. Чья победа? // «Социум», 1991, № 6 – 7,

[15] Инструкция о порядке исчисления и уплаты налога на добавленную стоимость // «Жизнь», 1992, № 2.

Автор: Илья Смирнов

Смирнов Илья (1958), автор книг по истории русского рока и не только. Беспартийный марксист. Поддерживал перестроечное «демократическое движение» до того момента, когда в нем обозначился курс на развал СССР