Рубрики
Интервью Переживания

Идеал Победоносцева невозможно было реализовать на практике

Фигура обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева столь неоднозначна, что она порождает самые несовместимые, взаимоисключающие суждения о его роли в истории России последней четверти XIX века. РI, продолжая тему критики Победоносцевым идеи народного представительства, публикует интервью с Александром Полуновым – историком, который в течение многих лет исследовал жизнь и деятельность автора «Великой лжи нашего времени». Александр Полунов – автор книги «Константин Петрович Победоносцев в общественно-политической и духовной жизни России» (Москва, 2010), уникального исследования по этой теме в новейшей историографии. Не разделяя восторженных отзывов о Победоносцеве, ученый взвешенно и аргументировано показывает: препятствия, которые Победоносцев оказывал не только либеральным, но и консервативным проектам переустройства российской неограниченной монархии, в исторической перспективе оказались во многом губительными для нашей страны.

 

Любовь Ульянова

Уважаемый Александр Юрьевич! Все помнят фразу Победоносцева «Великая ложь нашего времени», но не помнят самого произведения с этим названием. Что представляет собой произведение? В каких условиях оно появилось?

Александр Полунов

«Великая ложь нашего времени» – название статьи из «Московского сборника» Победоносцева, вышедшего в 1896 году. Уже в наши дни, в начале 1990-х гг. данное название было вынесено на обложку одного из первых постсоветских переизданий работ Победоносцева. Составителем этого издания и автором предисловия к нему был Анатолий Ланщиков, литературный критик, принадлежавший к числу авторов журнала «Наш современник». В подготовленную Ланщиковым публикацию вошли как «Московский сборник», так и избранные письма Победоносцева к Александру III.

Любовь Ульянова

Получается, что выражение «Великая ложь нашего времени» оказалось на слуху в 1990-е годы достаточно случайно?

Александр Полунов

Да, отчасти это так. Отмечу, что эта статья из Московского сборника представляет собой переложение чужого текста – публикации немецко-французского публициста Макса Нордау, которая в оригинале называлась «Общепринятая ложь цивилизованного человечества». Нордау (настоящее имя – Симон Зюдфельд) был одним из основателей современного сионизма. В целом воззрения этого человека были достаточно далеки от взглядов русских консерваторов, как, впрочем, и любых иных консерваторов. Тем не менее, Нордау критиковал современную ему жизнь Запада, в первую очередь, жизнь Французской республики. И Победоносцев охотно воспользовался данным материалом. Надо сказать, что подобное заимствование было приемом, довольно типичным для Победоносцева-публициста. Он много читал и охотно использовал в своих интересах то, что можно назвать «самокритикой Запада» – те сочинения, в которых западные авторы обличали негативные стороны общественно-политического развития своих стран. Победоносцев использовал подобный подход в качестве полемического, пропагандистского приема. Он любил подчеркивать, что те люди, с которыми он полемизировал – левые радикалы и, особенно, либералы, клялись в верности идеалам Запада, но современную им политическую культуру и духовную общественно-политическую жизнь Запада знали плохо.

Любовь Ульянова

А другие статьи «Московского сборника»?

Александр Полунов

«Московский сборник» в значительной степени составлен из переводов, переложений, пересказов. Победоносцев вообще редко выступал как автор, хотя он владел пером, любил и умел писать, достаточно много публиковался – явление, весьма нехарактерное для высокопоставленного чиновничества того времени. Стремление выступать в качестве не автора, а издателя, было совершенно сознательным. Победоносцев стремился показать, что публикуемое им – это не его индивидуальное изобретение, а это некая коллективная безличная мудрость, давно признанная лучшими умами того самого Запада, в верности которому клянутся его политические оппоненты. А сам Победоносцев – всего лишь скромный посредник, доносящий эту мудрость до российских читателей. Так, еще одна статья «Московского сборника» – «Государство и церковь» – это перевод работы известного еще в 1870-е годы французского проповедника патера Гиацинта Луазона. Кроме того, Победоносцев взял довольно много материала из работ английских консервативных юристов – Генри Джеймса Мэна и Джеймса Стивена, из Томаса Карлейля и ряда других авторов.

Любовь Ульянова

Указывал ли Победоносцев источник своих текстов?

Александр Полунов

Иногда он указывал, откуда брал материал, иногда – нет. И еще один момент – Победоносцев редко воспроизводил целиком тексты тех, у кого он их заимствовал. Чаще всего он препарировал чужие публикации, на основании чего его довольно часто обвиняли в интеллектуальной нечестности. Но с его стороны это был совершенно искренний шаг. Когда он видоизменял чужую работу, опускал или корректировал тот или иной фрагмент, он, видимо, рассуждал следующим образом: вот, писал умный человек правильные вещи, но в какой-то момент «оступился», и этот момент можно выпустить из текста. В этом смысле «Московский сборник» был изданием, довольно сильно отличавшимся от принятых в конце XIX века канонов научной и публицистической деятельности.

Любовь Ульянова

«Великая ложь» – это не перевод в общепринятом смысле слова, а вольное изложение, но без ссылки на Нордау?

Александр Полунов

Нет, это не было переводом. Победоносцев сильно вмешивался в тексты, которые он брал. На Нордау он, конечно, не сослался. Но те, кто читал «Великую ложь» и были знакомы с первоисточником, конечно, понимали, кто автор. Собственно, и Победоносцев это не особенно скрывал – все-таки название статьи было почти точной калькой с оригинала. В «Московском сборнике» чувствуется также влияние работ английского юриста Дж. Стивена, ссылки на которого нет. При этом с указанием авторства даны тексты Луазона, Мэна, Карлейля, Фрэнсиса Бэкона, американского философа Ральфа Эмерсона, а также Герберта Спенсера и Уильяма Гладстона. В целом указание или не указание авторства выглядит ситуативным, какой-то логики в этом выявить невозможно.

Любовь Ульянова

А знал ли Ланщиков о том, что «Великая ложь» – это изначально работа Нордау?

Александр Полунов

Думаю, что не знал. В целом сборник текстов Победоносцева, опубликованный в 1993 г., был скорее публицистическим, нежели научным изданием. В своей рецензии на данную книгу я в то время указал, что многое, приписываемое Победоносцеву, на самом деле было результатом пересказа или переложения идей других авторов.

Любовь Ульянова

Получается, что основные аргументы против парламентаризма Победоносцев позаимствовал у Нордау?

Александр Полунов

У Нордау, у других западных авторов. Причем Победоносцев стремился использовать сочинения этих публицистов не только для критики парламентаризма как такового. Он прекрасно понимал, что парламентаризм – это только часть некоего целого, того общественно-политического уклада, который в то время победоносно утверждался на Западе. Мировоззренческой основой этого уклада была идеология и философия индивидуализма, секуляризма, идеи «раскрепощения» человеческой личности, высвобождения ее из-под власти традиционно-патриархальных устоев. Именно из этих идей вырастал курс на разделение церкви и государства, против которого Победоносцев резко выступал. Отсюда же брали начало и другие глубоко антипатичные ему принципы и институты – тот же парламентаризм, свобода печати, свобода совести, религиозный плюрализм, суд присяжных и целый ряд других явлений.

Любовь Ульянова

Высказывал ли Победоносцев столь концентрировано свое отношение к парламентаризму ранее, до Московского сборника?

Александр Полунов

Да. Он вообще был человеком литературы, человеком книги. Он и ведь начинал во многом как ученый – юрист, специалист по гражданскому праву. Конечно, при этом он оставался и чиновником, делал карьеру в бюрократическом аппарате. Однако литературная и ученая составляющая, склонность к писанию у него были выражены очень ярко. С конца 1850-х годов, в эпоху Великих реформ он начал активно выступать в печати по злободневным вопросам. Если говорить о том корпусе публицистических текстов, которые легли в основу «Московского сборника», то значительную их часть составляли статьи, опубликованные в журнале князя Владимира Петровича Мещерского «Гражданин» в 1870-е годы. Сейчас эти тексты переизданы петербургским исследователем В.В. Ведерниковым. Появившиеся в «Гражданине» статьи были основаны на наблюдениях за процессами, происходившими на Западе. Это секулирязация, выражением которой стали политика «культуркампфа» в Германии и действия республиканского правительства во Франции. Это – муки утверждения республиканского строя во Франции, которое сопровождалось таким количеством негативных явлений, что у очень многих – не только у Победоносцева – возникала уверенность в нежизнеспособности демократии. Это – полемика, которая велась в те годы в периодической печати Запада и в значительной части была посвящена критике того же республиканизма и парламентаризма. Победоносцев пристально следил за всеми этими процессами, в том числе и непосредственно – он в эти годы достаточно часто сам бывал на Западе. Вообще в публицистической деятельности Победоносцева было два пика активности – 1860–1870-е годы, когда он еще не стоял у власти, и вторая половина 1890-х – начало ХХ века, когда он уже лишился первостепенного политического влияния. В промежутке, когда он был влиятельной политической фигурой, его возможности заниматься публицистикой были существенно ограничены.

Любовь Ульянова

Учитывая, что взгляды Победоносцева на парламентаризм начали формироваться в 1870-е годы, можно ли увидеть определенные совпадения, даже стилистические, в критике демократического устройства Победоносцевым и в критике всего, что идет в Россию с Запада, Федором Достоевским, с которым они были знакомы?

Александр Полунов

Здесь совпадения, скорее, объективные, основанные на психологическом сходстве тех типов людей, которые входили в сферу интересов и круг знакомств Победоносцева. Так, ему показалась привлекательными умозаключения Нордау. А этот публицист изначально был врачом по профессии. В его статьях повторялся устойчивый мотив – изображение пороков современного ему буржуазного республиканского общества, в первую очередь, во Франции, как проявления медицинской патологии, в первую очередь – психопатологии. Колоссальный интерес к глубинам человеческой психологии был, как известно, характерен и для Достоевского. Он, в частности, стремился понять порывы к радикальному переустройству общества, столь характерные для русской революционной интеллигенции, как проявление определенного психологического настроя. Объективно эти установки отчасти напоминали то, чем руководствовался Нордау.

Любовь Ульянова

Оказал ли на Победоносцева какое-либо влияние Достоевский – ведь они достаточно много общались в 1870-е годы?

Александр Полунов

Победоносцев и Достоевский познакомились в 1873 году, когда мировоззрение и того, и другого уже сложилось. При этом независимо друг от друга они пришли ко сходным убеждениям. Если говорить о влиянии, то Достоевский вряд ли мог как-то воздействовать на Победоносцева, а вот об обратном вполне можно говорить. В жизни Достоевского (особенно в последние годы) российский консерватор играл заметную роль. В Победоносцеве Достоевский находил поддержку и благодарного слушателя. В отличие от писателя, стремившегося все подвергать сомнению, сознававшего всю глубину и неоднозначность человеческой натуры, Победоносцев был лишен сомнений, свято веровал в правоту своих взглядов. Достоевский советовался со своим высокопоставленным другом, когда писал «Братьев Карамазовых» и составлял свою Пушкинскую речь. При косвенном участии Победоносцева проходила заочная полемика Достоевского и Константина Леонтьева в связи с публикацией известной работы Леонтьева «Наши новые христиане».

Любовь Ульянова

Какие цели преследовал Победоносцев, издав в 1896 году Московский сборник? Это была попытка наставничества по отношению к Николаю II или это была, скажем, реакция на либеральную кампанию, развернувшуюся после не слишком удачной речи Николая II о «бессмысленных мечтаниях»?

Александр Полунов

На действия политического свойства – в частности, подачу либералами адресов с требованием конституции – Победоносцев и реагировал в основном политическими методами, использовал придворные и бюрократические рычаги. В частности, есть основания считать, что именно Победоносцев подготовил тот текст речи Николая II о «бессмысленных мечтаниях». В то же время на подавление оживившихся либеральных настроений был нацелен и «Московский сборник». Здесь следует отметить, что для Победоносцева все, происходившее в 1894 – 1895 годах, было своего рода политическим дежа-вю. В эти годы как бы воспроизводилась ситуация конца 1870-80-х годов – периода, предшествовавшего гибели Александра II. Тогда, как и в середине 1890-х годов, имел место подъем оппозиционных либеральных настроений – то, что нужно было немедленно подавить. Безусловно, в эти годы Победоносцев стремился выступить в качестве наставника по отношению ко всему обществу. Показательно, что «Московский сборник» был отправлен в библиотеки духовных семинарий, то есть распространялся в рамках ведомства, которым Победоносцев непосредственно руководил как обер-прокурор. Была надежда, что он станет идейным руководством хотя бы для нового поколения священников. Однако существовал еще один важный фактор. Как раз в это время, после заключения союза с Францией Россия оказалась в центре внимания европейской общественности. Неожиданно возник интерес к России. Был интерес положительного свойства, в первую очередь, со стороны Франции, стремившейся поближе познакомиться со своим новым союзником. Был и интерес отрицательно-настороженный – попытка понять, что происходит в стране, в которой до сих пор существует самодержавие и отсутствуют политические свободы. Так или иначе, вся Европа, образно выражаясь, впилась глазами в Россию. Победоносцев, человек очень чуткий, внимательно следивший за западной прессой, безусловно, это почувствовал это и выступил с «Московским сборником».

Любовь Ульянова

Вызвал ли «Московский сборник» интерес в Европе?

Александр Полунов

Да. «Московский сборник» получил очень широкий отклик на Западе, был переведен на несколько европейских языков – английский, французский, немецкий, польский, сербский. Появилось множество отзывов, которые сам Победоносцев педантично выявлял и складировал в личном архиве (сейчас хранятся в фонде Победоносцева в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки).

Любовь Ульянова

То есть это было издание, рассчитанное больше на внешнюю аудиторию, чем на внутреннюю?

Александр Полунов

Я бы так не сказал. Оно было рассчитано и на внешнюю, и на внутреннюю аудиторию. Но «внешний» момент был особенно важен. Российское правительство почти не занималось пропагандой за рубежом, а если и предпринимало подобные попытки, они заканчивались по большей части неудачно. А тут со статьями, посвященным важным политическим вопросам, выступил один из высокопоставленных сановников. Это стало сенсацией.

Любовь Ульянова

А сам Победоносцев имел какое-то отношение к переводам на иностранные языки?

Александр Полунов

Нет. Ни правительство, ни Победоносцев не имели к этому никакого отношения. Иногда переводами занимались люди, по взглядам довольно далекие от Победоносцева. У российского консерватора это вызывало удивление. Странным казалось ему и другое. Победоносцев обращал внимание на то, что английские, французские, немецкие читатели, прочитав на своих языках «Московский сборник», получат во многих случаях не более, чем обратный перевод западных текстов. Удивительно, но никто не заметил, что та же «Великая ложь нашего времени» – это пересказ статьи Макса Нордау, который в то время был очень популярен на Западе. Победоносцев так и писал: зачем они меня переводят? Ведь почти все, о чем я говорю в «Московском сборнике», они и так знают из своей богатой литературы. Лучше бы перевели других русских авторов, например, Сергея Александровича Рачинского, который занимался созданием сельских школ, основанных на церковных началах. Вот это было бы для них действительно новым словом.

Любовь Ульянова

Это Победоносцев писал в личной переписке?

Александр Полунов

Да, это он писал тому же Рачинскому.

Любовь Ульянова

И какова же была реакция Запада?

Александр Полунов

Реакция была заинтересованной, но, в конечном счете, чаще всего негативной. Хотя не было и оголтелой критики, писали в уважительных тонах. Во Франции, ставшей союзницей России, преобладал следующий подход: понятно, что мы, французы, живем совсем по-другому, у нас республика, там – самодержавие, но надо уважать взгляды и тех, кто выступает за самодержавие. Надо принять как факт, что в других странах могут быть иные, недемократические формы правления, хотя для нас это, конечно, неприемлемо.

Любовь Ульянова

Можно ли сказать, что западный интерес к «Московскому сборнику» был связан не с его содержанием, а с его автором, то есть с тем фактом, что его автор был одним из влиятельнейших людей в России, идеологом верховной власти?

Александр Полунов

Россия – это тогдашний «великий немой» Европы. Западным наблюдателям было важно понять, что же Россия из себя представляет. Россия – это единственная великая держава и вообще единственное государство в Европе, кроме Турции и Черногории, которое в то время оставалось самодержавной монархией. Никто не мог понять: почему у всех конституция, а в России – самодержавие? Почему русские не хотят ввести конституцию? На чем держится самодержавие, если во всех странах Европы эта форма правления давно рухнула и уступила место парламентскому строю? Как сами русские объясняют для себя эту ситуацию? Куда они собираются идти, если весь мир движется в сторону демократии, а русские не участвуют в этом движении? Словом, не было конца дискуссиям. И вот тут-то на эту тему высказался не просто русский, а высокопоставленный русский, бывший наставник Александра III и Николая II, человек, которого считали «серым кардиналом» самодержавия, который, как полагали тогда, определял правительственную политику. Немудрено, что все бросились читать и переводить «Московский сборник».

Любовь Ульянова

А какова была реакция на «Московский сборник» в самой России, в правительственных кругах и общественном мнении?

Александр Полунов

В правительственных кругах не было особой реакции. Надо сказать, что к 1896 году Победоносцев не имел прежнего влияния. Он его в значительной степени утратил еще в конце 1880-х годов при Александре III. После восшествия на престол Николая Победоносцев на какое-то время снова вошел в фавор, но этот период очень быстро закончился. Поэтому в правительстве на «Московский сборник» особого внимания не обратили. Что касается общественных кругов, то здесь ситуация была иной. В силу закрытости российской политической системы мало кто знал, что Победоносцев уже лишился большей части своего влияния. Для общественных кругов он продолжал оставаться всесильным «серым кардиналом». Считалось, что за троном обязательно должен кто-то стоять – тот, кто из-за кулис реально управляет правительственной политикой. Поэтому «Московский сборник» в России прочитали. И прочитали очень внимательно. С рецензией на него выступил Василий Васильевич Розанов. Позднее уже в виде некролога отзыв написал Николай Александрович Бердяев. Правда, здесь речь шла уже не только о «Московском сборнике», а о публицистических работах Победоносцева в целом. Опубликовал отзывы и либеральный журнал «Вестник Европы». Критика поначалу была достаточно осторожной и корректной в силу цензурных условий. Настоящей общественной дискуссии не возникло, опять-таки по причине цензуры. Хотя в целом в России положительных нот при оценке «Московского сборника» было значительно меньше, чем на Западе.

Любовь Ульянова

Получила ли концепция Победоносцева адекватный анализ и разбор со стороны русских либералов?

Александр Полунов

Более или менее получила. В общем, они правильно писали, что в «Московском сборнике» преобладает критика и практически нет позитивного начала. Обращали внимание на то, что Победоносцев критикует западный общественно-политический уклад, ссылаясь на аргументы самих западных авторов, но это бьет по нему самому, показывая, что на Западе возможна свободная политическая дискуссия, а в России – нет. Соглашаясь с тем, что развитие парламентаризма было связано с большим количеством недостатков, оппоненты Победоносцева в то же время указывали, что страны, в которых утвердилось парламентское правление, в частности Германская империя, неуклонно укрепляют свою экономическую мощь и позиции на международной арене, и никто на Западе (кроме, может быть, левых радикалов) от представительства отказываться не собирается. Парадоксальным образом, либералы высказывались гораздо более основательно и по делу, когда были ограничены цензурными условиями. После отмены цензуры в 1905 году некоторые из критиков Победоносцева опубликовали свои отзывы без цензурных купюр, и критика стала в значительной степени напоминать памфлет, а иногда и просто ругань.

Любовь Ульянова

А о каких публицистах идет речь?

Александр Полунов

Можно назвать Людвига Слонимского – автора передовых статей «Вестника Европы», Григория Градовского. Оставил критические замечания по поводу общественно-политических воззрений Победоносцева, но не в публицистике, а в мемуарах, Анатолий Федорович Кони. В воспоминаниях Кони вообще достаточно много написано о Победоносцеве, как об их столкновениях на почве деятельности в правительственных структурах в 1880 – 1890-е годы, так и о политических взглядах обер-прокурора.

Любовь Ульянова

Вызвала ли работа Победоносцева попытку апологии парламентского строя со стороны либералов?

Александр Полунов

Я бы так не сказал. Либералы уже давно высказали свои аргументы в защиту парламентского строя, и то, что было высказано в «Московском сборнике», не поколебало их убеждений.

Любовь Ульянова

Можно ли сказать, что отношение Победоносцева к западной демократии в чем-то перекликается с идеями Гоббса? В частности, выраженными в «Левиафане» – что суверен должен быть единственным источником властного?

Александр Полунов

Идеи Гоббса и Победоносцева можно назвать близкими в самом общем плане. Они оба исходили из пессимистической оценки человеческой натуры. И тот, и другой считали, что сам по себе человек слаб и несовершенен, и если ему дать свободу, то он наделает бед, поэтому его нужно держать в определенных рамках, ограничивать. Идеалом Победоносцева были «простые люди», жившие вдалеке от столиц и крупных городов, занимавшиеся «малыми делами» в рамках четко очерченной сферы деятельности. Деятели, непричастные к соблазнам сложной, а потому внутренне противоречивой и в силу этого опасной «высокой» культуры. Победоносцеву были милы люди, верные традициям, благочестивые, хотя и не очень образованные. Можно встретить у него апологию и просто неграмотных людей. В принципе Победоносцев считал, что все основные аспекты жизни человека должны контролироваться сверху властью – мудрой, попечительной, благожелательной. Это дало бы возможность «простым труженикам» на местах благоденствовать, спокойно занимаясь своими «малыми делами» и не впадать в опасные, непредсказуемые размышления о чем-то большем. Что отличало Победоносцева от Гоббса? У Гоббса, на мой взгляд, доминирует пафос мрачного подавления человека властью. У Победоносцева власть связана с определенным духовным началом, она не просто бюрократический институт принуждения и насилия, в ней есть патриархальные черты. Власть не должна подавлять церковь, менять вековые устои народного благочестия, религиозные традиции. Церковь не должна подчиняться государству, как у Гоббса, скорее, церковь и власть должны быть слиты в некое нераздельное целое.

Любовь Ульянова

Можно ли в знаменитой фразе Победоносцева: «Россия – это ледяная пустыня, по которой гуляет лихой человек», увидеть отклики гоббсовского состояния войны всех против всех?

Александр Полунов

«Лихой человек» – это действительно выражение Победоносцева, оно часто встречается в его письмах. У Победоносцева довольно много высказываний о том, что русские, не люди вообще, а именно русские несамостоятельны, несовершенны, в отличие от Запада, где человеку можно в некоторых случаях дать больше свободы. Но со словами «Россия – это ледяная пустыня» не все так просто. Неизвестно, произносил ли Победоносцев приписываемый ему афоризм целиком. Мы знаем о данном афоризме со слов Зинаиды Гиппиус, которая в своих воспоминаниях утверждает, что Победоносцев изрек его в разговоре с Мережковским. Про «лихого человека» Победоносцев мог сказать, но трудно поручиться, что «ледяную пустыню» Гиппиус не добавила от себя. Мог это сделать и Мережковский.

Любовь Ульянова

В начале 1880-х годов при Александре III Победоносцев выступил резко против идеи министра внутренних дел графа Игнатьева о созыве Земского собора. На Ваш взгляд, не был ли этот момент ключевым для истории России последующего периода? Можно ли сказать, что это была определенная развилка исторических путей, когда в России мог быть реализован консервативный по своей сути проект – не самодержавная монархия (условно, проект Победоносцева, также консервативный), а монархия с неким представительством в форме Земского собора, преимущественно народным, которое должно было аккумулировать как раз консервативное большинство в противовес либеральной оппозиции?Можно ли сказать, что Победоносцев, обрушив идею Игнатьева, лишил Россию возможности мирного политического развития, причем развития в консервативной парадигме, что в итоге закончилось учреждением под давлением революционных событий типично западного парламента, порождения либерализма как такового? И тем самым Победоносцев исторически проиграл?

Александр Полунов

Да, я согласен с этим утверждением. Победоносцев проиграл не только потому, что в итоге возникло типично западное представительство. Но и потому, что его идеал невозможно было реализовать на практике. Идеал этот выглядел примерно так: все опрощаются, занимаются «малыми делами», охраняемые сверху мудрым попечителем. Какие-то крупные изменения в общественном укладе при этом перестают происходить. Но подобная неподвижность была утопией. Попытка задержать развитие общества привела к тому, что все, накопленное за годы вынужденного торможения, прорвалось в 1905 г. и вылилось зачастую в безобразные формы. В этом отношении начало 1880-х годов действительно было точкой бифуркации, «разделения путей». Тогда не только разошлись пути либерального и консервативного направлений, но и произошел разлад в рядах консерваторов. Благодаря усилиям Победоносцева в начале 1880-х годов был сорван не только план графа Игнатьева. Важно отметить, что в эти годы выдвигался целый ряд проектов, представлявших собой консервативную альтернативу либеральным преобразованиям и основанных на идее мобилизации самостоятельных консервативных сил. Можно вспомнить проект Борис Николаевича Чичерина, который в духе консервативного западничества выдвигал проект сплочения охранительных сил вокруг монарха. К этому же направлению, как ни парадоксально, относится и история Святой Дружины, которая при всех специфических формах своей деятельности, также опиралась на идею самостоятельной инициативы консервативных общественных сил. Победоносцев буквально затоптал и то, и другое, и третье. Не говоря уже о том, что именно он сорвал реализацию собственно либерального, близкого к западному конституционализму проекта М.Т. Лорис-Меликова. В итоге выбором России стал крайне консервативный вариант абсолютной монархии.

Любовь Ульянова

Победоносцев не видел разницы между Земским собором и европейским парламентом?

Александр Полунов

Нет, не видел. Он считал так: в какие славянофильские псевдосамобытные одежды не одевай Земский собор – это орган представительный, значит, в результате его внедрения «власть распоряжения» перейдет от правительства к выбранным депутатам. То есть это тот же парламентаризм, как его не называй.

Любовь Ульянова

А были ли у Победоносцева мысли отом, как рекрутировать во власть лучших людей, но не выборным путем?

Александр Полунов

Замысел Победоносцева заключался в следующем. Самодержавие должно обрести небюрократический характер. Система управления должна опираться на личные связи и основываться на личных, неформализованных указаниях, распоряжениях и действиях «живых людей», работающих под руководством монарха и его доверенного советника (в данной роли Победоносцев видел, естественно, себя). Опираться нужно в первую очередь на «простых душой» усердных тружеников из провинции, которые вершат «малые дела» в узком кругу деятельности, но не соприкасаются с делами центрального управления, жизнью столиц и крупных городов. Понятно, что это была утопия. Она вдохновляла самого Победоносцева, подвигала его на поистине титанический труд. Он пытался лично ознакомиться чуть ли не со всеми, кто работал в сфере церковных школ, со всеми усердными учителями, священниками, вникать во все, в том числе мельчайшие административные вопросы. В итоге он только дезорганизовал систему управления.

Автор: Александр Полунов

Доктор исторических наук, профессор, заместитель декана факультета государственного управления МГУ им.М.В. Ломоносова