Некоторые истины иногда весьма удачно глаголятся не только устами младенцев, но и посредством вещей совершенно неожиданных. Например, проходным диалогом в американской кинокомедии. Не брезгуйте и не кривитесь, не дочитав.
Когда я лишний раз науськиваю своих детей отстаивать собственное мнение или нестандартный вкус, не смущаясь язвительной иронией большинства окружающих, я цитирую Господа Бога в исполнении Моргана Фримана из фильма «Эван Всемогущий»:
– Построй Ковчег! А если будут приставать с вопросами – говори, что скоро Потоп…
Несколько лет назад, наблюдая последствия трагедии наводнения в Японии, я написала о том, что нам всем очень не хватает общей беды, потому что мы серьёзно размякли от комфорта и разучились сплачиваться, чтобы противостоять несчастьям. Часть читателей немедленно сплотилась – и дружно пошла на меня девятым валом, призывая на мою голову все несчастья, которых мне не хватало…
В понятие “нам всем” я вкладываю самое широкое обобщение – не японцам, не русским, a всем вместе и всем подряд.
Главное, чтобы беда оказалась общей и обязала бы каждого срочно засучить рукава, чтобы грести на общую пользу, напрочь забыв, якут ты или бурят и какая между ними разница.
Мне даже кажется, что кто-то очень мудрый регулярно посылает нам такого рода испытания в самые комфортабельные уголки планеты, чтоб особенно не разбухали от благополучия, а вспоминали, время от времени, кто здесь хозяин и какой милости следует на самом деле ждать от природы.
Но на все неприятности у человечества, как известно, жалобы длинные, а память коротка. И стоит подсохнуть последней луже общих слёз и сгореть последней щепке мрачного напоминания о трагедии – человечество снова расходится по домам, быстро и прочно забывая щемящее чувство сострадания и солидарности, которое совсем недавно вытолкнуло его из тёплого комфорта в чужую беду.
Через границы и запреты, без виз и нареканий ездят добровольные спасатели, вытаскивать из-под обломков чужого землетрясения живых людей. Или натягивают непромокаемые сапоги до пуза и ныряют в мутные потоки спасать почти своих, но совершенно незнакомых. Потом берут лопаты и помогают разгребать там, где всем чужая, но общая для всех стихия наворотила и оставила скорбеть…
Стихия угрожает и единит в борьбе. Без стихии люди всё чаще объединяются только для того, чтоб крепче ненавидеть.
Сегодня это одинаково для всеx и заметно повсюду. Франция, например, успешно иллюстрирует этот грустный постулат.
На ещё не тронутых последствиями наводнений площадях, с унылой периодичностью топчется мающийся бездельем креаклиат, вперемежку с недоученным студенчеством и недомученными люмпен-пролетариями, cлитые воедино баночным пивом, “косяками” наркоты и невидимым, но ощутимым лозунгом “недовольные всех сортов, объединяйтесь!”
Причин выражать недовольство, мешать движению и загаживать улицы столицы – уйма. Громоздятся причины беспорядочно, вповалку и вперемежку.
Там и новый зaкон о труде и трудоднях, который сам по себе – капля в море французского социального либерaлизма, поскольку, уже настолько «подчищен» прениями в Национальной Ассамблее, что больше стращает, нежели действительно «может». Стращает, по сути, свободными увольнениями тунеядцев и разрешением зaрабатывать трудоголикам. Поэтому закон не нравится первым, но не вызывает протеста у вторых.
Там и низкие зарплаты, которые протестующие клеймят, начисто забывая про высокие налоги. Особенно клеймят те, кто вообще ещё в жизни ничего не заработал – те самые недоучившиеся студенты и вконец опустившиеся люмпен-пролетарии, годами проедающеие разного рода пособия, не утруждаясь поисками работы.
Там требования о 25-часовой рабочей неделе, с хлебом и зрелищами по сходной цене: убавьте работу, прибавьте зарплату, только тогда с миром и разойдёмся. На какие шиши прибавлять, никому не интересно – найдите, и баста.
Там ультиматумы о выдаче законных документов всем нелегалам, с прилагающимся к оным обязательным жильём и щедрыми пособиями, платить которые будут те, кто презрев личный сон и продираясь сквозь сонм недовольных бездельников, каждое утро ходит зарабатывать собственные гроши, чтобы часть из них отдать за того парня, которому он ничего не должен.
Ещё что-то ущемлённое с однополыми любовями, требующее справедливости – тоже там, “там лес и дол видений полны…” – и всё на площадях столицы, денно и нощно, потому что всё это протестующее племя вставать рано по утру и мяться в редком не бастующем общественном транспорте не обязано.
Племя не работает, транспорт бастует, потому что тоже хочет, как племя: меньше давать, больше получать, но чтоб всё вместе – не хуже, чем у других.
Вопрос, откуда что возьмётся, когда получать желают все, а вкалывать очень немногие, не интересует никого.
Полицию рвут на части между террористической угрозой и ежедневными хулиганствами креаклиатных и люмпеноидных бездельников, втягивающих в свои нетвёрдые ряды недоучившееся студенчество, при поддержке “старших товарищей”-профсоюзов, негласная но твёрдая ориентация которых – троцкистская. Об этом не скажут в новостях и не напишут в передовицах, но это знают все серьёзные политологи, политехнологи, политруки и политработники, в настоящий момент усердно раскачивающие и без того накренившуюся шаланду полную весомых проблем.
Как всякая малообразованная и бесталанная леволиберальная оппозиция, свою основную задачу в бурлящем кризисе они видят в установке “чем хуже, тем лучше” и пользуясь всеобщей сумятицей многочисленных забастовок и террористических угроз, изо всех сил и возможностей пытаются убедить вконец раздербаненный «народ», что верхи уже никак не могут, и потому низы не должны хотеть…
Чтобы низы точно знали чего и когда им хотеть, в школах с (и без того донельзя) облегчённой программой постоянно отменяют (и без того облегчённые) занятия. Из остатков образования изымаются чудовищные куски, целые пласты языков и культур…
Видите ли, революционеры всех, без исключения, мастей, желающие всё порушить, а оставшееся снова «поделить» между избранными и достойными тоже очень не любят традиционных “скреп” и призывают к развинчиванию всех гаек и болтов, мешающих падению надоевшей им конструкции.
Для полноты картины не хватало только войны или стихийного бедствия. Бедствие пришло, но общим не стало.
Наводнения во Франции коснулись только некоторых регионов и слились в трагедию только для лично пострадавших людей, их близких и соседей.
Давно позабытое единение наблюдается на местах, но мало чувствуется в национальном масштабе, в речах и заботах центральных телеканалов, если не считать сугубо новостной и зрелищной информации.
На местах показались люди: в смысле, вышли вместе, и лично пострадавшие, и лично не заинтересованные. Вышли спасать, отгребать и помогать любыми средствами. Там, где уже нечего отгребать и помогать, вышли просто общаться – те самые люди, пробегающие мимо вас ежедневно к отъезжающему поезду, толкающие вас локтем в магазине и проезжающие в автомобиле, без единого взгляда, единого звука, единого жеста элементарного приветствия.
Теперь вот вышли и общаются. Но когда отступит река и сгорят костры накопившегося мусора на личных участках, все снова побегут к отъезжающему поезду и полезут через вашу голову в магазин. Это понятно, нормально, такова жизнь.
На местах катастрофы сейчас царит неслыханное и давно позабытое – тишина: не шумят машины, взахлёб заливаются птицы и бездонно звонят колокола…
Люди встречаются у самой кромки бедствия, сетуют, беседуют, задумчиво молчат. Весь остальной мир с его безотлагательными проблемами не подкатит снова, пока не отступит здешняя вода. Жизнь продолжается и её надо продолжать. Там, где не размыло пути и ходят поезда, каждое утро новое столпотворение едущих на работу… и упирающихся в новые забастовки на общественном транспорте.
Если разобраться без эмоций, без фанфар и обильных слюней, транспорт, как и остальная часть всех недовольных в стране, бастует за право продолжать мало делать и много получать.
Всех ранее упомянутых недовольных усердно поддерживают и рьяно науськивают ранее упомянутые профсоюзы…Без оглядки на известную истину боготворимого всеми левыми силами страны Мориса Тореза: «Нужно уметь заканчивать забастовки»…
Сегодняшние левые силы “света и добра” заканчивать не собираются. Собираются продолжать до победного конца, чего бы он ни стоил и каков бы ни оказался…
И если в создавшихся условиях станет окончательно невозможным обеспечивать серьёзную защиту от террористического фактора, тем хуже для всех и лучше для желающих ещё раз старый мир разрушить и заново поделить сферы влияния между достойными.
Мне снова кажется очевидной грустная истина: несмотря на кажущиеся великими “трудности существования”, наш “цивилизованный мир” опять живёт налегке, размякнув от комфорта и потеряв представление о некоем обязательном бремени, необходимом для осознания чувства ответственности и долга, давно и наглухо забитого “всеми свободами” и личными удобствами.
За неимением какой-то огромной, безоговорочно общей беды, в масштабах всей планеты, нас уже ничто не в состоянии объединить.
Мы так и будем рушить одно, чтобы попрoбовать другое, снова рушить, когда другое не удастся, чтобы вернуться к исходному и снова пробовать то, что когда-то порушили…
В данный момент, например, все леволиберальные силы Европы с таким усердием, прикусив кончик языка, развинчивают последние скрепы в покосившейся конструкции, что того и гляди на бездумные головы и старательно обездушенные сердца завалится вся плотина и хлынет тот самый, долгожданный и давно обещанный…
Собственно, поэтому кто-то и должен был именно сейчас взять на себя давно утерянное бремя и строить Ковчег, рискуя сойти за сумасшедшего, а на все вопросы отвечать, что медлить нельзя, потому что скоро Потоп.
Это я про Россию, если сходу непонятно получилось…
