Рубрики
Блоги Переживания

Сломалась ножка табуретки

Британский референдум нанес удар не только по претензии ЕС на роль виртуальной экономической сверхдержавы, но и, что еще важнее, по телеологии единой Европы. Оказалось, что история обратима, причем обратима до обидного легко и просто, что Европу наций хоронить рано и, по большому счету, совершенно незачем

В логоцентричной культуре англичан словам придается особенная значимость. В слова стоит вслушиваться. Неологизм Brexit – сокращение от слов British exit («британский выход»), но трудно не услышать в нем слово «break» – разрыв, разлом.

Разрыв – вещь болезненная. Не в мягких тапочках Великобритания двинулась на выход из европейского дома, а в тяжелых сапожищах, да еще и с шутовскими бубенчиками.

Что произошло 23 июня? Не последняя в мире страна, ядерная держава и постоянный член СБ ООН, на ровном месте нашла приключение на свою голову, да и на голову остального мира. Не ураган и не чудовищный теракт повалил рынки и опустил британский фунт до 30-летнего минимума. Смута пришла по расписанию, о ее наступлении было объявлено заранее. Зная и день, и час, люди продолжали спокойно жить, заниматься своими делами – кроме, может быть, тех, кому положено зарабатывать на смуте. Можно лишь вообразить, какие состояния делались в ночь на 24 июня, когда на экране ВВС беспрестанно менялись цифры «за» и «против».

Эпохальное событие случилось как бы нечаянно, по какому-то феерическому легкомыслию британской правящей элиты. В свое время Дэвид Камерон обещанием провести референдум фактически купил власть для себя и для своей партии, купил голоса британских евроскептиков, местных «ватников», таких как сторонники Найджела Фараджа. Краткосрочная цель была достигнута, «а то, что придется потом платить, так ведь это ж, пойми, потом».

Ружье было повешено на сцену, но до самого последнего момента и британские власти, и большинство заинтересованных наблюдателей делали вид, что оно не заряжено.

В самом деле, ну какой может быть Brexit, если правительство против, парламент против, банки и биржи против, пресса против, шоу-бизнес против, букмекеры против? Конечно, оставалась еще такая мелочь как народ, но мы ведь с вами знаем, какая там демократия, не правда ли? Ширма, а не демократия: как элита скажет, так народ и проголосует. Ну, попугают немного евробюрократов, так те только сговорчивее будут.

И даже теперь, когда за Brexit проголосовало 52% избирателей, многие брекзитоскептики (так их назовем) вовсе не чувствуют себя посрамленными, сохраняя уверенность в своей конечной правоте. Действительно, результаты референдума не имеют прямой юридической силы, а стало быть, теоретически на них можно просто наплевать. Опыт есть: власти Нидерландов совсем недавно наплевали на референдум по евроассоциации с Украиной, и ничего им за это не было. Можно вспомнить и наши референдумы начала 1990-х годов – сперва советский, а потом российский, – результаты которых были в той или иной мере похоронены нахлынувшими событиями.

Есть разные способы, чтобы замести под коврик рукотворную катастрофу 23 июня. Можно провести еще один референдум – необходимые подписи для рассмотрения этого вопроса в парламенте уже собраны с поразительной оперативностью. Можно сменить премьера (это уже делается) или даже партию у власти. Проевропейские лейбористы наверняка скажут: не мы обещали, не мы проводили, не нам и выполнять.

Еврооптимизм по поводу британского референдума был основан не только на чисто технических или юридических, но и, я бы сказал, на телеологических соображениях.

Идеология евроинтеграции до сих пор исходила из того, что создание Евросоюза стало венцом всей европейской истории – примерно как большевики считали всю историю России лишь предбанником эпохи социалистического строительства.

Все духовные движения, все передовые учения, все завоевательные походы вели Европу к этой цели. Римская империя, Каролингская империя, Священная Римская империя германской нации, империя Наполеона Бонапарта – все это были лишь черновики ЕС. И что же, голоса каких-то 17 миллионов англичан могут повернуть вспять закономерное течение истории? Да никогда!

Впрочем, первая реакция руководителей единой Европы оставляет не очень много места для еврооптимизма. Это реакция прагматиков, а не фанатиков идеи. Фактически Великобритании было сказано: «что делаешь, делай скорее». Да, технически все еще можно исправить, но ментальный перелом произошел. В сердце своем Британия уже не в ЕС. Нынешнее же состояние Евросоюза не позволяет оставлять на его теле хроническую язву, которая будет то подживать, то вновь обостряться. Лучше отсечь больной член, чем рисковать всем организмом.

Итак, на данный момент следует исходить из того, что Британия покидает единую Европу. Как изменится география Евросоюза, его геометрия?

До сих пор табуретка ЕС стояла на четырех ножках, четырех наиболее развитых странах с населением свыше 60 млн человек: Великобритании, Германии, Франции и Италии. Конечно, германская ножка всегда была толще остальных, а на британской виднелся явный подпил (Альбион сохранил свой фунт и не принял Шенгена), но эта схема выглядела логично и худо-бедно держала на себе всю конструкцию.

Теперь британская ножка сломалась, и табуретка либо начнет заваливаться в сторону Ла-Манша, либо переосмыслит себя как треножник. Иными словами, если объединению суждено сохраниться, то в нем должна повыситься роль Италии – а ведь на сегодняшний день итальянский даже не является рабочим языком Еврокомиссии. Италия, напомним, далеко не в первых рядах сторонников антироссийских санкций, так что для России такое изменение конфигурации было бы благоприятным.

С выходом одной из стран, составляющих историческое ядро европейской цивилизации, ЕС становится менее «западным». Европейский Союз даже в грубом приближении перестает быть абсолютным «Западом» в европейском масштабе. Теперь он скорее «Средний Запад», тогда как роль «Крайнего Запада» берет на себя Соединенное Королевство.

Отсутствие в составе ЕС Швейцарии, Норвегии, Исландии воспринималось как совокупность малозначимых частных случаев. С приходом в эту компанию Великобритании возникает намек на альтернативный (и в целом более «западный») европейский проект. А если со временем примеру своих соседей последуют Нидерланды, то намек превратится в реальность.

Так или иначе, британский референдум нанес удар не только по претензии ЕС на роль виртуальной экономической сверхдержавы, но и, что еще важнее, по телеологии единой Европы. Оказалось, что история обратима, причем обратима до обидного легко и просто, что Европу наций хоронить рано и, по большому счету, совершенно незачем.

А теперь, чисто ради развлечения, давайте наблюдать за досадой простаков, которые так рвутся в восточную дверь ЕС в то время как из западной двери начинают выходить более приличные господа.

Автор: Игорь Караулов

Российский поэт, переводчик, публицист