Итак, люди, которые, как утверждают полиция и СМИ, ответственны за на редкость профессиональный расстрел двенадцати человек 7 января и потом еще пяти, ликвидированы. Прошло менее трех суток, и мы все, эмигранты и французы, проснулись в другой стране.
Я очень хорошо помню вечер перед терактом. Я гулял по Марселю и увидел карикатуру на Деву Марию и Иисуса Христа (описывать в деталях не хочу, при желании найдете и посмотрите сами) с заголовком “правда о малыше Иисусе.” Я отвернулся и пошел дальше, не задерживаясь и не рассматривая название издания. Позже оказалось, что в поле моего зрения попал именно Charlie Hebdo – еженедельник, для которого это была ни первая и даже ни пятая карикатура, высмеивающая христианские ценности, хоть и прославится он злосчастной карикатурой на пророка Мухаммеда.
Сам теракт не так важен, как его последствия. Хотя профессиональная организация расстрела, затем захвата заложников и, наконец, устранение всех подозреваемых, оставляет не меньше вопросов, чем теракт на Бостонском марафоне два года назад.
Самый главный вопрос: кто от этого выиграл?
Помимо самого журнала, который был почти никому не интересным УГ еще вечером 6 января, а уже через сутки был поднят на общенациональный щит как хоругвь с ликом святого мученика, претерпевшего за свободу слова, в выигрыше попытались оказаться все французские политические силы.
Казалось бы от дерзких терактов, совершенных эмигрантами-мусульманами, должны были выиграть правые силы. Олланд слаб настолько, что не может в центре Парижа защитить французов или хотя бы сразу найти убийц! Однако не следует забывать, что значительная часть медиа во Франции – строго левые.
За какие-то несколько часов в СМИ была развернута мощная кампания… в защиту свободы слова! Неважно, кто убийца – убили бедных журналистов и художников за их выбор самовыражения, творческой экспрессии. Уже вечером трагического дня в традиционно правой Ницце я видел тысячный митинг, на который молодые (в основном) и не очень молодые люди вышли с табличками “Je suis Charlie.” Наутро эта надпись была везде. На экранах телевизоров, на стоянках велосипедов, на билбордах… Да что там Ницца – даже в скромном горном провансальском городишке Грасс, где жил когда-то Бунин, на скромном кафе висела растяжка “Je suis Charlie.” Половину страны поразила лихорадка солидарности с журналом, расстрелянным «за свободу слова»! Остается только поаплодировать левым: в течение нескольких часов они превратили абсолютно проигрышное событие в выигрышное, сместив акцент с эмиграции и исламизации (где они, естественно, не могут одолеть правых) в сторону прав и неотъемлемых свобод человека. Удар по позиции традиционалистов, причем традиционалистов-христиан (которые и голосуют за правых) был нанесен болезненный. И, что очень важно, внятного ответа от Марин Ле Пен пока не последовало.
В это же время президент Франсуа Олланд начал интересную игру. С одной стороны, первым делом пригласил в дворец на Елисейских полях Николя Саркози (прибавив последнему авторитета на фоне неутихающих коррупционных скандалов с участием бывшего президента республики). Затем на прием были приглашены и лидеры остальных партий, включая и Марин Ле Пен, но уже во вторую очередь. Однако на воскресный республиканский марш Олландом были приглашены все партии, кроме Национального Фронта, так как они якобы «разделяют страну». Премьер Вальс в ответ на вопросы журналистов лишь пожал плечами: мол, как вы себе представляете ФН в марше за Charlie Hebdo? Тут Марин Ле Пен не сплоховала и оперативно выступила с жестким заявлением: политики делают на трагедии себе карьеру и несправедливо маргинализируют самую популярную политическую силу страны. В итоге, Олланд все же признал свою ошибку и заявил, что на республиканский марш приглашены все.
В своей речи лидер НФ подчернула, что сейчас вся Франция объединена, поскольку выступает за одну из своих базовых ценностей – свободу. Когда я вышел на улицу в Тулузе в субботу, это было действительно так. Многотысячный марш шел по городу: почти нет черных и совсем нет арабов, белые французы всех возрастов с детьми. Если бы у них не было табличек “Je suis Charlie”-можно было подумать, это митинг в поддержку Национального Фронта или просто марш в защиту традиционных ценностей французского общества. И эту ситуацию сложно оценивать однозначно. С одной стороны, Марин Ле Пен старается разумно и адекватно отвечать на выпады оппонентов. С другой стороны, создается впечатление, что она отдала инициативу соперникам и занимается реактивной политикой. Понятно, что трудно идти против потока, в который в экстазе сейчас влилась почти вся страна. Но идти на митинг, героизирующий карикатуристов, издевавшихся над консервативными ценностями – не слабость ли это?
Пока я писал этот текст, в Париже закончился самый крупный в истории Пятой Республики митинг. По самым скромным оценкам, два миллиона французов пришли на манифестации в эти выходные, выразив свою солидарность с Charlie Hebdo. Называть всех этих людей антиклерикалами не стоит. Большинство, я уверен, искренне вышли поддержать свободу, которая действительно является традиционной ценностью французской нации.
Когда люди выходят на улицы поддержать свободу слова – это хорошо. Когда героями-мучениками этой свободы слова становятся богохульники – это неприятно, но хотя бы логически объяснимо. Но когда на подобные митинги всех зовет само государство – это нонсенс.
Ведь это же самое правительство сначала оказывало медийную поддержку арабской весне, потом жаловалось на террористов-французов, уезжающих воевать на Ближний Восток. Это самое правительство с удовольствием создавало медийный образ России как страны варваров и оккупантов, а подконтрольные ему СМИ крайне односторонне освещали и освещают конфликт на Донбассе. 7 января Франсуа Олланд в обращении к нации сказал, что он продолжит защищать это послание свободы во имя Charlie Hebdo. Почему год назад Эдвард Сноуден не был удостоен той же чести? А почему тогда Олланд не пригласил французов на митинг во имя погибшего на Донбассе журналиста ОРТ Игоря Корнелюка? (это кстати вопрос и к нам, россиянам, тоже). И если правительство выбирает мучеников за свободу слова – насколько это должна быть искренняя, а не конъюнктурная, свобода?
Стоит все же оценить попытку объединить нацию, которая сильно расколота по многим вопросам. Жаль, что христиане-консерваторы, да и сами мусульмане, которых все-таки десять процентов в этой самой Франции, остаются в стороне. Но я верю, что эта великая страна даже в такие нелегкие времена достойна лучших героев, чем Charlie Hebdo.
