Моя поездка в Республику Ирландия и в Северную Ирландию удачным образом совпала и с невероятным накалом страстей к столетнему юбилею Пасхального восстания, и с референдумом о выходе Великобритании из ЕС, воспринятом в Дублине с огромным интересом.
На первой полосе одной из ирландских газет выведено аршинными буквами: «Prepare to Ireland United». Имеется в виду, что в Северной Ирландии 53% избирателей проголосовали за сохранение членства в Евросоюзе, и это – правда, чисто теоретически – могло бы спровоцировать отделение от Лондона и воссоединение с Дублином, по аналогии с устремлениями Шотландии.
Повседневная действительность прозаичнее, а перемены в ней идут медленнее, чем в прогнозах политологов и на страницах газет. С одной стороны, националистические страсти и ненависть к Британии среди ирландцев сегодня, разумеется, вовсе не кипят так, как сто лет назад. Большинство населения пассивно и равнодушно – но оно было таковым и в 1913 году, когда Уильям Батлер Йейтс написал одно из лучших своих стихотворений на смерть О’Лири, содержащее крайне нелицеприятную оценку склонности большинства ирландцев к примирению и соглашательству, и в 1916 году, когда восстание было поднято незначительной группой абсолютно неожиданно для большинства дублинцев.
С другой стороны, патриотическое воодушевление юбилеем Пасхального восстания в современной Ирландии все-таки не только показное и рассчитано не только на привлечение внимания туристов: знамена восставших многие вывешивают в знак памяти и солидарности и на частных домах. Для Северной Ирландии замечание об искренности этого интереса верно вдвойне – на въезде в Ньюри патриоты установили металлический указатель, прославляющий «людей 1916 года».
Во время переезда из Дублина в Ньюри меня поразило полное отсутствие демаркации границы и любых средств контроля. Фактически в нарушение иммиграционного законодательства любой человек может свободно ездить из Ирландии в Северную Ирландию или наоборот хоть каждый день, и никто не проверит его паспорт. Несомненно, что это одно из позитивных последствий Белфастских соглашений 1998 года.
Эти соглашения следует оценивать двояко. С одной стороны, Республике Ирландия пришлось отказаться от прямых претензий на возврат отнятых в 1921 году территорий. С другой стороны, соглашения все-таки дали ирландцам преимущества, которых они ранее не имели: право прямого участия Дублина в решении внутренних вопросов британской Северной Ирландии, полный вывод британской армии из Ольстера и передача полицейских функций местному ополчению, демонстративное снятие британского флага с государственных зданий в Северной Ирландии (это выглядит так, как если бы украинские власти добровольно убрали жовто-блакитные флаги с областных администраций в Харькове и Одессе!). Доля политически активного католического населения в провинции растет, а вместе с ней на каждых выборах растет и доля голосов за «Шинн фейн», ныне занимающей уже почти треть мест в североирландском парламенте.
Наконец, Белфастские соглашения предусматривают, что в тот момент, когда население Северной Ирландии выскажется на референдуме за воссоединение с Республикой Ирландия, Лондон не будет мешать. В связи с более высокой рождаемостью у католиков достижение ими планки в 50% численности населения Северной Ирландии вполне реалистично в будущем, поэтому британские власти стараются заселять туда чужеродные группы населения, дабы не допустить этого.
Впрочем, сама логика решения судьбы Северной Ирландии путем голосования среди нынешнего ее населения глубоко порочна. Судьбу стран и земель определяет история и голоса поколений предков. Разумеется, голоса Конхобара и Кухулина на весах высшей справедливости перевесят голоса хоть миллиона приезжих колонистов на земле древнего Улада. Напомним, что радикальные протестанты заселили отнятые у ирландцев-католиков земли в течение XVII и последующего веков путем грабежа и геноцида. Когда вопрос о независимости Ирландии встал на повестке дня в начале ХХ века, ольстерские протестанты-унионисты создали отряды боевиков, и к июлю 1914 года назревала угроза открытой гражданской войны, отсроченная лишь вступлением Великобритании в Первую мировую войну и отправкой неспокойных ирландцев на фронт.
При этом как ирландские националисты, так и их противники-унионисты с легкостью прибегали к поставкам оружия из Германии.
Война за независимость, как известно, закончилась разделением Ирландии на две части в 1921 году. Двадцать шесть южных графств (включая и три графства Ольстера) образовали доминион Ирландия (с 1949 г. – независимая Республика Ирландия), а шесть графств в оставшейся части Ольстера образовали провинцию Северная Ирландия в составе Соединенного Королевства. Выделение именно этих шести графств было абсолютно необоснованным с точки зрения состава их населения: большинство данной территории было таким же католическим и националистическим, как и весь остальной остров, а пробританские протестанты составляли большинство лишь на крайнем востоке Северной Ирландии, в основном в Белфасте.
Было бы не столь ощутимо, если бы в 1921 году под властью Лондона остался, например, один только Белфаст (по аналогии с Гибралтаром). Но поскольку под британской военной оккупацией очутились сразу шесть графств, то это решение оказалось крайне болезненным и привело к гражданской войне 1922–1923 гг. и эпохе террора и насилия в 1969-1998 гг. В какой-то мере Белфастские соглашения позволили приблизить час осуществления заветной формулы «26+6=1», хотя окончательно вопрос не решен по сей день.
Здесь следует оговориться относительно якобы «протестантской» идентичности унионистов Ольстера. Они отнюдь не тождественны протестантскому населению Ирландии как таковому. Протестанты всегда играли наряду с католиками важную роль в ирландском националистическом движении. Протестантами были и борцы за облегчение положения Ирландии в XVIII веке Джонатан Свифт и Эдмунд Бёрк, и лидеры восстания за независимость 1798 года, и сам великий Йейтс.
Из числа ольстерских протестантов вышли и такие всемирно известные писатели с вселенским горизонтом мышления, как лорд Дансени и Клайв Льюис. В программе партии «Шинн фейн» и других националистических партий прямо записано, что всё население объединенной Ирландии, включая и ольстерских протестантов, должно иметь равные права. Одна из популярных песен ирландских партизан-националистов называется «Они тоже были протестантами» и посвящена целому ряду патриотов – борцов за независимость XVIII – XIX веков. Таким образом, никакой вероисповедной дискриминации в идее объединенной и свободной Ирландии не содержится, и огромная часть протестантского населения острова была и остается сторонниками прекращения британской оккупации.
Собственно ольстерские унионисты же представляют собою фактически лишь одну часть протестантского населения, а именно совокупность фанатичных и враждебных ко всему окружающему миру (а часто и друг к другу) идеологических сект, в которых не остается уже ничего от христианства. Вся нехитрая догматика этих тоталитарных политических и военизированных группировок сводится к тому, что их предки-колонисты захватили земли Северной Ирландии в XVII веке, одержали победу в битве при Бойне в 1690 году и на этом основании должны владеть захваченной землей, которую им дал «Б-г» по ветхозаветному образцу, и уничтожить всех сопротивляющихся. Эта пуританская, кальвинистская логика, на основании которой в свое время колонисты захватывали также Северную Америку, Южную Африку и прочие страны, сочетается в Ольстере с достаточно дурно пахнущей мистикой. Каждый квартал, деревня, дом унионистов увешан многочисленными флагами с эзотерической символикой оранжистских масонских лож, возникших при Вильгельме Оранском и противостоявших другим масонским сетям, в первую очередь, конечно, якобитским.
В городском музее города Арма (Ард Маха) и сейчас можно видеть вышитые вручную и в несколько детски-наивном стиле масонские фартуки и хоругви первых оранжистов на этих землях. Каждый ольстерский унионист и сегодня принадлежит к одной из полутора тысяч низовых лож, откуда их без всяких разговоров исключают за любое дружеское общение с соседями-католиками или просто за питье ирландского пива «Гиннесс».
Другими отличительными чертами унионистов-оранжистов являются культ оружия и насилия. Ольстерские боевики даже сегодня не стесняются вывешивать на своих домах собраний изображения ружей, людей в черных масках и камуфляже и объявления о том, что они здесь устраивают свои вооруженные собрания. Песни унионистов почти целиком состоят из слов вроде «убивать», «стрелять», «кровь», «череп». Крайне индивидуалистическое отношение к огнестрельному оружию, схожее с позицией республиканцев где-нибудь в Техасе, сочетается у унионистов с подчеркнутой агрессивностью не только к окружающему ирландскому населению, но даже и к британским властям и официальной армии и полиции.
Психологический тип ольстерского униониста очень похож на тип современного украинского националиста («правосека»), азербайджанского или турецкого пантюркиста-бозкурта, албанского боевика в глубинке Македонии или Косова и отчасти на тип израильского поселенца на Западном берегу реки Иордан. Неслучайно, что унионисты на самом деле имеют контакты со всеми из вышеперечисленных группировок в мире, зачастую откровенно криминальными и бандитскими, живущими за счет наркотрафика и торговли человеческими органами. В качестве героев они почитают отъявленных головорезов, а человеческая жизнь для них не стоит и ломаного гроша, если это жизнь политического оппонента.
В свое время О’Лири привил ирландским националистам безупречный нравственный кодекс: быть христианами и всегда стараться избегать каждой возможной невинной жертвы. По этой причине боевики ИРА звонили в полицию перед каждым своим терактом, в результате чего почти всегда жертв среди мирного населения удавалось избегать. Напротив, ольстерские боевики никогда так не поступали и всегда старались уничтожить максимальное количество мирных жителей, что полностью аналогично отношению украинских боевиков к «ватникам и колорадам», «Серых волков» – к нетюркским народам, иудейских ультраортодоксов к жизням палестинцев или албанских боевиков – к жизням славян и цыган.
Характерной деталью является страсть унионистов к максимальной перегруженности повседневной жизни политической символикой. При путешествии по Северной Ирландии бросается в глаза, что в кварталах радикальных протестантов британские флажки вывешены на каждом доме, каждом столбе, в бело-сине-красные цвета покрашены бордюры и столбы, но рядом также вручную примотаны оранжевые, черные, фиолетовые, красные, желтые флаги с местными гербами и символикой организаций боевиков типа «маркетхиллских волонтеров», «протестантских мальчиков» и им подобных.
Обилие флагов и значков на каждом углу, в каждом доме и окне является тяжелой формой агрессии, угнетающей человеческую психику, что может подтвердить любой психолог. Вряд ли в мире можно найти аналогии поведению унионистов, если не считать опять же страсти послемайданных украинцев к окрашиванию всех окружающих предметов в желто-голубые цвета. Своей злобой и ненавистью ко всему окружающему миру унионисты сами загнали себя в гетто, и ежедневное лицезрение символики помогает им поддерживать себя в измененном состоянии сознания.
Напротив, за пределами унионистских улиц и сел в Северной Ирландии почти невозможно встретить какие-либо признаки политизации. Кое-где всё же попадаются отдельные флаги Республики Ирландия, плакаты «Шинн фейн», таблички с названиями улиц на ирландском языке – но только в местах специальных собраний ирландских патриотов и только в редчайших случаях. В остальном ирландские и/или католические кварталы просто лишены какой-либо символики на своей территории.
Идеологический раскол в Северной Ирландии давно уже непонятен самим англичанам. В последние два десятилетия с целью размывания стены враждебности между ирландскими патриотами и унионистами британские власти сделали ставку на распространение идей атеизма и космополитизма, а также на мигрантов из стран Азии и Африки, которые должны были бы несколько разбавить дихотомическое противостояние в Ольстере. Однако пока что эти методы работают неэффективно: мигранты не очень охотно едут в бедную провинцию с малоразвитой экономикой, несомненный рост либеральной толерантности среди ирландцев (вплоть до референдума о разрешении однополых браков) пока что не привел к изменению настроений по проблеме северо-восточной части острова. Между тем, Brexit вызвал новую вспышку надежд на скорейшее воссоединение ее с родиной-матерью.
Вместе с тем, безусловно, правы те, кто считает, что в ближайшие годы резких изменений в Северной Ирландии не будет, а могут иметь место лишь изменения плавные. Следует отдать должное гибкости британских властей после 1998 года, которые сумели сделать раздел острова почти безболезненным для населения.
При объяснении парадоксального отсутствия пограничного контроля между двумя государствами с разными визовыми пространствами, не входящими в Шенгенскую зону, официально ссылаются на «трудность» выстраивания настоящей границы. Эти заявления могут показаться смешными нам, свидетелям того, как по живому было разрезано тело единой страны и в считанные годы на тысячи километров вдоль российско-украинской, российско-казахстанской и иных новых границы были выстроены пограничные заставы с колючей проволокой.
Именно отсутствие реальной границы наряду с демонстративным отказом от официального использования британской государственной символики в Белфасте, с окончательным выводом британских войск и военных баз, с легализацией ирландских патриотических структур в Северной Ирландии (вплоть до разрешения вывешивать ирландские флаги), с массовой раздачей ирландских паспортов в регионе (на сегодняшний день 20% североирландцев живут с республиканскими паспортами и еще 20% вообще без всяких документов) – позволяет большинству ирландцев по обе стороны линии 1921 года не так остро чувствовать боль и животное негодование на раздел единой страны, как это было ранее, до соглашений 1998 года.
Если данный курс не изменится, то вопрос о воссоединении Ирландии будет медленно «спускаться на тормозах» в течение еще очень долгого времени – хотя вряд ли бесконечно.
