Рубрики
Блоги Переживания

Мистер Генри на болотах

В расширительно-уважительном смысле сэр, а вообще-то мистер, Генри Киссинджер посетил места, для американского истеблишмента вполне равнозначные зловещим болотам, кишащим псами-убийцами, пьяными медведями и прочими монстрами. Речь, как все уже поняли, о нашем Богоспасаемом отечестве.

Объяснений и версий по поводу причин визита сразу появилось немало. В полушутку можно сказать, дескать, почему бы мощному заокеанскому старику не посетить страну, где он является доктором Дипломатической академии МИД? Да и вообще, в отличие от большинства коллег по звездному-полосатому политическому цеху, Киссинджера уместно считать если не доброжелателем России, то сторонником здравого взгляда на нее.

Он, например, признает право России на Крым, а ранее критиковал советское руководство за предательство собственных национальных интересов в годы «перестройки».

Если совсем уж шутить и гиперболизировать, сама собой напрашивается фраза: «Куда же еще бедолаге ездить, как не в Россию?». Действительно, многие страны готовы если не арестовать Киссинджера, то как минимум вызвать его на допрос в связи с военными преступлениями, политическими репрессиями и этническими чистками по всему свету, в первую очередь на территории Латинской Америке.

Странновато, не правда ли?

Ведь почти каждый американский госчиновник первого эшелона за последнее столетие – очевидный военный преступник с окровавленными руками. Варьируется разве что степень окровавленности и охват, по локоть либо выше-ниже.

Поговаривают, дело конкретно в чилийском путче 1973 года.

Леволиберально-гуманитарный интернационал не может простить Киссинджеру активное содействие свержению Сальвадора Альенде, одного из главных идолов и символов розовой краски в мировой политической палитре.

Супергерой США, он же полуопальный персонаж на просторах ведомого Америкой мира. Сей парадокс – не единственный в жизни Киссинджера. Будучи этническим евреем, переехавшим вместе с семьей в США из Германии после прихода к власти НСДАП, он всегда крайне сдержанно относился к Израилю.

Широко известна история, как в начале 70-х, приехав с визитом в эту страну, он чуть ли не сразу заявил: не стоит, исходя из племенных соображений, рассчитывать на него как на лоббиста интересов Тель-Авива, он, дескать, в первую очередь американец, затем госсекретарь, и лишь затем еврей.

Голда Меир ответила: «О, ничего страшного, мы ведь читаем справа налево».

Остроумная реплика госпожи Меир сердце гостя не растопила, его отношение к Израилю и еврейской солидарности поменялось не сильно. Уже спустя едва ли не целую эпоху, в 2010 году, газетой «The New York Times» были обнародованы слова Киссинджера Никсону, сказанные за 37 лет до того: «Эмиграция советских евреев не входит в список приоритетов американской внешней политики. И даже если их пошлют в газовые камеры, это не станет проблемой американцев, разве что гуманитарной».

Алек Д. Эпштейн в книге «Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений», самой, пожалуй, серьезной попытке ревизии устоявшегося мнения о США как о главном, всегдашнем и безоговорочном союзнике Израиля, критикует Киссинджера самым жестким образом. Ключевые мысли книги Эпштейн выделяет курсивом, так вот, для госсекретаря США времен Никсона и Форда ему курсива никогда не жалко: «Израильские интересы мало интересовали Киссинджера, ведшего борьбу не за мир на Ближнем Востоке, а за изгнание Советского Союза с Ближнего Востока… Киссинджер не отказался от проводимого им курса: он был готов поставить под удар безопасность Израиля, но не свои планы по изгнанию Советского Союза с Ближнего Востока и превращение его в регион сугубо американских геополитических интересов… Вместо того чтобы поддержать просьбы Израиля о помощи в чрезвычайной ситуации скоординированного военного нападения на двух фронтах, Г.Киссинджер размышлял, будет ли удовлетворение этой просьбы способствовать тому, что израильское правительство в будущем станет более уступчивым в отношении выдвигаемых в его адрес требований. Пока шла война и гибли сотни и тысячи людей, Г.Киссинджер взвешивал, как добиться реализации его главной стратегической цели – изгнания Советского Союза с Ближнего Востока, чтобы все вовлеченные в конфликт стороны видели в качестве единственного полномочного арбитра, покровителя и посредника Соединенные Штаты».

Логика действий и поступков Киссинджера вполне соответствует постулату П.Б.Струве: «Совершенно ясно, что если исторические судьбы и пути народов подлежат вообще какой-либо оценке, то критерием этой оценки не может служить формула какого-либо нравственного закона. Что можно сказать, например, о Петре Великом, подходя к нему с аршином категорического императива? С этой точки зрения, процесс создания всякого великого государства есть цепь предосудительных происшествий и даже преступлений. Исторические судьбы народов и государств несоизмеримы с индивидуальной моралью». (Перекидываю мостик к неизбежному на РI разговору о столетии главного спора 1916 года – так называемого «спора о национальном Эросе».)

Похоже, аналогичной логикой руководствуются нынешние лидеры некоторых стран, претендующих на великодержавность и имеющих к тому весомые исторические предпосылки, когда ради сомнительных конъюнктурных игрищ предают миллионы единокровных братьев и сестер, злой усмешкой судьбы отрезанных от Родины нелепо-случайными границами.

Но Киссинджер хотя бы пренебрегал узко-этническими соображениями ради имперских и геополитических, а чем обусловлено пренебрежение помянутых руководителей – и думать не хочется. Но не будем о совсем уж грустном, хватает и просто грустного.

Интересно, что Збигнева Бжезинского, вечного оппонента Киссинджера и такого же, как и он, американского выходца из бурлящей межвоенной Европы, события юности привели к формированию прямо противоположного мировоззрения. Киссинджер стал отпетым прагматиком, Бжезинский – ярым и некритичным идеалистом; можно поморщиться от подобного определения, но русофобия старины Збига вполне себе идеалистична.

Бжезинский считал возможным использовать и раскармливать для достижения поставленных целей самые людоедские силы, потенциально опасные для самих США, вроде исламистов. Киссинджер предпочитал иметь дело с бездушными государственными машинами, а не воспламененными народными массами. Исследователь биографии Киссинджера, историк Джереми Сури, связывает это как раз с детскими ощущениями политика, проникшегося в гитлеровской Германии подозрительностью к мобилизации масс.

Одним из образчиков геополитического прагматизма Киссинджера были его усилия по налаживанию связей с Китаем и созданию противовеса СССР не только на Ближнем, но и на Дальнем Востоке. Роберт Земекис в «Форресте Гампе» применил довольно распространенный прием, переплетая судьбу главного героя, простого человека, с судьбами великих людей и значимыми историческими событиями. Если блестящий по юмору эпизод со злоупотреблением Форрестом газировкой на приеме у Кеннеди понятен без комментариев, то контекст его поездки в Китай в составе сборной по настольному теннису понятен отнюдь не каждому современному зрителю, как не-американскому, так даже и американскому.

Между тем «пинг-понговая дипломатия», сиречь обмен Пекина и Вашингтона визитами команд по данному виду спорта, стал важнейшим этапом подготовки визитов в Поднебесную Никсона и самого Киссинджера. В ходе встречи Никсона с Мао «великий кормчий» неожиданно сообщил визави, что симпатизировал ему на президентских выборах и вообще сочувствует консерваторам.

Пинг-понг, кстати, чем-то похож на изобретенную Киссинджером челночную дипломатию, такое же постоянное перемещение от одного бортика стола к другому, разве что в дипломатии бортиков может быть не два, а несколько, и сам «челнок» не объект игры вроде пинг-понгового шарика, а главный субъект.

Так кто же в итоге Киссинджер применительно к нашей стране, друг, враг, и не друг, и не враг, а так? Он ей – никто. Он друг своей страны и сугубый американоцентрист, как в смысле восприятия США стержнем и точкой сборки мировой политики, так и в плане приоритетности американских интересов. То же сближение с Китаем он конструировал не ради обрушения СССР, а для создания устойчивого миропорядка, базирующегося на балансе интересов трех главных мировых держав и обеспечивающего США безопасность и гарантии от опасных альянсов других центров силы.

Потому-то Киссинджер и воспринял болезненно горбачевское капитулянтство – ведь вся система сдержек и противовесов ощутимо просела.

Напоследок все-таки вернемся к вопросу о причинах визита Киссинджера в Москву, и попробуем ответить на него серьезно. Представляется убедительным мнение Бориса Межуева, что основная цель – убедить Кремль в предпочтительности для России осенней победы республиканцев. В принципе, исторический опыт взаимоотношений нашей страны с республиканскими и демократическими администрациями США дает некоторые аргументы в пользу такого тезиса.

Откровенно говоря, сегодняшнюю российскую правящую элиту, собственными усилиями загнавшую себя и страну в глубокий тупик, жалко не слишком. Но для России подобное развитие событие чревато последней и самой грандиозной катастрофой в истории. Остается лишь надеяться на появление у нас доморощенных политиков масштаба Киссинджера.

Автор: Станислав Смагин

Журналист, публицист, критик, политолог, исследователь российско-германских отношений, главный редактор ИА "Новороссия"