РI: Русская Idea продолжает публикацию материалов круглого стола, прошедшего в фонде ИСЭПИ 6 февраля 12017 года и посвященного теме «Прерванная легитимность: от отречения Николая II до разгона Учредительного собрания». Ниже публикуется выступление доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника ИРИ РАН Вадима Дёмина. Вадим Александрович делает обзор основных системных предпосылок и непосредственных причин событий 1917 года, споря с предложенным Борисом Межуевым тезисом о доминирующей в России «харизматической легитимности» и отвечая на вопросы о том, почему Михаил не решился принять на себя власть, монархия обрушилась в дни Февральской революции безвозвратно, а конфликт между разными «легитимностями» вылился в гражданскую войну.
***
На мой взгляд, наиболее фундаментальной причиной свержения монархии и лишения монарха властных полномочий, которая действовала не только в России, но и во всех остальных странах, было распространение образования. Монарх, как известно, является Помазанником Божьим, то есть представителем Бога на земле. Соответственно, для того, чтобы за никем не выбранным и не имеющим особых заслуг человеком признать право распоряжаться судьбами страны, нужно искренне считать, что они определяются высшими силами, и монарх так или иначе получает власть по воле этих сил.
Понятно, что распространение образования такую картину мира ломает. Это имело место и в России, и в остальных странах. С утверждением о том, что в России монархия имела харизматическую легитимность, и монарх утрачивал её в случае поражения в войне, мне согласиться очень сложно. Наиболее яркий пример — Александр Павлович. Он лично проиграл фактически Аустерлиц, его генералы проиграли Фридланд. Это намного хуже, чем Русско-японская война. Потом его генералы сдали Москву, в то время как генералы Николая II сдали всего лишь Варшаву и Вильну, но Александр Павлович легитимности не утратил. Это последний пример, а можно идти ещё дальше вглубь веков, вспомнить Петра Великого с поражением при Нарве, Ивана Грозного, у которого вообще сплошные поражения, и так далее.
То есть монархия в России, как и в остальных странах, имела традиционную легитимность. И эта традиционная легитимность была основана на религии и подрывалась в связи с распространением образования.
Естественно, монархию подрывал и опыт развития зарубежных стран. Тут сравнивалась Февральская революция 1917 года и французская Июльская революция 1830 года. Но ведь в 1830 году монархия была повсеместной формой правления. Республиками были только Швейцария и Соединенные Штаты, которые были государствами экзотическими и никогда монархиями не были. Ни одного же случая перехода от монархии к республике отмечено не было. Поэтому естественно, что монархия считалась фактически единственной возможной формой правления. В 1917 году было уже не то, был уже опыт почти полувековой республиканской истории Франции и менее значительный, но все же опыт республиканской истории Португалии. Поэтому уже все видели, что можно вполне от монархии перейти к республике, и ничего страшного от этого не будет. Именно поэтому и все революции ХХ века, во всяком случае, в Европе, заканчивались установлением именно республики.
Теперь что касается свержения монархии в России в 1917 году. Наряду с этой глобальной причиной, которая действует очень постепенно и когда проявится, предсказать заранее нельзя, были и непосредственные причины, которые, если говорить коротко, сводились к конфликту Николая II и его правительства фактически со всеми слоями населения. С одной стороны, в это время народные массы требовали очень радикального передела собственности, а Николай II был сторонником неприкосновенности частной собственности и поэтому с народными массами, по большому счету, общий язык найти не мог. Этим, кстати, положение в России отличалось от Западной Европы, где такого жесткого конфликта не было.
Это была глобальная причина недовольства масс, но была и непосредственная. Раньше часто писали, что военные трудности привели к ухудшению жизненного уровня народных масс, но по новейшим исследованиям это едва ли. И, в общем, реальная зарплата рабочих к началу 1917 года была такая же, как и до войны. Была инфляция, но была и соответствующая индексация. То же самое можно сказать и о крестьянах, у которых положение даже, скорее, улучшилось за счет того, что по закону семьи мобилизованных получали так называемые «пайковые деньги», это пайки в денежной форме. Причем они рассчитывались в зависимости от стоимости продуктов, то есть тоже индексировались. Поэтому я склонен думать, что недовольство народных масс резко усилилось главным образом из-за введения сухого закона в 1914 году. Впрочем, серьёзных исследований этого вопроса нет.
Также Николай II вступил в конфликт с образованными классами. Как известно, этот конфликт существовал до 1905 года из-за того, что образованные классы отрицали за ним право единолично управлять страной. Николай II сумел выйти из него, учредив Государственную думу. Несколько лет назад Федор Александрович Гайда опубликовал статью, в которой вполне основательно доказывал: все российские министры и сановники считали существование Государственной думы обязательным, потому что понимали – именно её существование дает монархии возможность опираться на образованные классы или, во всяком случае, не вступать с ними в конфликт.
Однако в годы войны Государственная дума фактически реальной власти лишилась. Она имела законодательные полномочия, финансовые полномочия, но её финансовые полномочия касались главным образом мирного времени, военные расходы её ведению не подлежали, а это было примерно 80% бюджета. Законодательный механизм был слишком тяжеловесным и неповоротливым для военного времени, поэтому законотворчество в значительном большинстве случаев осуществлялось на основании права императора издавать в чрезвычайных обстоятельствах указы с временной силой закона. То есть Государственная дума реальной политической власти в годы войны лишилась. Естественно, что она с такой ситуацией смириться не была готова и решила, что раз у неё нет законодательных и финансовых полномочий, значит, ей нужно дать доступ к исполнительной власти. И вот, на мой взгляд, то, что Николай II на эту идею не согласился, было второй роковой ошибкой после введения сухого закона.
В результате получилось, что им были недовольны и образованные классы, и народные массы. А когда недовольны все, и традиционная легитимность ослаблена, удержаться, понятно, нельзя.
Далее я хотел бы остановиться на том, почему события 1917 года, причем уже февраля-марта, фактически привели к свержению монархии, почему думские лидеры и деятели, монархисты по убеждениям, почти все предложили Михаилу отречься от престола, а он с этим согласился. Тут ситуация очень простая: против сохранения монархии были петроградские рабочие, поскольку они были распропагандированы социалистами, и были петроградские солдаты, которые опасались, что если монархия сохранится, то их спросят «А что вы делали 27 февраля, и как вы выполнили присягу брату нашего государя»? Поэтому, если бы Михаил решился вступить на престол, ему пришлось бы сделать то, что не удалось брату: организовать карательную экспедицию на Петроград с фронта. Иначе говоря, развязать гражданскую войну в разгар Мировой или, как тогда говорили, Второй отечественной. При этом исход гражданской войны был непредсказуем. С одной стороны понятно, что петроградские солдаты, необученные и недисциплинированные, по сравнению с фронтовыми частями серьезной боевой силы не представляли. Но с другой стороны, фронтовые части вполне могли были быть распропагандированными и тоже перейти на сторону революционеров. Тогда и у Михаила, и у его сторонников судьба была бы печальной. А так действительно была надежда, что удастся мирно перейти к Учредительному собранию.
Теперь я как бывший преподаватель политологии попытаюсь перейти в политологическую часть и высказать свои соображения по поводу понятия «легитимность».
Есть понятие законности и есть понятие легитимности. И употреблять «легитимность» в смысле синонима законности смысла нет. Макс Вебер определял легитимность как признание власти народом или законность власти в глазах народа. На мой взгляд, есть смысл употреблять «легитимность» только в этом значении.
В революционное время действительно легитимность главным образом совпадает с силой. Как известно, есть разные основания легитимности и каждый тип легитимности может быть применим только в известных условиях. Вот в России в 1917 году не было такого типа легитимности, который бы давал бы власти возможность считаться законной в глазах всех или почти всех. То есть у Николая II была легитимность одного типа, у Временного правительства и Учредительного собрания — другого, у большевиков — третьего. Соответственно, и вопрос о том, какой тип легитимности будет более важным и будет действовать, решался, действительно, силой. И так получилось, что большевики были наиболее легитимными в глазах политически активных выходцев из народных масс. Именно эта группа населения в ходе революции и гражданской войны взяла верх. Гражданская война как раз и имеет место тогда, когда есть острый конфликт между типами легитимности, когда разные части населения отстаивают разные типы легитимности, и ни одна не готова уступить.
Предыдущие материалы круглого стола:
Федор Гайда. Хронология обрушения монархической легитимности в 1917 году
Борис Межуев. Суд над революцией – суд над петербургской империей
Ольга Малинова. Революция как переучреждение «порядка»
