…Так те, кому боги не дали ни слуха, ни чувства прекрасного, все равно обернутся послушать арфиста, который щиплет струны пальцами ног.
Клайв С. Льюис «Пока мы лиц не обрели»
О творческом бессилии современного массового молодежного кинематографа рассуждать легко: разговоры о голливудском идейном застое сегодня не слышит разве что ленивый. И если кассовое американское кино, следуя своим убеждениям, во все эпохи подстраивалось под уровень желаний и духовного развития самого типичного американца той эпохи, то кассовое советское кино ставило себе принципиально иную цель. Хочешь насмешить зрителя? – Напомни ему и о серьезном, иначе превратишь комедию в фарс. Апеллируешь к подростковому инфантилизму и ощущению того, что мир крутится исключительно вокруг подростка? – Покажи рост и развитие личности героя, его переход в более ответственное и, соответственно, более взрослое состояние. Хочешь приподнять пласт социальных проблем? – Не уходи в карикатуру и художественный отрыв от реальности. Режиссер советского периода, талантливый или не очень, искренний или просто отрабатывающий свой хлеб, бунтарь или консерватор, практически никогда не позволял своей фантазии оторвать себя от поверхности земли и унести в заоблачные и несбыточные дали внутреннего мира усредненного зрителя – он твердо стоял на своих собственных ногах, крепко приковывавших его к настоящим, а не выдуманным проблемам и отношениям. Проще говоря, он всегда думал о том, как кино может человека воспитать, и что оно, кроме сиюминутного развлечения, может дать ему в вечности.
Не сказать, что этого никогда не было и в американском кинематографе, но все-таки первостепенные цели там были другие: окупаемость и современность. И если с окупаемостью все понятно, то стремление все внешне осовременить, сделать картинку праздничной и яркой, подобрать актуальные речевые обороты, максимально приблизить образ персонажа к целевой аудитории, использовать в производстве самое последнее слово техники и проч. и проч., никогда не стояло в русском искусстве впереди содержания и смысла. Наверное, представить «Войну и мир» Бондарчука-старшего без батальных и бальных сцен еще можно, а вот без диалогов, внутренних соотношений с Другим и самим собой, переживаний о месте в мире и истории – уже нет. Если продолжить применять такую цепочку рассуждений к иным нашим фильмам, то вскоре с удивлением обнаружим, что можно из практически всех военных фильмов убрать собственно военные действия. «В бой идут одни старики» самоценны и без воздушного боя, а «А зори здесь тихие…» или «Восхождение» вряд ли что-нибудь потеряют, если из них начисто вырезать сцены боя. Убери же из, например, «Хоббита», «Человека из стали» или «Ярости» декорации, пыль, грязь, стрельбу, акробатические кульбиты и энергичный саундтрек – и не останется ничего.
Новая картина Федора Бондарчука, «Притяжение», к сожалению, не следует этим проверенным традициям русского искусства. Её пафос направлен не во внутрь человеческой души, не обращен к подросткам с патетическим призывом самостоятельности и ответственности, а, напротив, строит замкнутый мир исполнения инфантильной фантазии. «Современный» для кинематографа американского – значит, соответствующий техническим возможностям времени, для русского – отвечающий духовным запросам времени. Бондарчук перенял у Голливуда худшее, что мог перенять: снисходительное отношение к зрителю, до уровня которого необходимо снизойти, раскрыть ему рот и вложить в него старательно пережеванный и не очень сложный посыл. «Массовость» произведения искусства не означает автоматическое его упрощение, но лишь универсализацию его понятий и проблем, уход от узкой конкретики. Сделать искусство понятным всем можно лишь двумя способами: упростив всё до животных реакций и потребностей (классический тому пример – Тарантино) или подняться на высокий уровень общих духовных и моральных проблем таким образом, что они будут касаться всех без исключения. Так, несмотря на сложность восприятия, Библия остается в двадцать первом веке одной из самых востребованных, популярных и продаваемых книг.
Другая важная категория, которой оправдываются создатели «Притяжения» – ориентированность на подростков, которых то ли из вежливости, то ли из-за расширения границ инфантильного возраста теперь принято называть, используя почти оксюморон, young adults (то есть, «молодые взрослые»). Мол, этому возрасту свойственны мечты о героизме, поиски себя и любви, бунт против родителей, немотивированная агрессия и тому подобные побочные явления современной социализации. Всё это в картине есть, однако сводится лишь к обозначению этих явлений, а не раскрытию их сути. Главная героиня сексуально раскована, накрашена, слушает популярного репера, ненавидит любящего её отца, обнимается с любимой собачкой, ранима, но при этом способна заткнуть за пояс своей решительностью и самостоятельностью любого мужчину, который её окружает: отца-военного, роль которого очень достойно исполняет Олег Меньшиков; Артема, объект её полового интереса, альфа-самца и вообще первого парня на районе; и даже бессмертного, высокоморального гуманоидного пришельца Харитона. Почему? От того ли, что самому режиссеру близок именно такой образ молодой современной женщины? Или потому лишь, что он следует раскрученному и усредненному медийному образу? Юля, главная героиня, такая, какая она есть, просто потому, что этого требует в данный момент сюжет. Сейчас она хочет отомстить пришельцам за смерть близкой подруги, а через несколько минут спасает невольному убийце жизнь переливанием собственной крови. Почему? А что, если бы на месте подруги, о которой фильм напрочь забывает почти сразу после её кончины, была любимая, оставшаяся в память о погибшей матери собака, она, что, не простила бы её смерть пришельцу? В конечном итоге, сложно поверить не только в наличие хоть каких-нибудь переживаний и чувств этих картонных персонажей, но и в то, что действие происходит в России, в Москве. Без указательных знаков, вроде мелькающего лица президента, знакомой ведущей с «Вестей» или известного рэперного певца вполне можно было бы подумать, что фильм снимали иностранцы в каком-нибудь городе Восточной Европы. Настолько неестественны и чужды уху речь, жесты и проявление эмоций у героев, что невольно задумаешься о том, актерской традиции какой страны следует молодое поколение актеров.
Не способны исправить чувство чуждости и неприятия даже слабые попытки широкими мазками нарисовать неоднозначную ситуацию, в которой земляне оказываются единственными провокаторами всех конфликтов с пришельцами. Аналогичная ситуация в «Районе №9» Нила Бломкампа (с которым в данном случае проведение аналогий неизбежно) была проста и понятна – сложно сразу поверить в высокодуховность насекомых-переростков. Но почему же не полюбить красавца-пришельца, с такой готовностью и вежливостью идущего на совершенно любые уступки? А-а, так он хранит секрет вечной молодости, который ну ни в коем случае не должен попасть в руки человека… Но почему? Объяснение инопланетянина просты – нельзя же с агрессивными варварами делиться технологиями. Получается, бессмертие, заключенное в святящемся магическом камешке, который позволяет преодолевать сверхсветовые расстояния на эко-водяных двигателях и лечит любые не смертельные раны, позволило инопланетным гуманоидам перейти в трансгуманистическую эпоху, преодолев чувства, вызванные, по словам пришельца, лишь страхом смерти, – однако оно же приведет недоразвитых землян к полному краху, гибели и самоуничтожению. Фильм, обращаясь к подрастающему поколению как бы говорит: только технологии, подобно священной корове, способны искупить все грехи человечества и привести его к утопической райской реальности. При этом весь остальной мир колоний не должен узнать секрет бессмертия из метрополии – они же ведь все там недоразвитые обезьяны, эти аборигены.
После всего вышесказанного можно было бы справедливо подумать, что сбрасывать летающий шар-тарелку на Чертаново изначально было плохой идеей. Позволим себе с этим не согласиться: скорее всего, это того стоило. Просто водитель этой космической маршрутки был выбран неверно.
Иллюстрация: кадр из фильма “Притяжение” (2017)
