Рубрики
Блоги Размышления

Churchill, Hooligan & Co.

В Питере под вывеской «консервативного форума» собрали из разных стран национально озабоченных маргиналов. Можно сетовать, что политики заигрались в любимую игру «враг моего врага – мой друг». Можно, наоборот, радоваться: Болонская реформа образования даёт плоды, и представление о консерватизме у нас теперь не «предметное», а «модульное»: не забуду мать родную и традиционные ценности.

Самая респектабельная из представленных на форуме организаций – греческая «Золотая Заря». Теория ее состоит в том, чтобы все экономические и социальные проблемы переводить в племенной  контекст (то, что К. Лоренц называл «псевдовидообразованием»). Практика скандально-хулиганская. Особый интерес для историка представляют учёные изыскания на тему “еврея Ленина“), “марксистов-талмудистов“, «расового социализма», а также специфическая версия истории Второй Мировой войны*.

Вопросы к Единому ГЭ.

1. Что из вышеперечисленного консервативно? Теория или практика?

2. Что не напоминает украинский «Правый сектор»?

Понимаю: на войне ценен любой союзник. Но надо всё-таки сохранять трезвость в оценке друзей от противного, чтобы потом не испытывать болезненных разочарований, как бывало в ЦК КПСС, когда сначала присваивали высокое звание «национально-освободительного движения» людоеду, который позавтракал американским миссионером, а потом негодовали, как он смел поужинать коммунистом.

К сожалению, не только в политической, но и в научной литературе понятие на букву «к» выворачивается самым причудливым образом. Еще 15 лет назад мне пришлось рецензировать вполне академическое издание «Консерватизм в России и в мире: прошлое и настоящее» (сборник научных трудов, вып. 1. – Издательство Воронежского университета, 2001), в котором фигурировали в одном ряду Б.Н. Чичерин, М. Тэтчер – и черная сотня. Всё это теперь консерватизм.

 Притом, что в самой же книге  описывалась драка двух черносотенных группировок, “дубровинцев” с “марковцами” из-за полицейских “субсидий”. Немецким представителем столь славного направления общественной мысли оказался публицист, который “защищал вермахт от обвинений в преступлениях”.

Хуже того: черносотенцы оборачиваются «консерваторами» в школьных учебниках. И распространяли-то они по Руси литературу не какую-нибудь, а «патриотического содержания».

Учитесь, дети, делать жизнь с кого.

Конечно, споры о словах непродуктивны, и если очень хочется, можно называть и кошку мышкой. Но «кому от этого радость, кому от этого честь»? Не вдаваясь в тонкости определений, которые в разных словарях отличаются, можно выделить главное и несомненное. Консерватор – не тот, кто против развития. Тот, кто против развития вообще, не занимается политикой, а лежит в больнице в состоянии кататонического ступора. Консерватор – за развитие «эволюционное, органичное», через совершенствование уже имеющихся институтов, на основе принятых в обществе ценностей, без революционной ломки и «великих потрясений».

Со словом «консерватор» устойчиво связано представление о солидности и надёжности. Он хорошо знает конкретный предмет, и прежде чем что-то менять, десять раз померяет и посчитает. Это не универсальное достоинство (бывают такие ситуации, когда надо действовать быстро и решительно), но серьезное преимущество в плане пропаганды и агитации, потому что именно таким руководителям большинство людей склонно доверять. Если искать антонимы, то консерватизм противостоит умозрительному прожектёрству, когда реальную жизнь предлагают ломать через колено на основании тех или иных сверхценных идей. На практике прилагательное «консервативный» очень плохо сочетается с такими выражениями, как «погром», «провокация», «пьяная драка».

«Брынза не бывает зеленого цвета, это вас кто-то обманул. Ей полагается быть белой».

Сегодня вполне консервативна, например, приверженность к базовым принципам советского образования, которое исторически восходит к хорошему дореволюционному (а то, в свою очередь, заимствовано из Западной Европы, прежде всего, из Германии, где учился наш главный просветитель М.В. Ломоносов). Зато предложение отменить пенсии, которое я с изумлением обнаружил в газете, считающейся консервативной, – «рожайте детей побольше, вот ваша будущая «пенсия» – совсем  наоборот, «культурная революция», вид сбоку, только вдохновляется она не грёзами о светлом будущем, а преданьями из тумана холодного прошлого. В Средние века не было пенсий, значит, и нам не надо.

Из архива «русской право-консервативной мысли второй половины XIX столетия» извлекаются (и всерьез рекомендуются современникам) программные пункты: «враждебность – физико-химическим изобретениям и всеобщей грамотности», «Разрушение машин». «Новая привилегированная аристократия». «Принудительная организация собственности и труда».  «Ограничение личной свободы и организация нового и прочного юридического неравенства».

А дальше –  современный комментарий: что консерваторы, по сравнению с либералами и социалистами, «меньше конструируют», они скупы на выдачу «идеологических рецептов и схем». Чистая правда, против которой не поспоришь. Настоящие представители этого направления должны быть именно таковы. Беда в том, что приведенные фрагменты из наследия К. Н. Леонтьева соответствуют правильному выводу с точностью до наоборот. Перед нами именно идеологическая схема, уже при составлении (в конце Х1Х века) бесконечно далекая от реальной жизни русского рабочего, крестьянина, даже дворянина, не зря же сам автор постоянно употреблял слово «новый» («новая культура». «новая аристократия», «новое неравенство») и называл свои  «7 столпов новой культуры»  «тайным учением», рассчитанным «на 1000 или 1200 лет».

Я сейчас не оцениваю социальное конструирование по существу, просто выражаю сомнение, что подобные тайные доктрины действительно проходят по ведомству консервативной мысли, равно как «птолемеевское мировидение, помещающее Землю в центр мироздания» у П.А. Флоренского или обонятельное и осязательное отношение евреев к кровиу В.В. Розанова.

Когда С.А. Нилус или В.М. Пуришкевич выступают в роли консерваторов, получается дискредитация, планомерная и весьма эффективная. Привлекая одного маргинала, отталкивает 10 нормальных людей.

В связи с чем вспоминается опыт «усиления» обороны Белого Дома в 1993 г. тогдашними черносотенцами (то есть, согласно продвинутой классификации, тоже «консерваторами») – боевиками РНЕ со специфической символикой, которую охотно тиражировали СМИ, истребляя на корню всякую симпатию к осажденным.

Попытки  насильственно запихивать людей ХIХ-го, ХХ-го, тем более ХХI-го века в Средние века – никакой не консерватизм. А что это такое? Если выражаться деликатно, «реакционная романтика» «дистопия», и т. д., то есть разновидность экстремизма, тем более, что и средневековье здесь совсем не то, которое изучают медиевисты по источникам, а фэнтэзи на тему старины глубокой. Можно, конечно, выстроить такие изощренные толкования, чтобы «согласно типологизации К. Манхейма», консерватизм определялся просто по факту, что избушка повернута к прошлому передом, а к будущему задом.

Но тогда надо быть последовательным. Распространить «типологизацию» на Пол Пота. Почему нет? Разве при нем в Камбодже на основе «принудительной организации труда»   не было обеспечено массовое возвращение к «истокам» правильной деревенской жизни и «отвержение» прогресса, навязанного злыми силами извне? Про Талибан с ИГИЛом уже и не говорю. Эталон право-консервативной мысли начала ХХI столетия. А высшая и последняя стадия – т.н. «этология человека», которая раз и навсегда решает проблему ненавистного прогресса через сползание не в Средние века, а прямо в животный мир (минуя античность и первобытность).

Если серьезно, то в общественных науках и так довольно путаницы, не хотелось бы, чтобы очередной традиционный термин сначала потерял всякий смысл, а потом приобрел смысл оскорбительный – как это произошло с либерализмом в результате его обогащения  публицистикой Маши Гессен и музыкой «Пуси Райот».

______________________________

* За консультацию по греческим делам благодарю византиниста А.Г. Бондача (РГАДА). 

Автор: Илья Смирнов

Смирнов Илья (1958), автор книг по истории русского рока и не только. Беспартийный марксист. Поддерживал перестроечное «демократическое движение» до того момента, когда в нем обозначился курс на развал СССР