Рубрики
Прогнозы Статьи

Свобода карандаша и слова по-британски

После событий, связанных с расстрелом художников парижского издания Charlie Hebdo, кажется, всю планету охватила дискуссия о свободе слове и ее допустимых границах. Сотни тысяч человек выходили на улицы с плакатами Je suis Charlie, не остался в стороне и Лондон. Как сообщает «Evening Standard», жители столицы Великобритании собрались на Трафальгарской площади, чтобы почтить память погибших. Однако именно газета «Evening Standard» в первой половине минувшего столетия прославилась своими в определенном смысле скандальными карикатуристами. О них и пойдет речь в этой статье.

При словах «британская карикатура» первое, что приходит в голову, – это знаменитый журнал «Панч». Однако работы художников «Панча» более напоминают изящные гравюры, утонченные по исполнению и смыслу. Они воспринимаются намного менее болезненно, чем карикатуры таких мастеров отточенного пера и чернил, как Дэвид Лоу или Сидней ‘Джордж’ Штрубе, работавших на «барона прессы» лорда Бивербрука.

Оба этих художника не были англичанами в полном смысле этого слова, Штрубе имел германские корни, а Лоу был австралийцем. Их обоих заполучил Бивербрук, им обоим он давал полную свободу действий в своих изданиях – «Evening Standard» и «Daily Express». Это нередко заканчивалось скандалами на самом высоком уровне. Особенно этим славился Дэвид Лоу.

Адольф Гитлер, едва придя к власти, по дипломатическим каналам начал жаловаться на художника. К заместителю главы Форин Оффиса Роберту Ванситтарту систематически ходил посол Рейха фон Хёш[1], а в дальнейшем – сменивший его герр фон Риббентроп. Они передавали слова и рейхсминистра Геббельса, и самого фюрера, что Лоу необходимо прекратить свои оскорбительные выходки.

Гнев германского канцлера можно понять. Обидеть художника может каждый, особенно другой художник. Кому понравится, когда его изображают мальчишкой, который пытается приклеить себе усы или которого лупит старый дедушка «Гинди». А уж образ прачки и просто дутого пузыря никого не может привлекать, особенно, если ты вождь великого народа.

 image001.jpg

Ситуация с карикатурами Лоу была настолько серьезной, что, когда в Берлин в ноябре 1937-го года приехал специальный представить Правительства Его Величества лорд Галифакс, доктор Геббельс за завтраком с ним высказал все, что он думает по поводу творчества этого художника. По возвращении в Лондон, Галифакс имел беседу с Лоу, во время которой просил его быть более лояльным к германскому руководству[2].

Попутно отмечу, что свобода слова в британской прессе сыграла злую шутку и с самим лордом Галифаксом, который провел переговоры с руководством Рейха с присущим ему «блеском». На переговорах Галифакс получил от Германа Геринга так называемую «ориентировочную базу», которая загадочным образом через несколько дней была опубликована в газете «Yorkshire Post». Эта газета принадлежала миссис Беатрис Иден, жене тогдашнего министра иностранных дел. Разумеется, Галифакс и премьер Чемберлен ознакомили с соображениями Геринга главу Форин Оффиса. Последний, вероятно, и, передал миссис Иден эти данные. Возможен и другой вариант – ведь миссис Иден приходилась двоюродной племянницей самому лорду Галифаксу. Так или иначе, посол фон Риббентроп заявил, что фюрер возмущен обнародованию «ориентировочной базы», и что «с британцами нельзя иметь никаких дел».

В англо-германских отношениях британская свобода слова сыграла существенную роль. Иногда она помогала деэскалации очень сложных ситуаций. Как, например, в разгар чехословацкого кризиса сентября 1938-го года, когда редактор «Times» Доусон написал статью[3] с призывом передать Судетенлянд Рейху. Но сэр Невил Гендерсон и Йоахим фон Риббентроп, никогда не сходившиеся во мнениях, именно британскую прессу в своих мемуарах винили в напряженных отношениях между их странами[4].

Однако то, как Лоу «издевался» над своим же правительством, не идет в сравнение с «оскорблениями», нанесенными Гитлеру или Муссолини. Лоу регулярно высмеивал и своего шефа Бивербрука, изображая его с другим «бароном прессы» Ротермиром слонами без хоботов. Невилла Чемберлена он систематически наряжал в платья. Одному Господу известно, что руководило извращенной фантазией этого художника, когда он рисовал Чемберлена Белоснежкой среди семи гномов. Правда, если в сказке гномы были трудолюбивы, то министры, окружающие усатую леди со шваброй, отличались любовью к алкоголю, охоте на лис, а зачастую элементарным нежеланием выполнять даже свои непосредственные обязанности. Что и вынуждало Белоснежку «все больше и больше тащить правительство на своей спине»[5]. Тот же Чемберлен в пышной юбке и с красивыми локонами в подарок президенту Рузвельту выглядит тем более неоднозначно, даже, не побоюсь этого слова, – определенной «пропагандой» определенных отношений. Или еще образ – христианский младенец (хотя бы не распятый, слава Господу), которому «консервативный Суинни Тодд» состригает половину головы, за чем меланхолично наблюдает министр образования и ревностный англо-католик Эдвард Вуд… 

 image003.jpg

Для Дэвида Лоу не существовало запретных тем. Замахивался он и на Шекспира. Многим художникам свойственно переосмысление классики, но Лоу делал это с присущим ему мрачным сарказмом. Гамлет Рэмзи МакДональд пугается Призрака Зиновьева в 1928 г., в 1930 г. Лоу обыгрывает заключение Ганди под стражу, нарядив в платье вице-Короля Индии барона Ирвина. Разумеется, не обошлось без знаменитых макбетовских ведьм – Чемберлена, Болдуина и Сноудена (того самого, которому не стоит класть пальца в рот), колдующими над политикой протекционизма. Позднее в тех же ролях выступили Италия, Германия и Япония, варя в котле так называемую “ось”.

 image006.jpg

И, конечно же, художник не обошел своим вниманием Священное Писание. Обнаженная Ева, в которой без труда узнается Остин Чемберлен, предлагает запретный плод протекционизма Адаму Ллойд-Джорджу. Следом хоть и не моднейший ныне Левиафан, но Кит Тори выплевывает пророка Иону. Неправда ли, оскорбительно, что благочестивому христианскому пророку были даны черты триумфатора Версаля, чьи моральные качества не выдерживают никакой критики[6]? А архангел Гавриил, в роли которого выступает лейборист МакДональд, может привести в недоумение любого христианина. Пост-военный Лоу своими карикатурами на религиозные темы и вовсе перешел все границы. Нетерпеливый купидончик Клемент Эттли призывает Неру действовать решительнее с исламским лидером Мухаммадом Али Джинной. Постель, букет цветов, да и само появление божества любовного влечения прямо намекают на то, какого характера действий ждет Эттли.

image007.jpg 

Казалось бы, за такие вопиющие и аморальные художества, Лоу следовало бы, как минимум, приговорить к тюремному заключению. Но ему, напротив, было пожаловано рыцарское звание, и он умер как сэр Дэвид Лоу, навсегда оставивший своим острым, точно бритва, пером след в истории искусства карикатуры.

Его коллега Штрубе был чуть более «социален» и деликатен. В качестве определенного противовеса Джону Булю, он создает так называемого «маленького человечка», одетого в котелок, визитку, при зонтике и жизнерадостной, несмотря ни на какие невзгоды, улыбке, который стал в его карикатурах олицетворением «человека с улицы». Вот он с трудом держит на себе груз новых налогов, под пристальным надзором министра финансов Чемберлена с кнутом в руках, а вот он идет на войну. В этом маленьком человечке рядовые британцы легко узнавали себя и следили за его приключениями.

image009.jpg

Впрочем, и Штрубе обращался к теме третьего рейха. Так, на одной из его карикатур Адольф Гитлер клеймит овечек Саарской области. Сдержаннее, чем Лоу, Штрубе высмеивал британское правительство, вот он укладывает в колыбельку лорда-хранителя Печати, готовящегося к переговорам с Германией, за чем в окошко наблюдает все тот же маленький человечек. Штрубе использовал и аллегории с классикой, только милее Шекспира ему была Льюис Кэрролл, вот Алиса Болдуин разыгрывает европейский крокет с герцогиней Бивербруком. Не обходил Штрубе вниманием и Библию, вот царь Соломон кидает на Ближний Восток очередной заем, чтобы мусульманка и еврейка перестали обращать внимания на младенца-Палестину.

 image012.jpg

Лоу вырезал свои сюжеты будто скальпелем, Штрубе же осторожно и деликатно наносил изящные узоры на тело британской прессы. Несмотря на то, что оба художника иной раз достаточно вольно обращались со своими перьями, они, жившие в век диктаторских режимов, многих ограничений и запретов, не были убиты фанатиками. Парадоксально, но в тот период на планете сочетались такие явления как «Адольф Гитлер» и «свобода слова».

Хочется верить, что приведенные в этой статье карикатуры не оскорбят ничьи чувства и не вызовут негативных эмоций, но если таковые возникнут, автор заранее приносит извинения читателям и просит помнить, что искусство вечно, а сатира иной раз – вовсе не жанр, но единственный способ говорить с этим миром всерьез.


[1] I.Maisky. “The Diary of the Diplomat, London 1934-1939”. B.1. Moscow. 2006 – p. 14

[2] V. Navasky. “The Art of Controversy: Political Cartoons and Their Enduring Power”. NY. 2013 – p. 10

[3] The Times, 7 September 1938

[4] N. Henderson. “Failure of a Mission”. NY. 1940; J. v. Ribbentrop.”Zwischen London und Moskau”. Druffel-Verlag. 1953

[5] E. Reynolds, N. Brasher. “Britain in the twentieth century, 1900-1964”. London. 1966 – p. 158

[6] М. Девлин, “Ангелы из Англии”, М., 2014 – стр. 32

Автор: Моргана Девлин

Историк, публицист